— Есть идеи, Ллойд? — мрачно поинтересовался Тауэр, не став тратить время на приветствие.

— Да, с высокой вероятностью это может быть группа эвакуации тех, за кем мы охотились, — Паттерсон догадался о смысле вопроса звонившего. — Но мы не знаем наверняка. В трубке послышался вздох.

— Я не о том. Эти «вертушки» в секторе русских и мы не можем просто так их сбить. Это прямая военная агрессия, — напомнил Тауэр, прекрасно понимая, что Паттерсону были хорошо известны недопустимые последствия таких шагов.

— Знаю. Держу пари, они сделают несколько обманных маневров, прежде чем мы, возможно, узнаем точку эвакуации. При услови, если есть кого эвакуировать.

— Как на счет президента?

— Я сам доложу ему в Белом доме. Надеюсь, мои слова прозвучат убедительно.

— Могу ли я чем-нибудь помочь?

— Спасибо, Уильям, но не в этот раз. Сейчас важнее всего завершить начатое и если мы справимся, то нам простят все былые неудачи, — о том, что произойдет в случае провала, Паттерсон продпочел вслух не говорить.

— Тогда до связи и удачи тебе, Ллойд.

— Спасибо, — произнес директор ЦРУ и положил трубку.

Тауэр раздраженно отбросил телефон в сторону и откинулся назад. Он представил, как он сидит на заседании комитета сената по разведке и члены комитета сверлят его своими взглядами, засыпая каверзными вопросами с целью изобличить главу РУМО и вынудить его не только уйти в отставку, но и отправить за решетку за нарушение прямого запрета Конгресса. «Не лучший способ закончить карьеру» — подумал Тауэр, но тут же мысленно отмахнулся от такого вывода. «Чушь, — заключил он. — После дела Иран-контрас хоть кто-то понес наказание? Если не считать условных сроков для некоторых его участников, то это и «наказанием» назвать нельзя». Вице-адмирал понимал, что в интересах национальной безопасности в таких делах часто не наказывают, однако данный вывод не мешал ему подумать над планом «Б», если из него все-таки постараются сделать козла отпущения. Тауэр не знал, что в другом здании директор ЦРУ размышлял над тем же самым.

Найти подходящую площадку было задачей весьма непростой и Меткий пригнувшись искал вместе с детектором границы аномалий, большая часть из которых оказались потерявшими свою мощь воронками, разбросанными совершенно беспорядочно, без ярко выраженных концентрированных областей. Несколько минут сталкер пытался хотя бы наметить площадку, но все попытки оканчивались неудачно, тем более он не знал, есть ли у фанатиков снайперы и на всякий случай старался не слишком высовываться над травой. В таких условиях поиск давался куда труднее, но Меткий не останавливался ни на секунду. Весь мир для него превратился в одну единственную цель — сделать возможной посадку спасательного вертолета, без которого они все здесь подохнут. Особенно к этому подстегивала перестрелка, усилившаяся настолько, что звуки пальбы, казалось, полностью слились в единый нескончаемый шум. Пару раз он едва не почувствовал на себе удар от срабатывания воронки, успев перекатиться в сторону, что спасло от сломанных ребер или чего похуже. В наушниках раздался голос командира.

— Сталкер, что там с площадкой?! — орал Егоров, с трудом слыша собственный голос от грохота автоматных очередей.

— В поиске! Здесь аномалий немеряно! — прокричал в ответ Меткий и подумал, какой долбанный умник наметил приземление вертолета в Северных землях?

Пауза и секунд двадцать в эфир никто не выходил, пока вновь не послышался голос Егорова.

— Поторопись! У нас только один шанс выбраться отсю… твою же… Четвертый!

Меткий остановился, напряженно вслушиваясь в эфир, но больше голос командира не доносился.

— Первый?! — молчание. — Первый!!

Не зная точно, что случилось, сталкер продолжал поиски и с большим трудом все же обнаружил более-менее подходящий участок, расположенный между семью воронками, отмеченными специальной программой детектора. Теперь надо просто дождаться вертолета, но Меткий услышал жуткий грохот со стороны спецов, где показался огненный столб от взрыва. Точного времени прибытия сталкер не знал, но понимал, что сейчас любой ствол будет не лишним при обороне. К своим Меткий дополз по-пластунски, зная как просто схватить пулю под плотным огнем противника. Заметив впереди одного из бойцов, сталкер с удвоенной энергией пополз к нему и, укрывшись за одним из стволов, перехватил автомат и крикнул:

— Что с остальными? — вопрос утонул в грохоте очереди, поэтому пришлось повторить и только со второй попытки боец заметил сталкера.

— Какого хрена ты здесь делаешь?! Тебе же сказано искать поляну для вертолета!

— Я ее нашел и отметил границы у себя на карте, а где командир?

Крики угроз вперемешку с трескотней стрельбы прерывали разговор и сталкер, осторожно выглянув, сделал несколько выстрелов в сторону противника.

— Чего?! — переспросил боец.

— Где командир?! — повторил вопрос Меткий.

— Слева от тебя, видишь?

Сталкер повернул голову и заметил, как командир группы лежал лицом вниз метрах в пятнадцати возле дерева и никак нельзя было понять, мертв он или в отключке. Недалеко от него красовалась дымящаяся воронка от взрыва, похожего на выстрел реактивного пехотного гранатомета. Решение Меткий принял мгновенно.

— Прикрой меня! — бросил сталкер.

— Чего? Спятил что ли?! А-а чтоб тебя… Пошел, пошел!!! — крикнул спец и открыл шквальный огонь по неприятелю. Меткий сделал быстрый рывок, услышав, как пули выбивали фонтанчики земли рядом с ним и в последнюю секунду выполнил нечто вроде кувырка, оказавшись рядом с командиром. Перевернув его на спину, сталкер бегло осмотрел его, но никаких видимых повреждений или кровотечения не заметил. Когда Егоров слегка приоткрыл глаза, Меткому стало ясно, что скорее всего дело в контузии.

— Какого ты здесь дела… ох… вертолет… должен скоро… — Слова командира путались и теперь он никак не мог осуществить связь. Более того, ситуация ухудшалась с каждым мгновением, а всю группу от противника теперь разделяло не более пятидесяти метров. Поискав глазами кого-либо из спецов, Меткий на общей частоте произнес:

— Нужен связист, повторяю, нужен связист. Первый не в состоянии выходить в эфир.

— Одиннадцатый, я Шестой, нахожусь слева от тебя, видишь меня, прием? — голос принадлежал Фаусту, чего Меткий не знал.

— Да, — ответил Меткий, как только обнаружил бойца.

— Мне нужно, чтобы ты взял огонь на себя, иначе я не смогу выйти на связь, как понял?

— Принято, Шестой, постараюсь сделать все возможное, — сказал Меткий и открыл короткую очередь в сторону фанатиков, на которую ответили в два ствола. Тактически у противника имелось существенное преимущество, поскольку они поняли, что раз их жертвы не отходят назад, то для этого имелась веская причина. За разведчиками находилось открытое пространство, наполненное аномалиями с одной стороны, с другой их жали фанатики. Рассредоточенная группа оказывала отчаянное сопротивление, но силы были не в ее пользу и неизвестно сколько они смогли бы продержаться под огнем отморозков. Сбоку один из спецов — в костюмах бронезащиты они выгляди одинаково — открыл огонь из ручного пулемета, но вскоре свинцовый дождь из него остановился, показывая окончание патронов.

«Где же носит эту команду эвакуации?» — мелькнуло в голове сталкера.

В этот момент в наушниках Фауста, чья рация была настроена на частоту, которой пользовался Егоров, послышался незнакомый голос.

— «Клинок», я «Сокол-десять».

— «Сокол-десять», я «Клинок», — немедленно ответил Фауст, уже зная, что к нему обращается командир экипажа вертолета.

— Девять-четыре, — произнес пилот. Цифры представляли собой команды из таблицы связи и означали оценку обстановки.

— Шесть-семь, — ответил связист, имея ввиду невозможность эвакуации в данный момент из-за активных действий противника.

— «Клинок», я «Сокол-десять», повторите, прием.

— Сокол-десять», я «Клинок», повторяю, шесть-семь, прием.