Вспомним шедевр древнерусской литературы – «Слово о полку Игореве». Что это: памятник христианской или языческой культуры? Однозначного ответа нет. С одной стороны, автор молится Богу и деве Марии, использует христианский язык и противопоставляет «крещёную Русь» «поганым» (то есть язычникам) половцам, а с другой стороны, вся поэма пронизана возвышенным и страстным языческим мироощущением, оживотворением сил природы и поклонением им (здесь и обращение к Ветру, и к Днепру, и загадочный «див» (иранское божество)).
И всё же, несмотря на свою длительность и драматизм, процесс христианизации Руси постепенно оказал колоссальное воздействие на всю русскую историю, повлияв на быт, культуру, самосознание, политику, национальные традиции и облегчив для Руси коммуникацию с одними народами мира (православными) и затруднив – с другими (мусульманами, иудеями, католиками и протестантами).
Последствия крещения многообразны и неоднозначны. Среди них: включение Руси в сферу культурного и политического влияния Византии (из Византии на Русь хлынули христианские и античные произведения, приехали священники, иконописцы и зодчие), сплочение народа вокруг единой монотеистической религии, укрепление дипломатических и торговых контактов с европейскими государствами, перемены в быту и морали (церковь смягчала рабство, призывая видеть людей даже в рабах, осуждала многожёнство и кровную месть), смена представлений о судопроизводстве и собственности (церковное право, изложенное в византийском «Номоканоне» («Кормчей книге») явилось образцом для формирования светского права). Здесь следует указать и на характерное для Византии обожествление светской власти и её доминирование над церковью (цезарепапизм), впрочем, отчасти смягченное тем, что глава церкви в Киеве – митрополит Руси – был греком, присылался патриархом из Константинополя и потому не зависел напрямую от киевского князя. Здесь и последовавшее вскоре обособление Руси от «латинского» Запада (окончательный раскол православной и католической церквей оформился в 1054 году – через полвека после начала крещения Руси). Пройдя выучку ненависти к «латинской ереси» у византийцев, Русь позднее воспринимала западное христианство и западную культуру, как враждебные.
Помимо Византии огромное влияние на Киевскую Русь оказала Дунайская Болгария, за сто лет до Киева принявшая христианство и получившая письменность (от святых миссионеров Кирилла и Мефодия). Именно Болгария стала тем посредником, через которого на Русь стали проникать византийская книжность и письменные произведения. Центрами христианской культуры на Руси становятся монастыри, и особенно самый влиятельный – Киево-Печёрский монастырь, при котором возникает школа, постоянное летописание и иконописная мастерская. В Киево-Печёрском монастыре жили и те немногие киевляне, которые сразу и горячо приняли новую религию, стали истовыми монахами-подвижниками благочестия, надолго превратившимися в образцы аскезы и святости (пусть и недостижимые для большинства) и ставшие духовными авторитетами для древнерусского общества.
Говоря о внешней политике Владимира I и Ярослава Мудрого, следует назвать, наряду с укреплением разнообразных (религиозных, культурных, торговых, династических) связей с Византией, Болгарией (Дунайской) и с Западной Европой, традиционное сохранение контактов с викингами (именно их дружины привели обеих князей к власти в Киеве, устранив их соперников). Важнейшим направлением оставались и контакты со «Степью». Сперва воинственные печенеги, а затем – с середины XI века – «половцы» (кипчаки) постоянно тревожили Русь набегами. Владимир повелел выстроить на южных рубежах, в двух днях езды от Киева, сеть крепостей, остановивших неистовый печенежский натиск. Не случайно в былинах именно с именем Владимира связаны «заставы богатырские» и пиры в кампании Ильи Муромца, Добрыни Никитича и других витязей, оборонявших русскую землю от Степи. Ярослав Мудрый окончательно уничтожил печенегов в битве в 1036 году (и в знак великой победы приказал построить знаменитый Софийский собор в Киеве, подражающий, как и Золотые Ворота, аналогичному сооружению в Царьграде). Впрочем, на место печенегов вскоре пришли половецкие племена.
Если с именем Владимира прежде всего связано начало крещения Руси и начало чеканки монеты (впрочем, последнее было лишь символическим актом, подчеркивающим независимость киевского государства – реальным средством обмена оставались на Руси серебреные арабские и византийские монеты, а нехватка драгоценных металлов на многие века стала острейшей проблемой), то с именем его сына Ярослава связывают издание первого писаного закона – «Русской правды». Её часто справедливо сравнивают с аналогичными законами других «варварских королевств» VI–VIII веков в Европе, например, с «Салической правдой» франков, также отразившей ранний этап формирования государственности и сочетавшей обычные нормы права с новыми, писанными и исходящими сверху, от правителя.
Закон этот был издан Ярославом при драматических обстоятельствах. После конфликтов, возникших между новгородцами, поддерживавшими князя в борьбе за овладение Киевом, и его варяжской дружиной (причём в ходе конфликтов было много убитых с обеих сторон) возникла необходимость в юридическом регулировании отношений между «княжескими людьми» и «простыми» свободными общинниками, никак не зависящими от князя и живущими своей жизнью, Ярослав издал закон («Правда Ярослава»), а его дети добавили к нему новые статьи («Правда Ярославичей»). При этом важно подчеркнуть, что основная масса населения Руси находилась вне княжеской юрисдикции и жила по своим традиционным, общинным, неписанным, правилам и законам. Тогда как «Русская правда» регламентировала прежде всего жизнь людей, тесно связанных с князем и находящихся вне общины, на княжеской службе (военной, гражданской, хозяйственной или административной).
Этот закон носит «переходный» характер, сочетая нормы обычного права и права, искусственно сконструированного и навязанного обществу государством. Так, «Русская правда» допускала кровную месть за убийство родственника, но ограничивала её, во-первых, определяя узкий круг людей, могущих мстить за убитого, и, во-вторых, предлагая в качестве альтернативы денежный выкуп установленного размера – виру – за него. Интересно, что «Русская правда» не предполагала смертной казни или пыток (всё это появится на Руси позже, под влиянием монгольского ига) и допускала судебный поединок («Божий суд») для выяснения правоты спорящих сторон. По закону имущество человека ценилось намного выше самого человека и обеспечивалась его личностью (так, несостоятельный должник передавался в рабство заимодавцу). «Русская правда» также скрупулезно рассматривала все случаи унижения личного достоинства (отсечение пальца или руки, вырывание усов или бороды и т. д.), предполагая за каждое преступление своеобразный денежный «прейскурант», зависящий от социального статуса потерпевшего. Так за убийство или отсечение руки или ноги свободного общинника следовало уплатить штраф в 40 гривен; за оскорбление личности – вырывание бороды или усов – 12 гривен; а за отсечение пальца или укрывательство беглого раба – три гривны.
Благодаря «Русской правде» мы знаем немало и о денежной системе древней Руси («куны, гривны, ногаты» – так назывались тогда деньги, причём в этих названиях нередко отражен их ещё натуральный характер («куна» – от шкурки куницы)) и о социальных группах, из которых состояло тогда общество. Верхушку этого общества составляли великий киевский князь, его семья, бояре (приближённые князя или старейшины племен), «старшая» и «младшая» дружина. При этом князь являлся отнюдь не монархом, а лишь военным предводителем, заключавшим с дружиной и боярами договор и постоянно советовавшимся со своим окружением. Особой категорией были княжеские рабы – «холопы», часто привилегированные, поставленные им на административные и военные должности. Так, приказчик княжеского имения именовался «тиуном», и, хотя он и был рабом (но рабом князя!), его жизнь «стоила» особенно много. Из среды княжеских холопов – «дворовых людей», всецело зависящих от его милости – позднее (через три-пять столетий) возникнет русское дворянство. Свои «вотчины» – наследственные земельные территории и хозяйства, передававшиеся от отца к сыну – были и у других князей и бояр. Уже во времена Ярослава Мудрого существовало множество разновидностей княжеских людей и слуг («челяди»): мечники, ябедники, гридины и другие.
