Она сжала виски ладонями. Отвернулась от зеркала. Села на постель и взяла телефонную трубку. Набрала номер Мэби. Послышались гудки. Внезапно Лоис положила трубку на место.

— Никто не решит это за тебя, — громко сказала она.

Затушила окурок и начала раздеваться.

Звонок прозвенел на всю квартиру. Лоис быстрыми шагами пошла к двери. Это был Удомо. Она широко распахнула дверь и улыбнулась.

— Добрый день, — весело проговорила она. «Загляни ко мне в гости, — сказал мухе паучок…»

— Я принес восковки, — сказал он.

— Джо вернется только вечером, — сказала она.

Он прошел вслед за ней в гостиную.

Теплое полуденное солнце, проникавшее сквозь стеклянные двери, наполняло комнату радостью и светом, и такое же светлое и радостное настроение было у Лоис. За окном молодая весенняя травка ярким зеленым ковром застилала землю. На деревьях набухли почки, готовые вот-вот лопнуть. Приближалась пора цветения, земля и воздух были напоены негой.

Удомо скинул на пол свою ношу.

— Первый теплый день! — воскликнула Лоис.

— И от этого вы счастливы?

Он опустился на одно колено и принялся развязывать пакет. Она подошла и встала рядом, сверху вниз глядя на него.

— Да, счастлива.

Что-то в ее голосе заставило его поднять глаза.

— Вчера вечером вы хотели поцеловать меня, — тихо сказала она. Он медленно поднялся.

— Да, — сказал он.

Ее глаза говорили «можно». Он взял ее руки в свои. Как они дрожали! Перед ним была женщина — нежная, страстная, доверчивая, как и подобает истинной женщине. Он притянул ее к себе. Лоис чуть отстранилась.

— Я не хочу банальной связи, — прошептала она.

В следующее мгновение она была в его объятиях.

Потом они лежали рядом в ее спальне. Солнечный зайчик, прокравшийся сквозь узенькую щелку наверху в задернутых шторах, весело танцевал на спинке кровати. А за окном в счастливом самозабвении распевала какая-то птица.

Лоис слушала птичье пение и пыталась определить, чем пахнут волосы Удомо. Чем-то горелым. Осенним палом, — решила она. Конечно же! Осенним палом. Чудесный запах. Она никогда не ожидала от него такой огромной нежности, упоительной, как поэзия. Нежный Майкл! Чего же она боялась — и она и Мэби? Уж во всяком случае, не этого безмятежного покоя. Ей, наверное, просто почудились в нем неистовость, жестокость. Ничего жестокого, ничего неистового в нем не было. А теперь эта умиротворенность! Что дает больше наслаждения — сама близость или ощущение совершенного покоя потом? Она порадовалась, что так и не собралась постричься. Ему нравятся ее волосы. Пусть уж теперь отрастают. Как он спокоен сейчас. Спокойствие чувствуется даже в его руке, лежащей у нее под головой. Удивительно красивой, сильной руке.

Он шевельнулся и чуть повернул голову. Она пробежала пальцами по его широкой груди. У некоторых мужчин потом наступает реакция. Может, так будет и с ним?

— Майкл…

— Да?

Она хотела спросить, дала ли она ему то, чего он ждал, но передумала. Она видела, что он счастлив.

— Ничего, так просто, Майкл, — сказала она.

Голос у него был сонный. Конечно, ему надо поспать.

— Лоис, — прошептал он. — Спасибо…

— Милый. — Она теснее прижалась к нему.

Проснулась она вдруг ни с того ни с сего. Он еще спал. Восковки! — вспомнила она. Осторожно сняла с себя его руку и взглянула на часы на ночном столике. Они проспали почти два часа. Солнце передвинулось. Луч его больше не играл на спинке кровати. Ока встала, прошла в ванную и открыла кран. Пока ванна наполнялась, приготовила чай. Потом быстро выкупалась, оделась и понесла чай в спальню. Отдернула шторы, и свет хлынул в комнату.

Впервые за десять лет в ее постели мужчина. Во сне у него такой безмятежный вид, что-то такое детское. «Больше ты не должна с ним встречаться — ни в коем случае», — шептал ей внутренний голос. Но вряд ли она слышала этот голос, а если и слышала, оставила его без внимания. Она присела на край кровати и положила руку на его голое плечо.

— Майкл! Проснись, Майкл!

Он пошевелился. Затем разом стряхнул сон и сел, дико озираясь по сторонам.

Она сжала его плечо:

— Я с тобой, Майкл.

— А, Лоис! — Он вздохнул с облегчением, и ока почувствовала к нему нежность. С трудом удержалась, чтобы не обнять его.

Он улыбнулся, и Лоис сказала себе: реакции нет.

— Я долго спал?

— Два часа. Тебе надо было поспать. Пей чай. Я приготовлю тебе ванну, а сама пойду печатать.

Она пошла к двери.

— Лоис!

Она обернулась и посмотрела на него. Желание снова овладело им.

— Нам надо печатать восковки, — мягко сказала она и вышла из комнаты.

Когда после ванны он вошел в гостиную, она усердно работала. Он остановился у нее за спиной и положил руки ей на плечи. Она быстро взглянула на него, но печатать не перестала. Он провел рукой по ее волосам, коснулся щекой ее щеки, затем обошел стол и сел напротив нее за другую машинку. Вставил восковку, нашел нужную строку в рукописи Мхенди и стал медленно печатать.

Два часа в комнате был слышен только стук машинок. Затем Лоис глубоко вздохнула и разогнула спину.

— Я за то, чтобы отдохнуть. Ну какого черта Пол так расписался. Хочешь чаю?

— Да, пожалуйста.

Пока она готовила чай, он продолжал печатать. Солнце село, и поздние весенние сумерки опустились на землю. Оказалось, что в комнате уже горит свет. Удомо и не заметил, когда Лоис успела зажечь его. Он перестал печатать, только когда она принесла чай. Они сели рядом.

— Устал? — спросила она.

— Нет, сегодня не устал, — ответил он.

Она смотрела в свою чашку и чуть улыбалась.

— Я боялась тебя, — призналась она.

— А Мэби постарался напугать тебя еще больше, — сказал он.

— По-моему, он и сам побаивается тебя.

— А я его. Только не говори ему этого. И ты все еще боишься?

— Боюсь, только по-другому.

— Но почему ты боишься? Почему?

Она положила свою руку на его. Попыталась улыбнуться. Уголки ее губ вздрагивали. Она прерывисто вздохнула.

— Мне кажется, я полюбила тебя, Майкл, вот почему.

— И ты этого боишься?

— Я из тех женщин (только без надрыва, Лоис!), которые отдают все или ничего.

— Так и должно быть, — сказал он.

Ей хотелось рассказать ему о Джоне, о том мучительном унижении, которое ей пришлось испытать, когда он ушел к другой. Вместо этого она спросила:

— Еще чаю?

Затем они снова сели работать. В десять вернулась Джо Фэрз и приготовила ужин. Ей нездоровилось, и после ужина она сразу легла. Лоис и Удомо вернулись к машинкам. Около полуночи Лоис сказала:

— Ты опоздаешь на последний автобус, если не пойдешь сейчас же.

— Я хочу опоздать.

— Тогда опаздывай.

— А Джо?

— Вряд ли ты ее шокируешь.

Он рассмеялся радостным рокочущим смехом, который возникал где-то глубоко в груди. Она улыбнулась. Он встал и притянул ее к себе.

— Я люблю тебя, Лоис.

— Я все ждала, когда ты мне скажешь это.

5

— Ваше имя?

— Пол Мэби.

— Организация?

— Группа «Свободу Африке».

— Какой у вас вопрос?

— Господин председатель, я с большим вниманием прослушал выступление предыдущего оратора, особенно заинтересовали меня его слова…

Председатель стукнул молотком.

— Прошу предлагать вопросы прямо, без вступительных речей.

Встал Лэнвуд:

— Прошу слова по процедурному вопросу, господин председатель.

— Слово предоставлено мистеру Мэби. Соблюдайте очередь.

— У меня процедурный вопрос, господин председатель. Мое имя — Лэнвуд, я возглавляю группу «Свободу Африке»…

— А я председатель собрания. Прошу вас сесть, мистер Лэнвуд.

Удомо вскочил, размахивая руками.

— Это оскорбление! Я протестую.

Поднялся невообразимый шум. В разных местах переполненного зала вскакивали африканцы. Они кричали на председателя. Министр по делам колоний в правительстве прогрессивной партии поспешно зашептал что-то на ухо председателю.