— Сядь, — сказал Мэби.
Он опустился на колени, расшнуровал Эдибхою ботинок и снял с ноги. Затем стянул носок. Осмотр был внимательный и быстрый.
— Раздробленная ступня оказывается на поверку синяком на большом пальце.
— А я уверен, что сломана кость.
— Несчастный ипохондрик!
— Познакомься — это Майкл Удомо, — сказал Мхенди. — Мы приехали за тобой. Едем на вечеринку к Лоис. Чтоб тебя вместе с твоими корягами!..
Мэби пристально посмотрел на Удомо — посмотрел холодным, испытующим взглядом, от которого Удомо стало не по себе: он почувствовал какую-то неловкость и насторожился. В следующее мгновение Мэби вскочил и протянул ему руку. Рукопожатие было крепким. Удомо отвернулся, уходя от его внимательных глаз. Он увидел на полу бюст Лэнвуда и подошел к нему, радуясь возможности быть подальше от Мэби: его немного пугала сдержанная сила, исходившая от этого человечка.
— Если едешь с нами, скорее переодевайся, — сказал Мхенди.
— Том будет?
— Нет.
— Никому нет дела до моей ноги, — стонал Эдибхой.
— Надень ботинок, — оборвал его Мэби, — и можешь ходить спокойно.
Он быстро переоделся, умылся и пригладил щеткой густые волосы.
— Этот черномазый не заставит себя долго ждать, — сказал он.
Удомо весь напрягся и быстро повернулся к Мэби. Мэби смотрел на него в упор, глаза его смеялись. Мхенди перевел взгляд с одного на другого и ухмыльнулся.
— Поехали, — сказал Эдибхой и первым заковылял к двери.
Когда они приехали к Лоис, веселье было в разгаре.
Какой-то молодой лорд радостно окликнул Мхенди. Они сразу же отошли в угол и заспорили о чем-то. Джо Фэрз, уже немного навеселе, с сияющими глазами, оставила своего партнера и кинулась к Эдибхою, который сразу же забыл про ушиб на ноге. Удомо повернулся к Мэби: он должен был с ним поговорить.
— Я… — начал он.
Но тут их заметила Лоис.
— Пол, милый! Вот уж кого целую вечность не видела.
— Все работаю, радость моя, — ответил Мэби.
— Над чем сейчас?
В это время в дверях появились еще две женщины. Одна из них, миниатюрная, очень хорошенькая брюнетка, увидев Мэби, взвизгнула:
— Пол!
Мэби тяжело вздохнул. Женщина подбежала к нему, обняла и потащила к столу, заставленному бутылками. Лоис засмеялась не без ехидства.
«Других женщин ты, кажется, не очень-то любишь», — подумал Удомо.
— Выходите из клетки, Майкл Удомо, — твердо сказала Лоис. — Сейчас надо веселиться. Не думайте ни о чем!
— А я и так не в клетке, — ответил он.
— Нет?
«Она немного пьяна», — подумал он.
— Нет!
— Итак, значит, хоть вы и в клетке, но не в клетке… Понимаете меня?
— Нет.
— Я так и думала… Пойдемте выпьем.
— Я не пью. Принести вам?
— Пойдемте выпьем, — повторила она.
В ее глазах был вызов. Он улыбнулся, как улыбаются, исполняя детский каприз.
— Хорошо.
— Я сама принесу, — сказала она.
— Только ничего крепкого, пожалуйста…
Взгляд Майкла упал на ее обнаженные плечи — полные, покатые, с легким налетом загара. Он оглядел всю ее фигуру. Как это он до сих пор не заметил, что она так хороша собой. Не красавица, не молода, но очень хороша. Великолепная осанка и эта манера держать голову, чуть набок.
Танцующая пара заслонила ее от него. Он переступил с ноги на ногу, прислонился к стене. Надо бы найти свободное место. Мимо него, прильнув щекой к щеке, плыли в танце Джо Фэрз и Эдибхой. Глаза девушки были закрыты. На лице Эдибхоя сияла улыбка. Он подмигнул Удомо. И тут же они затерялись среди танцующих.
Вернулась Лоис и протянула Майклу рюмку. Он пригубил и сморщился: вкусно, но крепковато.
— Что это?
— Ключ от клетки, — ответила она.
Он быстро окинул ее взглядом с головы до ног.
— О, начинаем интересоваться женскими фигурами… — усмехнулась она.
— Я только сейчас увидел, какая вы красивая.
— Майкл Удомо, вы делаете успехи.
— Вы ведь открываетесь людям не сразу.
— Это потому, что я подкрадываюсь к ним незаметно. Подбираюсь сзади. Они ничего не подозревают. А потом глядь — я совсем рядом. Тогда они начинают хотеть того, что рядом. Только это не про них… — Она допила рюмку и насмешливо взглянула на него.
Он проглотил содержимое своей рюмки одним глотком и передернулся.
— Пошли танцевать, — сказала она.
— Не умею.
— Сейчас самое время учиться.
Она взяла у него рюмку, поставила ее и остановилась в выжидательной позе. Он неумело обнял ее за талию, сделал несколько неуверенных шагов и вдруг поймал ритм. Все сразу стало легко, просто, привычно, как будто он вспомнил что-то давно знакомое.
— Я думала, вы совсем не умеете танцевать.
— Первый раз в жизни занимаюсь этим делом.
Он обхватил ее поудобнее, крепче прижал к себе и почувствовал округлую мягкость ее тела. Да, она действительно подкрадывается незаметно. Что правда, то правда.
— Вы сказали правду, — проговорил он. — Вы подкрадываетесь к людям незаметно.
— И еще я сказала, что это не про них.
Они замолчали и танцевали молча, пока не кончилась пластинка.
Потом Лоис оставила Удомо и пошла к Джо выбрать новую пластинку.
Удомо отправился туда, где стояли, ожесточенно споря, Мхенди и молодой лорд. У каждого в руке была бутылка, и они то и дело наполняли рюмки. У Мхенди глаза налились кровью, у лорда они стали стеклянными. Слева от них на полу между двумя молоденькими женщинами сидел Пол Мэби. На коленях у него лежал открытый блокнот, и он делал торопливые наброски. Наблюдая за тем, что появляется из-под его карандаша, женщины заливались смехом.
Лорд тыкал пальцем в грудь Мхенди.
— Согласен. И все равно, ведете вы себя непоследовательно. Вечно нападаете на тех, кто стоит на вашей стороне.
— Да нам вовсе не нужно, чтобы кто-то стоял на нашей стороне, — прервал его Мхенди. — Нам нужны справедливость и свобода!
— Именно потому мы и стоим на вашей стороне…
Мхенди взглянул на Удомо и покачал головой:
— Ну как вы не понимаете, друг мой. Ведь все это очень просто. Я — черный. И мой друг Майк — вот он — тоже черный. Нам вовсе не нужно вставать на нашу сторону. Мы сами — наша сторона. Нам не приходится вникать в проблему. Мы сами — эта проблема. Когда вы говорите «расовый барьер», для вас это пустой звук; для нас же это горький опыт, печальная действительность, с которой вы никогда не сталкивались и никогда не столкнетесь. Вам легко говорить «будьте благоразумны!». Для вас это нечто отвлечение, вы можете позволить себе роскошь быть благоразумными.
— Все это я прекрасно понимаю, — терпеливо говорил лорд. — Будь я в вашем положении, я, конечно, испытывал бы те же чувства. И все же я настаиваю: чтобы заставить других смотреть на вещи вашими глазами, заставить их почувствовать ваше положение, нужна дипломатия, а не злобные выпады. Только так вы сможете завоевать участие и поддержку. Понимаете?
Бешенство охватило Удомо.
— Что вы подразумеваете под дипломатией?
— Выдвигайте умеренные деловые предложения в своих статьях и речах. Откажитесь от неразумных лозунгов Тома Лэнвуда. Бы можете помочь нам выработать основу для дальнейшего сотрудничества…
Больше Удомо не мог терпеть.
— Сотрудничество! — сверкнул он глазами. — О каком сотрудничестве может идти речь между хозяином и рабом?..
— Ну зачем эти громкие, затасканные фразы?..
— Благоразумие не для нас. Раб стремится сбросить цепи, а не проявлять благоразумие. Только свободные люди могут позволить себе роскошь быть дипломатами.
Молодой лорд сокрушенно вздохнул.
— Слишком уж вы горячитесь, мой милый. А напрасно.
— Зато его чувства неподдельны, — спокойно возразил Мхенди.
— Этим вы ничего не добьетесь.
«Бесполезно с ними спорить», — подумал Удомо. Усилием воли он подавил гнев. Этот человек глуп и пьян. Он чувствовал, что его трясет. Глуп и пьян! С ними можно разговаривать только на одном языке. Ну что ж, поговорим! Поговорим, будьте уверены!