Все это обещало многое.

– Я пойду первым, – дернулся вперед Квентин, но Элиот его удержал.

– Лучше не надо.

– Почему это?

– Потому что часовые деревья так себя не ведут, и часы на них не ломаются. Я вообще не подозревал, что они могут сломаться. Что-то тут нечисто. Это заяц нас сюда привел, не иначе.

– Правильно, это же классика.

В волосах Джулии запутался сухой лист, но она уже оклемалась после падения.

– Смотрите, какая она правильная, эта поляна. Четкий круг – или, скажем, эллипс. Из ее центра – или центров, в случае эллипса – идут какие-то мощные чары.

– И неизвестно, что случится с тем, кто туда сунется, – сказал Элиот.

– Понятно, что неизвестно – поэтому я и иду.

Вот что мне нужно, подумал Квентин. Он ждал чего-то такого все это время, не сознавая, что ждет. Настоящее приключение – почему остальные еще колеблются? Ржание Безупречной нарушило тишину.

Дело тут не в отваге. Просто ребята подзабыли, кто они есть, где находятся и какая у всего этого цель. Квентин подобрал лук, встал в позицию и пустил стрелу в дуб. Она тут же стала замедлять ход, будто двигалась не в воздушной, а в водной среде. Потом закувыркалась, остановилась совсем, зависла в пяти футах над землей – и рассыпалась беззвучными белыми искрами.

– Ух ты, – не сдержал смеха Квентин. – Заколдованное местечко, как пить дать. Ну чего вы? Давно сказок не читали?

– Сам их вспомни, – сердито ответила Дженет. – А заодно и Пенни, которого что-то не видно последнее время. Я не собираюсь все годы своего царствования кормить тебя с ложечки.

Вспомни Элис, могла бы сказать она, но Квентин и так ее помнил. Элис больше нет, но они-то живы, а из таких вот вещей и состоит жизнь. Ноги в сапогах свербели, порываясь ступить за четко очерченный край волшебной поляны.

Все остальные правы, конечно: от этого кругляшка так и несет злыми чарами. Пружина вот-вот сработает, и ловушка захлопнется, ну и пусть. Ему очень хочется сунуть туда палец и посмотреть, что получится. Хочется чего-то свеженького и опасного после застойной дворцовой жизни. Тем более что защитная пластиковая обертка уже снята.

– Вы правда не хотите? – спросил он.

Джулия промолчала, Элиот мотнул головой.

– Попробую прикрыть тебя отсюда, но это и все.

Он начал выстраивать элементарную защиту для обнаружения явной угрозы. Магические разряды трещали вокруг его пальцев. Квентин обнажил меч, над которым трое других постоянно прикалывались. Пусть их, зато с ним чувствуешь себя как герой – по крайней мере, выглядишь таковым.

Джулия, если подумать, тоже не смеется над этим, хотя у нее на текущий момент с юмором как-то не очень. Если понадобится прибегнуть к магии, он просто бросит меч, вот и все.

– Что ты делать-то собираешься? – подбоченилась Дженет. – На дерево лезть?

– Придет время, пойму.

– Мне это не нравится, Квентин, – сказала Джулия. – Это место, это дерево… они могут в корне изменить наши судьбы.

– Перемена нам будет только на пользу.

– Говори за себя, – отрезала Дженет.

Элиот, закончив работу, сложил большие и указательные пальцы ромбом и осмотрел поляну сквозь эту рамку.

– Ничего как будто не видно…

Два здоровенных церковных колокола под кроной мрачно пробили одиннадцать раз: дуб продолжал отсчет времени, хотя часы и сломались. Потом звон затих, и тишина вновь залила поляну.

Все смотрели на Квентина, а он, не двигаясь с места, обдумывал слова Джулии о возможной перемене в их судьбах. Его лично судьба одарила по полной: он владеет нехилым замком с дворами, наполненными филлорийским медовым солнцем, и ажурными башенками. Может, не стоило бы? Еще концы отдашь, чего доброго; с Элис случилось именно это.

Кроме того, он король. Есть ли у него право нестись не пойми куда за каким-то зайцем, волшебный тот или нет? Не королевское это дело. Приключение, так манившее его в первые минуты, замутилось сомнением. Может, они и правы. Не такая уж это удачная мысль.

Порыв, толкнувший его на поляну, переставал действовать, как наркотик. Кого он пытается обмануть? Королевская корона – не начало, а конец сказки. Ему не нужен волшебный заяц, чтобы заглянуть в будущее, он и так знает все наперед. И жили они долго и счастливо. Закрой книгу и уходи.

Квентин шагнул назад и вернул клинок в ножны. Учитель фехтования отрабатывал с ним это движение две недели, прежде чем позволил сделать хоть один взмах. Сейчас Квентин поздравлял себя с этим: он выглядел бы немыслимым лохом, нашаривая ножны мечом.

Кто-то положил руку ему на плечо: Джулия.

– Ты сделал правильный выбор, Квентин. Это не твое приключение.

Будь он котом, потерся бы о ее руку.

– Да, знаю. Дошло уже.

– Правда не пойдешь? – чуть ли не с разочарованием спросила Дженет. Может, ей хотелось посмотреть, как и он, по примеру Элис, превратится в светящийся сгусток.

– Не пойду, нет.

Вот и все. Пусть кто другой изображает героя. Он заслужил свой счастливый конец и на рожон не полезет. Непонятно даже, чего его туда так тянуло – умирать за это уж точно не стоит.

– Время ланча, – заметил Элиот. – Найдем менее волнительную полянку и поедим.

– Целиком за, – сказал Квентин.

В одной из корзин у них магически охлаждалось шампанское или что-то вроде него – они еще работали над филлорийским эквивалентом. Эти корзины для пикника со специальными кожаными петлями для бутылок и стаканов он раньше видел только в каталогах и позволить себе не мог, а теперь – вот, пожалуйста. Не шампанское, но с пузырьками и опьяняет, вот он и напьется сейчас.

Элиот посадил Джулию с собой на коня – виверра, похоже, смылась с концами. К амазонке сзади прилипла земля. Квентин тоже вдел ногу в стремя, но тут кто-то крикнул им «хей» – обычная форма приветствия в Филлори.

Обернувшись, они увидели жизнерадостного мужчину немногим старше тридцати лет, широкогрудого и белокурого. Помимо буйной гривы, он отпустил себе бороду, делавшую его лицо чуть менее круглым. Он шел к ним прямо через поляну и при виде их припустил трусцой, не обратив ни малейшего внимания на машущие над самой его головой ветви дуба.

Не кто иной, как егермейстер Джоллиби в пурпурно-желтых лосинах. Его ножные мышцы действительно впечатляли, учитывая, что он ни разу в глаза не видел жима для ног или ступенчатого тренажера. Элиоту не показалось: он, должно быть, шел за ними все это время.

– Хей, – весело отозвалась Дженет, добавив вполголоса: – Вот и гость к ланчу.

В обтянутом кожаной перчаткой кулаке Джоллиби дрыгался крупный заяц.

– Надо же. Поймал-таки, сукин сын, – произнесла Безупречная. Она умела говорить, но высказывалась не часто.

– Точно, – сказал Квентин. – Поймал.

– Повезло, – крикнул, подойдя ближе, Джоллиби. – Гляжу, сидит на камушке в сотне ярдов отсюда. Так на вас засмотрелся, что я его голыми руками словил – верите, нет?

Квентин верил, но находил это странным. Как можно подкрасться к животному, способному видеть будущее? Разве что он только чужое провидит, а не свое. Заяц дико вращал глазами.

– Бедняжка, – сказал Элиот. – Смотрите, как он напуган.

– Джолли, – с напускным гневом вскричала Дженет, – что ж ты его нам не оставил? Теперь он предскажет судьбу тебе одному.

Джоллиби, отменный охотник, но не светоч ума, раздраженно сдвинул густые брови.

– Пустим его по кругу, – предложил Квентин. – Глядишь, и обслужит всех.

– Это тебе не косяк, – возразила Дженет, а Джулия добавила:

– Верно. Даже и не проси.

– Можешь ты это сделать, глупая тварь? – Джоллиби, наслаждаясь своим звездным часом, поднял зайца повыше, к самому лицу.

Тот больше не дрыгал ногами и висел смирно, глядя на охотника в полной панике. Заяц-Провидец, внушительный экземпляр трех футов в длину, в серо-бурой шкурке цвета сухой травы, не вызывал умиления. Не ручной зайчик и не атрибут фокусника: лесной житель, дичь.

– Ну, говори. – Джоллиби тряхнул его так, будто он, заяц, все это и затеял. – Что ты видишь?