В качестве мести я не стала сама тащить ее до квартиры, а сбегала за консьержем. Для нейтрализации собственной совести пришлось сделать серьезное лицо и выдавить из себя нечто вразумительное.

– Нет, спасибо. Врача вызывать не надо. Это обычный легкий обморок. Психиатрическая бригада тоже ни к чему. Дама просто была на маскараде, поэтому так одета. Понимаете?

Консьерж нервно улыбнулся и легонько, но не без удовольствия, похлопал Викторию по щекам (видимо, не одну меня она достала своим отвратительным характером).

– Ох, спасибо. – Вика, увидев постороннего, моментально взяла себя в руки и поднялась. – Мне уже значительно лучше.

Если честно, в ее обмороках мне всегда чудилось нечто фальшивое. Падает она в них только при близких знакомых. Причем лишь тогда, когда ей от этих близких что-то нужно.

– Катерина, не желаешь ли чашечку кофе? – прервала мои размышления подруга, намекая тем самым консьержу, что он может быть свободен.

Последнее предложение было настолько кстати, что я тут же простила Виктории все ее хитрости. Копошась в квартирном дверном замке, подруга выглядела вполне здоровой. От внезапного недомогания не осталось и следа. Готова поспорить, что сейчас она начнет о чем-то меня просить.

– Тсс! – в прихожей Виктория приложила палец к губам. – Раздевайся, проходи в гостиную. Дашка, я надеюсь, еще спит.

– Не сплю! – тоже шепотом отозвалась тут же появившаяся на пороге детской десятилетняя дочь Виктории. – Ой, мам, что это с тобой? – девочка явно испугалась вида Виктории, потом подумала и сама нашла себе утешение: – Это новая мода, да?

– Мы на маскарад ездили, – я в очередной раз спасла Викторию от объяснений.

– Катюша, ты?

Дарья переключилась на меня. Чуть не споткнувшись о подол собственной ночной рубашки, девочка кинулась мне на шею. Дашка была ровесницей моей родной сестрицы Настасьи, поэтому в наших отношениях прослеживалось некоторое панибратство.

– Замри! – шикнула на нее зоркая мать. – Сейчас мне всю тетю Катю перемажешь! И что это опять за «Катюша»?

Виктория считала, что девятнадцатилетняя разница в возрасте между мной и Дарьей обязывает ребенка обращаться ко мне на «вы».

Дарья замерла, потом виновато улыбнулась и спрятала за спину выпачканные в шоколаде пальчики.

– Я не нарочно!

– Каким, интересно, образом можно «не нарочно» истребить половину коробки конфет?! – грозно зашипела Виктория, успевшая уже заглянуть в комнату и оценить ущерб, нанесенный дочерью запасам сладкого.

– Девочки, а что, кто-то еще спит? Чего мы шепчемся? – я поспешила перевести разговор на другую тему, дабы моей любимице не влетело.

– Ну шепчемся… – Дашка серьезно заглянула мне в лицо своими лучистыми голубыми глазенками, продолжая шептать: – Видимо, чтобы не спугнуть утро.

Мне сразу стало лучше. Я обожала Дарью за подобные высказывания.

– Хватит болтовни! – Виктория первая заговорила в полный голос. – Отчего ты не спишь? В гимназию еще только через час просыпаться.

– Тебя дожидаюсь! – Дашка манерно прищурилась и стала до смешного похожа на мать. – Имею же я право на свидание с собственной мамочкой!

– Марш мыть руки! – Вика едва сдержала невольную улыбку. Иногда мне становилось жалко подругу: наверное, невыносимо сложно постоянно контролировать свои мышцы, искореняя все, не положенные по статусу, выражения лица.

– Ты не думай, – обратилась Вика ко мне, когда мы прошли наконец в гостиную, – Дарья меня вовсе не дожидалась. Наверняка она только что проснулась. Татьяна в шесть утра на базар уходила и ее разбудила. А то такое впечатление, будто это чадо меня чуть ли не всю ночь ждало…

Татьяной звали домработницу Силенских, по совместительству приставленную к Дарье кем-то вроде гувернантки.

– Я и не думаю, – поспешила согласиться я, зная, что малое количество времени, выкраиваемое Викторией на общение с ребенком, является для нее больным вопросом. Я опустилась в мягкое кресло и почувствовала, что засыпаю. – Вик, ты кофе обещала…

– Еще одна ноющая! – вздохнула Виктория и отправилась на кухню.

Отсутствие домработницы явно тяготило ее, посему процесс приготовления кофе мог слегка затянуться. Это давало мне хотя бы десять минут на обдумывание происходящего. «Итак, Виктория Силенская умудрилась…» – монотонно забубнил здравый смысл.

– Катюш! Расскажи про журналистику! – Дашка с разбегу забралась ко мне на колени.

– Ой, – я не собиралась смиряться с отсутствием у меня возможности сосредоточиться, – Даш, давай в другой раз?

– Не-а. – Вообще-то наша Дарья была хорошей и послушной девочкой. Просто я, видимо, считалась ею настолько своей, что переносить правила приличного поведения на общение со мной ей в голову не приходило. – Расскажи про журналистику!

В раннем детстве Дарья попала под мое пагубное влияние. Ввиду того что до покупки квартиры в центре Виктория Силенская жила на одной лестничной площадке со мной, Даша и моя сестрица массу времени провели в одном манеже. Естественно, я возилась с ней не меньше, чем со своей Настасьей. Конечно же, забавы ради я таскала девчонок с собой в редакцию, в офисы к заказчикам и в прочие совершенно неподобающие места. Моя мама, смеясь, называла тогда девочек «начинающими секьюрити». С тех пор и у Дарьи, и у моей сестры появилась мечта – стать журналистками. И Виктория, и моя мама, и я втайне надеялись, что в более осознанном возрасте девочки изменят свой выбор. «Минимум экономистом, как мама. Но лучше все-таки, как папа, уметь что-то делать!» – передразнивала мамины нотации сестрица Настасья, прозванная так мною за внезапно проявившийся однажды кроткий нрав.

– Расскажи! – не отставала Дарья.

– Нет, солнышко, я сегодня слишком устала, дабы говорить о работе!

– Солнышко? – Дарья всегда чутко реагировала на фальшь. – Раньше ты меня так не называла! Прям как чужая. Один тип меня вчера тоже все «солнышко» и «заинька» называл. Я ему говорю: «Что это вы со мной так сюсюкаетесь?» А он: «Я просто не привык общаться с маленькими. Называю, как принято». Но ведь я же уже не маленькая?!

– Какой еще «тип»?! Кто называет?! Почему называет?! – в один голос заверещали мы с вернувшейся Викторией.

– Так и знала, что тебе про него лучше не рассказывать. – Дарья глянула на побледневшую мать и развела руками. – Ну что ты будешь делать? – это она уже мне. – Стоит в моей жизни хоть чему-то произойти, как она вся покрывается пятнами от ужаса. Слабая нервная организация!

Виктория мельком глянула в зеркало, успокоилась, не обнаружив никаких пятен, и начала допрос:

– Так, барышня! Вы мне тут морали не читайте и глазки не закатывайте. Радоваться надо, что хоть кто-то за вас переживает и хоть кому-то есть до вас дело. Рассказывай! Сколько раз я тебе говорила не общаться с посторонними?

В глазах Дашки мелькнул испуг. Из кокетливой и наигранно взрослой барышни девочка моментально превратилась в маленького виноватого напуганного зверька…

– Я не подумала, – обратилась она к матери. – Мам, я правда не подумала… Я мусор выносила, тут подошел этот тип. Я думала, сосед. Спрашивал, как наши дела. Он так говорил, что я решила, он твой друг. Я, собственно, только всякое вежливое «хорошо», «спасибо», «нормально» и успела сказать, а потом Татьяна его из окна увидела и стала мне кричать, чтобы я домой шла. Я и пошла. Я только сейчас подумала… А ведь правда, почему он вдруг стал спрашивать, как там мама и что мы делаем в праздники?

– Как он выглядел? – Виктория выхватила у меня мобилку, явно собираясь кому-то звонить.

– Ну… Такой взрослый… Высокий… С большим ярко-зеленым зонтом… С усиками. И еще в очках, по-моему солнечных…

Столь несуразный вид незнакомца нас с Викторией абсолютно не порадовал.

– Странная манера одеваться, не правда ли? В солнечных очках и с зонтом в феврале… Известный прием, чтобы отвлечь от собственной внешности внимание, – взять с собой какую-нибудь яркую, нелепую вещь, которая одна и запомнится собеседникам… Излишне осторожно для добропорядочного соседа, – озвучила наши общие мысли я. – Ты позвонишь в полицию?