– И каков там товар, если не секрет?

– Какие могут быть у меня секреты от вас, ваше высочество? – Банкир подскочил и отвесил глубокий поклон. – Перец, гвоздика, корица и имбирь.

– Карри не возите? – спросил, и тут мне что-то жутко захотелось курочки-карри на луковом соусе. Даже слюна пошла, как у собаки Павлова.

– Если мне, недостойному, будет вашим высочеством дозволено говорить, то я поясню этот вопрос, – вмешался в наш разговор капудан.

Я кивнул.

– Лист карри тяжело переносит морские путешествия, каких морей на его пути сюда целых четыре, и все разные по климату. Теряется в дороге его изысканный вкус. К тому же в Европе мало любителей на эту специю.

– А не пробовали его разводить в других местах?

– Пробовали. Все пробовали. Но только в Индии он настоящий. Во всех остальных местах теряет очень сильно во вкусе и особенно – в аромате.

В этот момент сарацин в золоченом доспехе с поклоном принес поднос, на котором стояли три малюсенькие чашечки с кофе. Похоже на фаянс. Снаружи чашки были черные, внутри белые. И три оловянных стакана с чистой холодной водой. Но такое гурманство теперь явно не для меня – в этом веке надо особенно беречь зубную эмаль, так как нормального дантиста не сыскать даже днем с огнем.

Капудан кивнул, и охранник начал их расставлять на столе.

– Мэтр Иммануил, – приказал я все еще стоящему столбом банкиру, – садитесь. Стоя вам неудобно будет пить кофе: половина удовольствия улетучится.

– Благодарю вас, ваше высочество, – широко улыбнулся банкир и снова сел по-восточному на парчовую подушку, протягивая руку к вожделенной чашечке.

Я попробовал обжигающий черный и очень густой напиток и слегка поплыл от его крепости. Даже сердце стало огорченно бухать о ребра, протестуя на такое насилие над организмом.

– Капудан Хасан, откуда происходит этот очень крепкий сорт кофе? Это же не мокко из Йемена, – скорее утвердил я, чем спросил.

Хоттабыч снисходительно улыбнулся и кивнул головой.

– Мокко пьют неженки, великий и проницательный эмир, мудрый не по годам. Эти зерна собирают в горах между Абиссинией и Эритреей. Это дикий кофе с очень мелкими зернами. Старые люди говорят, что там родина этого растения. А в Йемене кофе – уже культурная плантация, где полтора века отбирают зерна по особым признакам.

«Интересно, кто для него «старые люди», – подумалось мне. Кто же я тогда в его глазах получаюсь? Мальчишка? Амбициозный щенок? Если бы не мой титул, боюсь, со мной бы тут и разговаривать не стали, несмотря на протекцию Вельзера.

– Очень крепкий, – пожаловался я. – Хотя вкус – восхитительный. У вас талантливый кофешенк.

– Обычно этот напиток я пью на борту своей като́рги в море, чтобы не дремать на вахте. И больше трех таких чашечек в день этот кофе пить не рекомендуется. В отличие от мокко.

– Не знал, – слегка склонил я голову, благодаря капудана за науку. – А возите ли вы чай?

– Чай? – переспросил капудан, не понимая, о чем это я.

– Да, чай. Травку такую из Китая, которую сухой заваривают кипятком и пьют. Точнее не травку, а листья с куста.

– Вы, наверное, имели в виду у-ча, великий эмир?

Я кивнул в подтверждение.

– Нет, великий эмир, морем такой товар не возят – он слишком легко вбирает в себя воду из воздуха и нехорошие запахи. До последователей пророка его доставляют издалека вместе с шелком на верблюдах по еврейскому пути в больших деревянных ящиках, обработанных воском. Говорят, что пока такой караван почти за год проходит через несколько пустынь, этот лист в ящиках созревает до готовности к потреблению.

– Вы говорите «по еврейскому пути»? Я слышал, что этот путь называют шелковым.

– Вы, франки, называете его так. Но весь этот длинный путь многие века поделен между семьями евреев-рахдонитов, которые только одни знают, как пройти через те пустыни от оазиса к оазису. И передают они караваны друг другу по цепочке. Поэтому мы и называем этот путь еврейским.

– А возите ли вы плотный грубый шелк или только тонкий?

– Тонкий, да еще фактурный шелк возить выгоднее, ваше высочество. Он меньше весит при той же длине, и больше здесь сто́ит. Если я правильно понял, то вы имели в виду ту ткань, которую на Востоке надевают под кольчуги.

– Именно так.

– Можно привезти ее под заказ, но партией не меньше поставы.

– А есть у вас шелковая ткань тонкая, самая простая, даже неокрашенная, но только чтобы она сгорала без остатка? – продолжал я пытать сарацинского морехода.

– Я особо этим не интересовался, о солнцеликий эмир, но если что вам будет нужно, старый Хасан для вас все найдет.

– Как-нибудь можно устроить так, чтобы сначала посмотреть и испытать образцы этих тканей, прежде чем вкладываться в целые поставы товара?

– Куда нужно будет их доставить? И в каком количестве?

– Доставить? – прикинул я. – В Наварру. В По… Помплону или Фуа. Туда, где я буду. А по количеству… локтей по десять каждого образца будет пока достаточно. Самого простого – неокрашенного и неотбеленного. Только они мне нужны как можно быстрее.

– Я думаю, это возможно будет передать вам через арагонских мосарабов с острова Майорка.

– Вы возьметесь за это?

– Буду рад услужить великому эмиру с надеждой, что если вам что-либо понравится, то большую партию этого товара вы закажете мне же.

– Конечно, – согласился я.

В самом деле, где я буду искать еще одного сарацинского купца, который мне привезет товар без венецианских, генуэзских или арагонских посредников?

– Тогда я ваш слуга, о великий эмир.

Вроде все вежливые темы мы перетерли, пора приступать к главному вопросу переговоров, а эти купцы все титьки мнут да время тянут. Придется начать самому:

– И все же, дорогие мои негоцианты, чувствую, что зазвали вы меня на этот дикий берег не просто так, для светской беседы под кофе, которые можно вести и в городе. С чем связана такая секретность? Только честно. Ни за что не поверю, что нельзя разгрузиться выше и ниже от города по течению реки.

– Ваше высочество, тут такое дело, – протянул мэтр Иммануил, – что где ни разгрузись, все равно придется товар везти в город. А слухи у нас распространяются быстрее урагана. К тому же запах от такого товара ничем не скроешь. Так что я лично опасаюсь погрома обоза уже в самом городе. А хорошо охраняемого убежища за городом, чтобы оно соответствовало специфическим условиям хранения такого нежного товара, у меня здесь нет.

– И что вы хотите от меня?

Вельзер немного помялся и высказал:

– Было бы очень неплохо для всех нас, если бы вы, ваше высочество, милостиво изыскали возможность поговорить с вашей тетей, чтобы она разрешила поместить этот товар на ее склад в замке. Не бесплатно, конечно. – Тут он вздохнул непроизвольно. – Главное, чтобы от места разгрузки обоз сопроводили ее гвардейцы.

– С тетей? – удивился я. – А почему не с дядей?

– Всем хозяйством в замке заправляет именно дюшеса. Даже если вы обратитесь с этой просьбой к вашему дяде, он все равно попросит это сделать именно ее. Зачем плодить лишние инстанции?

– И тогда? – поднял я бровь.

– И тогда, по разгрузке, моя галера тотчас отвезет вас, о солнцеликий эмир, ваш груз, ваших людей и ваших лошадей совершенно бесплатно, из чистого уважения к вам, ваше высочество, – изрек капудан Хасан. – И туда, куда вам будет угодно.

Блин, ничего нет нового в моем времени. Везде рулит административный ресурс.

Ладно, Вельзер, золотая рыбка моя, еще не вечер. Как говорил Остап Бендер: «Шура, за каждую скормленную вам калорию я потребую от вас множество мелких услуг». Отработает банкир, никуда не денется. Но есть у меня смутное подозрение, что на этом грузе он легко отобьет ту бочку золота, что выкатил мне за дворянские хартии. Ему главное – время не протянуть, пока на рынке за стакан перца вместо лиарда дают целый су.

– Только о стоимости этой услуги вы будете сами договариваться с экономом, – поставил я свое условие.