Одна из характерных черт итальянского патриотизма - это гордость за национальную культуру. Об этом говорится в канцоне "К памятнику Данте". Творец "Божественной комедии" для Леопарди велик прежде всего как поэт-гражданин. В стихах о Данте есть яркая историческая картина, воскрешающая недавнее прошлое - гибель итальянских солдат в России в 1812 году. Леопарди ненавидел эту войну во имя чуждых интересов наполеоновской Франции, и глубоко было его сострадание итальянским юношам, обреченным погибнуть на чужбине.
Затворник Реканати умел воспринимать мировые бедствия как события личной жизни. К тому же он обладал гениальной способностью - "чувством бесконечного". Это романтическое, даже по его понятию, ощущение поэт раскрыл в идиллии "Бесконечность". Стихотворение начинается с описания холма рядом с домом поэта в Реканати. Одинокий холм как двойник лирического героя, любящего в одиночестве созерцать природу и размышлять о ней. Купы деревьев, растущих у его подножия, закрывают часть горизонта. Но эта преграда открывает беспредельную даль мирового пространства внутреннему зрению поэта. В этой идиллии непостижимо сочетаются шум и тишина, шелест листвы поблизости и "бесконечное молчание" бескрайнего пространства, каким представляется поэту Вселенная, в которой для него не было Бога. Зато было чувство молитвенного состояния души перед сознанием вечности.
...И среди этой
Безмерности все мысли исчезают,
И сладостно тонуть мне в этом море.
В этом стихотворении поражает чувство единения человека и бесконечного во времени и пространстве мироздания. Выражаясь терминами Карла Юнга, это удивительная "архетипичность поэтического сознания", модус сопряжения прошлого и настоящего, неопределенного и конкретного, музыки и молчания. Созвучность этого стихотворения современному мировосприятию не раз отмечалась в работах последних лет. "Бесконечность" - самое известное из поэтических творений Леопарди, переведенное на многие языки мира. Среди его переводчиков - француз Сент-Бєв, создавший в 1844 году литературный портрет Леопарди, американец Лоуэлл, чех Врхлицкий, испанец Альберти, австриец Рильке, поэты Серебряного века русской литературы А. Ахматова, Н. Гумилев, Вяч. Иванов и др.
Второй период творчества Леопарди (1822-1833) - самый продолжительный и плодотворный. Это были годы политического кризиса, переживаемого покоренной австрийцами Италией. К тому времени сложилась философско-эстетическая позиция Леопарди, отраженная в его "Дневнике размышлений" и в прозаических диалогах "Нравственные очерки". Но ярче всего она выражена в его интеллектуальных одах и идиллиях "Брут младший", "Последняя песнь Сафо", "К Сильвии", "Ночная песня пастуха, кочующего в Азии", "Любовь и Смерть" и др.
Для понимания философских и эстетических взглядов поэта важен его "Дневник размышлений" (Zibaldone), который он вел с 1819 по 1834 год. Большая часть записей относится к середине 20-х годов. В это время формировался философский пессимизм Леопарди и назревал его романтический бунт. "Дневник размышлений" представляет собой записи на древних и современных языках, цитаты из прочитанного, суждения о судьбах языка, литературы, музыки и театра, заметки об истории, философии и политике. Сказывается личное пристрастие автора к античной философии и словесности. Античная философия помогла Леопарди перейти от своеобразного язычества к философскому материализму, в чем немалую роль сыграла французская просветительская мысль. Современную немецкую философию Леопарди знал хуже, но "философию тождества" Шеллинга он принял как нечто созвучное эллинскому пантеизму. Леопарди верил, что поэт может силой своего воображения одухотворить мир. Постепенно от неприятия романтизма он приходит к выработке эстетической системы, близкой романтикам. Именно в духе романтической эстетики на страницах "Дневника" Леопарди трактует любимого им Гомера. Говоря об "Илиаде", он рассматривает ее композицию как единство контрастов: победа - поражение, радость - горе. Истинным героем "Илиады" он считает не победителя Ахилла, а побежденного Гектора, настолько велико в его глазах, глазах итальянца, нравственное торжество пусть побежденного, но не сломленного духом защитника родной земли. Как подчеркивается в "Дневнике", в этом и заключена правда жизни, ибо в реальности достоинство и трагическая участь неразделимы.
Философско-эстетическая проза Леопарди интересна не только как комментарий к его лирике. Поэт был оригинальным мыслителем, следующим в русле европейской мысли и порой идущим самостоятельно. Как поэта и мыслителя его ценил Шопенгауэр. Леопарди почти не был знаком с философией Гегеля, но гегелевское диалектическое понимание мира было ему близко, и, быть может, это было типологическое схождение. Созвучны также их взгляды на природу.
В своей "Бесконечности" Леопарди еще считал возможной гармонию между человеком и мирозданием, но позднее он отрешился от этой веры. В его лирике и дневниковых записях возникает зловещий образ "мачехи-природы", в котором прослеживается некая диалектическая двойственность. Будучи матерью всего сущего, природа стала злой мачехой, обрекая людей на страдания,- причина, по которой мировое зло неисповедимо и неискоренимо. Леопарди никогда не принимал всерьез эсхатологических мифов, и его пессимизм не знает панических настроений, страха перед судьбой. Дело здесь не только в человеческой гордости, но и в растяжимости самого понятия скорби. "Нет такого отчаяния, которое не содержало бы в себе надежду",- пишет Леопарди в своем "Дневнике".
Скорбь для Леопарди - это понятие экзистенциальное, ибо в ней сама сущность мира, а все люди - братья во скорби, будь то богачи или нищие, молодые или старые, красавцы или уроды, потому что никто не избежит смерти. Скорбь - это сущностный философский смысл бытия, а в плане художественном структурообразующее начало поэтического образа. В то же время она для Леопарди вполне реальное лирическое чувство, все оттенки которого он воплотил во всем их многообразии. Скорбь в его поэзии выступает как чувство нравственное, рождающее благородные порывы души. Она могла быть героической ("К Италии", "Брут младший"), стоической ("Последняя песнь Сафо", "Ночная песнь пастуха, кочующего в Азии"); скорбь у него могла обернуться элегическим раздумьем ("К себе самому"), горькой иронией ("Палинодия") или тем, что он сам называл "своей сладчайшей мукой" - любовью ("Любовь и Смерть", "К Сильвии", "Неотвязная мысль").
