— Повесь, дарлинг, туда же, где была «арисака». И ценника не меняй, — озорно засмеялся при этом.

Выгреб из Дюлиной сумки патроны, подсумки и наган в кобуре. Наган с револьверными патронами сунул обратно, а винтовочные патроны с подсумками скинул в картонную коробку на прилавке.

— Немного обожди, — сказал Билл Дюле, — я тебе патронов отсыплю, как договаривались, баш на баш. Все твои на все мои, — и лукаво подмигнул.

Девчонки, видя, что развлечение кончилось, стали перешептываться на отвлеченные темы, поэтому я внес изменения в их дальнейший график.

— Так, девочки, хорош тут халасы давить; торжественная часть кончилась, пошли собираться в дорогу. А Дюля и сама может решить с Биллом свои профессиональные вопросы.

Особых возражений не последовало. Девчонки быстро ретировались из магазина. Впрочем, оставив табличку «Закрыто» висеть на прежнем месте.

Сам я остался полюбопытствовать на этот новый для меня девайс, при этом не упустил случая похвастаться эрудицией.

— Билл, я вот читал, что эту накладку на затвор, — постучал я ногтем по указанной детали, — японские солдаты выбрасывали.

— Было дело, стучала громко при перезаряжании, — ответил он мне и повернулся к Дюле с советом. — Дюлекан, если снимешь эту накладку, то не выбрасывай ее, а просто храни: когда тебе приспичит эту винтовку продать, то комплектная она дороже стоит.

— Я ее никогда не продам, — возмущенно замотала головой девушка. — Я из такой стрелять училась. И на зверя ходила, пока дед мог где-то патроны доставать. А теперь это еще и память о вас.

— Да-а-а… Вопрос, — опять пристал я к Биллу, — где для нее патроны-то брать? Калибр редкий же. Демидовск, наверное, такой не производит?

— Я тебя не узнаю, май френд, включи мозги, — покачал Билл головой. — Снайперская винтовка — не пулемет. То, что я поменяю Дюлекан, ей надолго хватит. А потом всегда можно будет заказать их у меня почтой. Я выпишу из-за ленточки и перешлю. Сейчас их производят довольно массово в Швеции и Америке. Но шведские патроны качественнее. Всех дел — написать письмо. Заодно передать привет Кате, — улыбается.

Билл мне подмигнул. Потом снова обратил внимание на Дюлю, которая, улыбаясь, стояла рядом в обнимку с Катей и винтовкой, и торжественно сказал:

— Владей.

Вышел я из оружейного магазина не с пустыми руками. Билл, поменяв Дюле по счету подсумок на подсумок и патрон на патрон, мне всучил еще целый цинк патронов 6,5x50 мм. Фактически за спиной у Дюлекан, с условием, чтобы я сказал ей о нем, когда мы уже уедем из города и она не сможет его вернуть. А заодно на мой вопрос: «Что за шаманские танцы с бубнами вы тут устроили вокруг Дюлекан?» — просветил меня с протестантской откровенностью по поводу причины этого сеанса небывалой щедрости.

В принципе, вся интрига завязалась на предрассудках. В первую очередь Катиных. Ее в очередной раз начало колотить, колбасить и плющить по поводу того, что если на их свадьбе случилось у кого-то горе, то это горе надо быстрее задобрить, чтобы оно не перекинулось на них с Биллом. Нормальная такая симпатическая магия, описанная еще Фрэзером.[100]

М-дя… Вот так Катя! А говорила, что православная…

И пока Катя металась в этой ментальной горячке, портя мужу свадебное послевкусие, Билл припомнил, что Дюля приходила в магазин любоваться «арисакой» и даже попросила как-то дать ей почистить ее, удивив оружейника хорошим знанием особенностей этого оружия. При этом девушка много рассказывала, какого зверя и когда она добыла из подобного ствола.

— Даже затвор правильно раскидала на пять частей, — прокомментировал Билл, — и собрала вслепую.

Молодому мужу и пришла мысль подарить Дюлекан эту винтовку, чтобы доставить девочке радость и она быстрее забыла то горе, которое ей принес Доннерман. Да и жена быстрее бы успокоилась. Катя моментально поддержала мужа всеми фибрами восторженной юной души. А чтобы эту радость усилить, супруги Ирвайн решили сделать такой подарок торжественно. При всех. Но Дюлекан чуть все не испортила, и пришлось оружейнику на ходу изобретать обмен вместо дарения.

Вот так вот. До чего мне везет на хороших людей! Может, это такое свойство Новой Земли, где враги — так уж враги, а друзья — друзья. Без полутонов.

Допили пиво, и я пошел контролировать процесс разборки вещей перед погрузкой.

На помосте за магазином раскинулся филиал блошиного рынка, который под руководством Ингеборге девчата пытались привести хоть в какой-то порядок.

При виде этого количества вещей мне стало дурно. Одних объемных вьетнамских сумок, типа «мечта оккупанта», был десяток. А вот Ингеборге не соврала, и у нее по сравнению с этими огромными баулами была действительно «сумочка».

Семь тридцатилитровых баллонов с водой. Три — с технической. Четыре — с питьевой. Хотя пока она вся — питьевая, просто надписи на баллонах разные.

— Милый, вода в автобусе стала подтухать, и мы ее поменяли на свежую. Надо только занести этот баллон в автобус. Помпа там, на месте лежит, — ворковала мне Ингеборге. — Ну почти на месте, на столе у кофемашины.

Пришлось корячиться, ничего не попишешь. Все же я тут единственный сильный пол.

А выйдя из автобуса, снова стал рассматривать наши шмоточные ресурсы.

Палатка. Купили только одну на пробу, местного производства, а потом все решилось с гамаками в автобусе.

Матрасы надувные.

Вспененные коврики.

Приборы и оборудование для готовки еды в полевых условиях.

Пластиковый сервиз для пикников на двенадцать персон в плетеной корзинке. Английский, из-за ленточки, с пасторальными сюжетами под восемнадцатый век и внешне выглядевший как фарфоровый. Дорого, конечно, но удобно, и места занимает намного меньше, чем все, то же самое, но россыпью. А главное — почти ничего не весит.

Не нанимались мы стойко переносить все тяготы воинской службы. К тому же пластмассу мыть в холодной воде гораздо легче, чем алюминий. До сих пор как вспомню «торпедный цех имени старшего матроса Бирмана» на флотском камбузе, так на руках вновь осклизлость холодного жира ощущается. А ведь полтора десятка лет прошло с тех пор. Однако ж…

Пока ходил по помосту, периодически нагибаясь и рассматривая разнообразные предметы под пояснения Ингеборге, заметил, что троих девчат не хватает. Альфии, Були и Анфисы.

Ингеборге, на правах всеобщей мамы гарема, тут же их покрыла, пожав плечами, — не знаю, мол, где они. Но выдал лодырниц их заливистый смех из-за автобуса.

Скрытые от меня «путанабусом» девчонки обступили какого-то смазливого чернявого перца лет двадцати пяти, тюрко-славянской внешности, который вполне профессионально ездил им по ушам.

Подхватив с тюка лыжную палку, которой позавчера убил албанца, подошел к ним и с оттягом хлестанул ею по красивой Алькиной заднице.

Альфия тут же подпрыгнула, взвизгнув на высокой реверберирующей ноте. И тут же выругалась:

— О-о-ой! Мля… Охренели все тут!

— Ты что тут делаешь? — окрысился я на нее тоном училки начальных классов, когда она развернулась. — Работы нету? Марш вещи собирать, гулена. И чтоб мне там без сачка пахала как пчелка. Тебе тоже по заднице? — повернулся к Бульке.

Айзатуллина тут же сложила ладони между грудей и, в своем репертуаре, с показной покорностью ответила с полупоклоном:

— Не нужно, мой господин, я все осознала. Больше такое не повторится.

И моментально слиняла от греха подальше.

А Анфиса все это время стояла на месте и тупила, глядя на экзекуцию подруг.

— А тебе отдельное приглашение требуется? Или немедленная порка?

— Нет, — вскрикнула та, очнувшись, и моментом убралась из поля зрения.

Проводил ее глазами и круто повернулся к мужику.

— Кто, куда, зачем?

— Не понял? — ответил тот по-русски, скривив улыбку, которая до того сияла на его довольной морде в предвкушении склеивания красивых девиц.