— Я услыхал, как она ползет, сэр. И бегом сюда!

Все стали рассматривать убитую змею. Потом Джозеф сказал:

— Ну, ладно, пошли спать.

К Мхенди подошел один из плюральцев.

— Дождь кончается.

— Вам пора уходить?

— Пора. Лучше идти затемно. А то еще нарвемся на полицейских.

— Хорошо, идите. Листовку я написал. Что с ней делать — вы знаете.

К ним подошли Джозеф, Мария и второй плюралец.

— Он говорит, что пора уходить, — сказал Мхенди. — Передайте друзьям, что я вернусь через месяц, и тогда, возможно, мы устроим здесь постоянный лагерь. Скажите, что я в безопасности, среди друзей. Скажите, чтобы готовились к новому этапу борьбы, как было намечено. И помните, никакого насилия, никаких убийств. Мы ведем теперь совсем особую войну.

— А вдруг понадобится что-нибудь вам передать, — сказал плюралец. — Вы можете вернуться и угодить к ним в лапы. И так ведь бывает. Как предупредить вас? Где я могу спрятать записку?

— Здесь, — сказал Джозеф. — Мы оставим палатки.

— Боюсь, что одному мне не найти дороги.

Мхенди открыл блокнот и набросал на листке бумаги контур опушки. Затем отметил место, где находилась плюральская деревня.

— Вот деревня, от которой мы шли. Вот холм. За холмом около мили заросли кустарника. Здесь джунгли вклиниваются в кустарник. Правее растут четыре дерева, они гораздо выше всех остальных и видны издалека. Под этими деревьями мы сейчас и стоим.

— Можно мне взять с собой эту карту?

— Нет. Ты должен ее запомнить.

Плюралец некоторое время внимательно смотрел на план, затем кивнул. Мхенди вырвал листок из блокнота и швырнул его в огонь.

— Мы только переоденемся и пойдем.

— Ваша одежда в палатке, — сказал Джозеф. — Все уже высохло. Ложитесь спать, мистер Мхенди. Я провожу их. Вы должны отдохнуть перед завтрашним путешествием.

— Ладно! Ну, счастливо, ребята! Будьте осторожны.

— Пошли, — сказала Мария.

5

Одиннадцать дней спустя поздно ночью Мхенди и Мария вошли в дом Селины.

Селина обняла Мхенди.

— Здравствуй, Мхенди! Здравствуй, брат мой! Знаю, все знаю. Весть о твоих славных делах разнеслась по всему миру. Люди, которые считают себя вашими хозяевами, дрожат от страха. Как я рада видеть тебя живым и невредимым… Заходи, садись! Несите вино!.. Здравствуй, Мария, дитя мое! Ну как, угодила я тебе, Мхенди?

— Здравствуй, Селина, — сказал Мхенди. — Ты очень угодила мне. Мария настоящее сокровище! Она так дорога моему сердцу.

Селина хлопотала вокруг них, усаживала, угощала. Она принесла иностранные газеты и с гордостью показывала плюральские снимки: разрушенные электростанции, пущенные под откос поезда, сожженные фабрики.

— Они даже твой портрет напечатали, — смеялась она.

После ужина Селина погладила Марию по руке:

— Иди к себе в комнату, дитя мое, отдыхай. Путешествие было трудным. Мы с Мхенди должны поговорить. Не бойся — долго я его не задержу.

Когда Мария ушла, Селина сразу стала серьезной.

— Скажи, Мхенди, все, что пишут в газетах, правда?

Мхенди просматривал газеты одну за другой.

— Это еще не все.

— А что вся полиция поднята на ноги и тебя ищут, правда?

— Да.

— Тогда тебе нужно быть осторожным даже здесь.

У нас ведь тоже есть белые. Мы до сих пор от них не избавились. Удомо говорит, что они еще нужны нам… — Она пожала плечами. — Что ты собираешься делать?

— Скоро пойду обратно. Меня ждут через месяц.

— А как отряд, который я послала с тобой?

— Отличные ребята. И Джозеф прекрасный командир.

— Ну вот и хорошо… Теперь говори, что я могу для тебя сделать, друг.

Мхенди поднял с пола большой портфель, который принес с собой, и передал его Селине.

— Тут деньги. Деньги, которые собрал мой народ. Я не знаю точно, сколько их, но сумма большая—сама увидишь. Нам нужна газета. Все наши газеты запрещены, станки конфискованы. Мы могли бы и у себя печатать газету, но это дело ненадежное. Рано или поздно типографию обнаружат. А оборудование стоит дорого.

— И вы хотите печатать газету в джунглях?

— Да. Как по-твоему, можно это устроить? Сумеешь ты достать печатный станок?

— Сумею. Это не так-то просто, но для тебя я достану… Ты говоришь, что пойдешь обратно. Когда?

— Дней через пять. На этот раз я не скоро вернусь. Может, через полгода, а то и через год.

— Ты будешь жить в джунглях?

— Ив джунглях, и в самой Плюралии. Люди увидят, как я проскальзываю сквозь сети, расставленные белыми, и станут смелее.

— Ты правильно говоришь, Мхенди. А как насчет еды и всего остального?

— Мы организовали по всей стране комитеты. Я думаю, что можно будет доставлять еду по ночам.

— Это слишком опасно, Мхенди. И вообще, пусть тебя не отвлекают такие мелочи. Я обо всем позабочусь. Твое дело — борьба.

— Переправлять грузы через джунгли очень трудно.

— Это нужно Африке. В общем, это не твоя забота. Я поеду туда сама и все устрою.

— Да, вот еще что, Селина. Я ухожу надолго. И не надо, чтобы твои ребята ждали меня.

— Это пойдет им на пользу. Они станут хорошими солдатами.

— У меня там будут свои люди. Большой группой труднее скрываться. Я возьму с собой несколько человек. Они проводят меня, а затем вернутся.

— А Мария?

Мхенди вздохнул:

— Я хотел бы, чтобы и она вернулась с ними. Со мной ей оставаться опасно. Но я знаю, что она ни за что не согласится. Да и мне будет без нее тоскливо.

— Бери ее. И пусть она остается с тобой, ведь она теперь твоя на всю жизнь.

— Я возьму ее с собой.

— Раз в месяц я буду переправлять через джунгли припасы, а ты будешь посылать весточки о том, как идут у тебя дела… Значит, решено. А может, я и сама как-нибудь пройду сквозь джунгли и побуду в твоем лагере. А теперь, брат мой, иди отдохни.

— Что нового у моих друзей?

— Удомо и Эдибхой здоровы. Я сообщу им, что ты вернулся.

— Удомо говорил мне…

— В последнее время он стал что-то очень уж осторожен. Но твои подвиги, кажется, зажгли в нем прежний огонь. Он хочет видеть тебя. Недавно приехал еще один твой друг.

— Мэби?

— Да. На прошлой неделе он стал министром образования и национального руководства. Мэби хороший человек. Мне он понравился. Ты знаешь, это мы с Эдибхоем заставили Удомо вызвать его сюда. Он ни за что не согласился бы, да побоялся, что потеряет поддержку горских племен.

— Это, конечно, не мое дело, Селина, но, по-моему, ты ошибаешься.

Селина прищурилась.

— Ты не даешь друзей в обиду. Я тоже. Не будем больше говорить об этом.

Мхенди вдруг подумал: что-то в ней есть змеиное. И сказал:

— Как я хочу повидать Мэби! А что Лэнвуд?

— Да, ты ведь не знаешь… Лэнвуд уехал.

— Уехал?

— Месяц назад. Уехал в тот самый день, когда они с Удомо вернулись из поездки.

— Почему?

— Кто его знает. Собрал вещи и уехал.

— Не может быть!

— Спроси завтра Удомо… А теперь иди-ка лучше спать, друг. Поздно уже.

«Итак, Том уехал. Уехал, никому ничего не сказав. Уехал потому, что для него не нашлось места в той самой Африке, об освобождении которой он мечтал всю жизнь. Куда он поехал? Назад, к Мери Фельд, где его будут терпеть из милости? Конечно, у Лэнвуда много недостатков: и бестактен он, и самовлюблен, и напыщен. Но пережить такое… Злейший враг не придумал бы более жестокого наказания. Бедный Том! Нужно обязательно написать ему».

Он встал и пошел к себе.

— Спокойной ночи, Селина.

«Та же комната, в которую она отвела его в день приезда. Странная женщина: беспощадная и нежная. Ну конечно, Мария крепко спит, свернувшись, как ребенок, калачиком. Спит на той самой постели, на которой они впервые познали друг друга. А потом их близость превратилась в любовь. Спи, дитя мое, ты должна отдохнуть. И я тоже… Бедный Том! Пожалуй, лучше сразу же написать ему. А то потом забуду. Навалятся дела. Не хочу, чтобы Том думал, что я забыл его».