Милиционер Денисов! — вполголоса сказал подполковник.

Денисов, сидевший в предпоследнем ряду, у окна, встал, одернул китель и, стараясь не спешить и не выказывать волнения, пошел меж рядами столов.

Была в скуластом рыжем подполковнике, руководителе семинара, какая-то внутренняя, скрытая сила, которую Денисов ничем не мог объяснить. Держал себя подполковник так же, как и другие преподаватели. Может, только шутил он реже других, и еще, даже когда отходил от своей темы, говорил обо всем серьезно и только самую суть.

— Даю вводную. Разыскивается вооруженный преступник, левша. Вы несете постовую службу в ночное время на улице. Навстречу вам движется прохожий, и вы принимаете решение проверить его документы. Действуйте.

Преподаватель сделал знак рукой, и маленький, юркий крепыш, сосед Денисова, выкатился на середину комнаты.

Денисов встретил “прохожего” под свисавшей с потолка лампой — так, чтобы самому оказаться в тени, предоставив освещенное место партнеру. Держался он левой стороны.

— Попрошу показать документы!

Задача не относилась к числу сложных: проверяя документы, нужно было следить за мелкими предметами, которые партнер быстро достает из карманов, и скороговоркой называть их классу, демонстрируя остроту и цепкость зрения. Кроме того, Денисов должен был продемонстрировать готовность отразить попытку нападения.

— Закончили, — в голосе подполковника прозвучал особый командирский шик. — Денисов, какие сигналы работник милиции подает свистком?

— Три основных сигнала…

Денисову нравились и преподаватель и занятия.

Здесь, в милиции, очень часто требовалось то, что в его прежней жизни считалось ненужным и даже несерьезным, — внимание к вещам, не имеющим на первый взгляд никакого к тебе отношения.

“Не смотри по сторонам!”, “Не отвлекайся!”, “Занимайся своим делом!” — все эти элементарные премудрости уважающего себя делового человека ничего не значили для тех, кто готовил себя к работе в милиции. Напротив, здесь учили замечать и запоминать не десятки, а сотни всякого рода “ненужных” мелочей, потому что каждая из них могла в дальнейшем сыграть важную роль. И, вступая теперь в новый для себя мир, пока еще, правда, не уголовного розыска, как мечталось, а только постовой службы, Денисов чувствовал, что и сам невольно становится другим — более сдержанным, внимательным и дружелюбным по отношению к людям, которые теперь будут под его опекой.

— Хорошо, Денисов.

— Товарищ подполковник, пусть Денисов проверит мои документы! — Черкаев, один из “старичков” взвода — тех, кто пришел в милицию в зрелом возрасте, поднял руку.

Смуглый, словно только что с черноморского пляжа, Черкаев считался лучшим в классе после Денисова, был напорист, умен, безукоризненно исполнителен и словно рожден для того, чтобы командовать и подчиняться, хотя “на гражданке” пять лет проработал в таксомоторном парке, где особо строгих порядков не было.

— Разрешаю, — сказал подполковник.

И вот они встали друг перед другом — с виду узкоплечий и худощавый, но с крупными, привычными ко всякой тяжелой работе руками Денисов и плотный, но верткий Черкаев.

Черкаев быстро протянул свое удостоверение, верхняя часть которого была закрыта вложенной под слюдяную обложку запиской. Этого не положено было делать, но Денисов не мог тратить время на замечания: Черкаев показывал взводу содержимое своих карманов.

— Ключ, неполная пачка сигарет “Шипка”, блокнот, — перечислял Денисов, уткнувшись в удостоверение, — коробка спичек, свисток, юбилейный рубль, брелочки, пуговица, карандаш…

Зная характер Черкаева, он готовился к защите, но партнер не стал нападать.

— Все? — напряженно спросил Черкаев.

— Все…

— Посмотри, чье удостоверение!

Тишина вмиг сменилась взрывом смеха. Многие еще не поняли, в чем дело, но над промахом лучшего ученика смеются особенно охотно. На ладони Денисова лежало удостоверение милиционера, сидевшего за одним столом с Черкаевым. Предательский бумажный листок!

Смех стих не сразу.

— Люди смотрят, сыщики наблюдают, — сказал подполковник. Он сделал вид, будто не заметил уловки Черкаева. — Наблюдательному человеку на платформе не нужно расспрашивать, идет ли пЮезд, он это поймет по поведению окружающих. Он не спросит, на какой путь принимают состав, — подскажет суета носильщиков…

Оставшуюся часть урока Денисов внимательно слушал преподавателя, но чувство досады не оставляло его. Ребята иногда оборачивались в сторону Денисова, чтобы посмотреть — как он там после такого промаха. Черкаев тоже несколько раз обернулся: “Вот так-то, брат, знай наших!”

Перед окончанием занятий дверь класса тихо приотворилась. Подполковник кивнул/ и в аудиторию вошел узколицый милицейский капитан в очках. Он чему-то улыбался, словно в коридоре перед тем, как войти в класс, услышал очень любопытную и смешную историю. Форма сидела на нем щегольски.

— Вы просили по мере возможности брать ваших слушателей на интересные мероприятия, — сказал капитан, — мы как раз едем на осмотр местности… Можем взять с собой одного хорошего парня, если у него острый глаз и он, конечно…

— …конечно, внимательный и находчивый, — добавил преподаватель и обвел глазами аудиторию.

Денисов, не подымая головы, почувствовал, как уверенный и спокойный взгляд подполковника прошел над ним по направлению к углу, где сидел Черкаев, и заскользил обратно, никого не задев.

— Денисов, — сказал подполковник, поднося руку к своим рыжим, без единого седого волоса вискам, — вы поступаете в распоряжение капитана Шагалова. По возвращении доложите лично мне. Можете идти. Желаю успеха.

Молча покидая класс, Денисов скорее почувствовал, чем увидел, потускневшие глаза Черкаева, метнувшиеся вслед за ним к двери, и прямую, как доска, спину подполковника, отвернувшегося к окну.

— Задача, Денисов, несложная, — сказал капитан Шагалов, сидя за рулем новенькой, песочного цвета “Волги”, — мы должны с вами осмотреть небольшой безымянный овраг за городом. Преступник после кражи, по всей вероятности, бросил там “фомку”.

— Очень хорошо. — В машине было душно, Денисов осторожно поправил воротник рубашки, но снять галстук и расстегнуть верхнюю пуговицу не решился, хотя по летней форме это разрешалось.

— Мы в райотделе переоденемся, — не отрывая глаз от дороги, сказал Шагалов.

— А преступник? — спросил Денисов. — Не ушел?

— Преступник задержан, кража была не сегодня.

Шагалов вел машину легко, с профессиональной небрежностью мастера, заканчивающего свою работу, и Денисов догадался, что ехать им осталось немного. Действительно, они сделали несколько поворотов и остановились у большого серого дома.

Когда шли по двору, к Шагалову подошли двое — полный пожилой с мешочками под глазами — Старик, сразу определил его Денисов, — и молодой парень. Оба были в живописных, выгоревших на солнце ковбойках.

— Позвольте представить друг другу, — церемонно и чуть насмешливо сказал Шагалов.

— Михаил Иосифович, — назвался старик, — Горбунов.

— Лейтенант Губенко, — молодой чуть коснулся пальцами ладони Денисова и, продолжая прерванный разговор, сказал: — Вы, Михаил Иосифович, зря с ним возитесь, он же вас форменным образом эксплуатировал. Я бы его в два дня отшил…

— Сейчас мы с вами переоденемся, — сказал Денисову Шагалов.

В это время из помещения кто-то сильно застучал пальцами по стеклу.

— Меня? — крикнул Шагалов и поспешил к крыльцу.

Привыкшие, видимо, ко всем неожиданностям своей службы Михаил Иосифович и Губенко продолжали разговаривать. С уходом капитана Денисов сразу почувствовал себя в райотделе лишним.

Шагалов появился через минуту, и по его лицу Денисов понял: что-то произошло.

— Михаил Иосифович! — крикнул Шагалов прямо от дверей. — Этот объявился!

Старик и Губенко разом обернулись.