Не по душе О.Ф.Соловьеву пришлось и "безудержное" прославление О.А.Платоновым Григория Распутина и дома Романовых [112].

Понять это можно так, что сам О.Ф.Соловьев принадлежит к совершенно противоположному О.А.Платонову направлению, ничего общего с русским патриотизмом и православием не имеющим. Парадокс, однако, состоит в том, что и историк казалось бы близкого с ним направления - А.И.Серков - тоже подвергся его нападению.

Речь идет о резкой рецензии О.Ф.Соловьева на уже упомянутую книгу О.А.Платонова "Терновый венец России" и работу А.И.Серкова "История русского масонства"

(1845-1945 гг.) (СПб, 1997). О претензиях О.Ф.Соловьева к О.А.Платонову мы уже знаем. Основной же недостаток работы А.И.Серкова по его мнению некритическое следование автора оценкам и свидетельствам самих масонов, а также его бездоказательные нападки на критиков ордена, начиная от С.П.Мельгунова и кончая Н.Н.Берберовой [113], с чем нельзя не согласиться.

Условия, в которых приходилось работать русским масонам начала XX века, были уже принципиально совсем другими, нежели у их далеких предшественников:

масонство в стране было уже запрещено. Неудивительно, что первые ложи возрожденного в 1906 году французского масонства в России вынуждены были действовать здесь крайне осторожно и документальных следов после себя старались не оставлять. Русские масоны, отмечал в своих мемуарах А.Ф.Керенский, "не вели никаких письменных отчетов, не составляли списков членов ложи. Такое поддержание секретности не приводило к утечке информации о целях и структуре общества" [114]. Отсюда характерная особенность источниковой базы [115] по истории политического масонства в России начала XX века - львиную долю ее составляют позднейшие интервью, воспоминания и переписка самих масонов. Документов, вышедших непосредственно из лож начала века до нас дошло немного. И все-таки они сохранились.

В 1966 году русский эмигрант Борис Элькин опубликовал в Лондоне факсимиле 11 документов со списками членов первых масонских лож в России периода 1906-1908 годов - "Возрождения" (Москва) и "Полярной звезды" (Санкт-Петербург).

Хранились они в архиве Верховного совета "Великого Востока Франции", откуда их и извлек публикатор. Поступили туда они от русских "братьев", судя по всему, в 1908 году в связи с необходимостью официального утверждения "Великим Востоком Франции" только что образованных ими в России масонских лож.

Публикация Бориса Элькина [116] позволила установить имена 42 русских масонов первого, так сказать, призыва юрисдикции "Великого Востока Франции". Каких-либо сомнений обнаруженные Б.Элькиным документы у исследователей не вызывают, хотя петербургский историк А.В.Островский и попытался было взять под подозрение их подлинность [117].

Однако поддержки у исследователей эта крайняя точка зрения не нашла [118].

В 1993 году факсимильное воспроизведение ряда документов, относящихся к учреждению в конце 1906 года первых масонских лож в России из архива "Великого Востока Франции" осуществил в своей публикации Х.-К.-Х.Кайлер [119].

В 1994 году в архив "Великой Ложи Франции" был допущен московский историк А.И.Серков, обнаруживший здесь документацию едва ли не всех эмигрантских лож и все виды их внутреннего делопроизводства [120].

Большой интерес для историка представляют и пока еще недоступные для исследователя документы русских эмигрантских лож "Великого Востока Франции" в Рукописном отделе Национальной библиотеки в Париже. Из исследователей первой к ним была допущена Н.Н.Берберова. Книга ее, вышедшая в 1986 году на русском языке в Нью-Йорке [121], по богатству и уникальности собранного в ней материала по праву может быть отнесена к разряду первоисточников по теме. В 1990 году работа Н.Н.Берберовой была опубликована в журнале "Вопросы литературы" (??1, 3-7). В 1997 году вышло, наконец, и отдельное издание этой книги в нашей стране с послесловием О.О.Коростелева.

Н.Н.Берберова, либеральная писательница и журналистка, всю свою сознательную жизнь провела в окружении "вольных каменщиков" и, будучи человеком любопытным, историю русского масонства XX века знала из первых рук. В свою очередь, и масоны питали к ней полное доверие. Свидетельством этого является допущение ее первой среди исследователей по решению Верховного совета "Великого Востока Франции" к хранящимся в Отделе рукописей Национальной библиотеки в Париже архивам русских эмигрантских лож. Удивление поэтому вызывают выпады против Н.Н.Берберовой со стороны А.И.Серкова, подающего ее, вне всякого сомнения, полезную и нужную книгу как "написанную для сведения личных счетов" или, говоря его же словами, "образец беспринципной журналистики" [122].

Н.Н.Берберова, доказывает А.И.Серков, специально включила в свой биографический словарь русских масонов начала XX века (666 человек) ряд лиц (А.И.Гучков, Г.Е.Львов, В.И.Вернадский и другие), которые никогда ни в каких ложах заведомо не состояли и состоять не могли [123]. Какие такие личные счеты с уже давно покойными русскими масонами могли быть у престарелой либеральной писательницы и журналистки [124], восторженно встреченной своими единомышленниками во время посещения ею в 1989 году СССР [125]? - Остается только гадать. Но вот относительно того, откуда дует здесь ветер особенно сомневаться не приходится. Это, как доверительно сообщает нам сам А.И.Серков, покойная ныне Т.А.Осоргина (урожденная Бакунина) и ее окружение, возмущенное якобы грубой фальсификацией истории русского масонства в работе Н.Н.Берберовой [126].

Особое недовольство, причем не только у Т.А.Осоргиной, вызвала концепция Н.Н.Берберовой, которая сводится, по словам А.И.Серкова, к следующему положению:

до революции масоны делали все для продолжения войны и, тем самым, играли на руку большевикам, в эмиграции же - способствовали признанию Советской власти [127]. Возмущение масонки Т.А.Осоргиной концепцией Н.Н.Берберовой понять можно. Можно понять, в конце концов, и самого А.И.Серкова: первым и единственным из современных российских историков, допущенным французскими масонами к своим архивам, был именно он. Только при чем здесь наука?

Пристрастность отзыва А.И.Серкова о книге Н.Н.Берберовой вовсе не исключает, однако, осторожного отношения к зафиксированным в ней фактам истории русского масонства. Особенно это важно, когда речь идет о сведениях, почерпнутых Н.Н.Берберовой не из официальных документов, а из ее частных разговоров с лицами, бывшими в свое время прикосновенными к дореволюционному масонству.

Прямо надо сказать: комментарии Н.Н.Берберовой к такого рода сообщениям вроде: "слышано от Горького" или "слышано от В.А.Маклакова" - не слишком убедительны и требуют обязательной проверки.

Попадаются в работе Н.Н.Берберовой и ошибки фактического характера [128].

Однако и впадать из-за этого в крайность, как это делает А.И.Серков, тоже не стоит. "Вызывает лишь удивление, - пишет он в своей последней работе, - что даже в отечественных энциклопедических изданиях появляются ссылки на работу Н.Н.Берберовой, что заставляет серьезно задуматься об уровне российской науки, а точнее, той своеобразной мафии от науки, которая контролирует академические институты, научные фонды и издательства" [129].

Мафия в науке или групповщина всегда, конечно, существовала, но какое отношение имело и имеет это обстоятельство к Н.Н.Берберовой? Думается, что никакого.

При всем критическом отношении к работе Н.Н.Берберовой игнорировать ее, к чему призывает А.И.Серков, добросовестный историк не вправе.

Камень, о который споткнулся А.И.Серков, - это некритическое восприятие им масонской историографии в собственном смысле этого слова, то есть книг и статей по истории русского масонства, написанных во Франции самими масонами:

"Записка о русском масонстве" Л.Д.Кандаурова, "История русского масонства первой половины XX века" П.А.Бурышкина (1887-1953), а также работы В.Л.Вяземского, Б.Н.Ермолова и К.К.Грюнвальда. Несмотря на внешнюю привлекательность их трудов (широкое использование документов масонских архивов и устных свидетельств "братьев", помогавших авторам своими консультациями), характерное для них отсутствие критического подхода к предмету исследования привело к тому, что рассчитывать на научные открытия здесь не приходится. Другое дело - чисто формальная сторона истории русских масонских лож в эмиграции. С этой точки зрения труды "братьев"-масонов имеют, конечно, огромное значение.