Хотя, конечно, у барона явно не было той авантюристической тяги к чему-то противозаконному, что она почуяла в Джоне… Нет, барон вряд ли смог быть реальным политическим лидером – ей показалось, что связано это с какой-то природной ленью, и, похоже, боязнью ответственности за свои хозяйственные и не только, решения. Он предпочитал лёгкие амурные похождения серьёзным и длительным связям, и штурмовщину – кропотливому и упорному труду. Может, здесь ещё была и… Нехватка терпения?

Во всяком случае, серьёзная и долгая сердечная привязанность у него была только с женой. А единственное доконченное дело – коллекция оружия. Возможно, конечно, что он и просто избегал всяких страстей и волнений, связанных с длительными и серьёзными связями и отношениями: словом, современные латино-американские, и отечественные сериалы с их запутанно-страстными разборками популярностью у барона явно не пользовались бы. Детская беспечность и лёгкость характера проглядывали в этом милом и жизнерадостном человеке и сейчас.

Установить круг его интересов для поддержания бесед в ближайшем будущем оказалось несложно. Это, разумеется, весёлые и не очень, любовные похождения, охота, оружие (ну конечно – какой рыцарь откажет себе в удовольствии увесить стены замка – благо, он есть! – такими привлекательными железками, с помощью которых благородные джентльмены благородно убивают себе подобных… Или – ни в чём не повинную дичь!), путешествия, и…

Этнография.

Да! Барон страстно увлекался сказками, старинными легендами, былинами и балладами. И где бы ни путешествовал, неизменно искал новых рассказчиков и певцов-менестрелей. Любил он так же и всякие, сохранившиеся кое-где языческие обряды – вроде плясок вокруг Купальского шеста, или Масленицы. Большинство книг его библиотеки как раз и были посвящены такого рода обрядам у разных народов Европы, вплоть даже до финских (которые пока назывались суоми) и половецких, легендам, древним крепостям-замкам, оружию и медицине.

Что ж. Пожалуй, им будет весело с бароном. Да и ему скучать не придётся. Чем она не Шахерезада? Сказок знает много. И каких! В детстве у неё было не менее пятидесяти книг из серии сказок народов мира – от классических древне-греческих мифов до легенд аборигенов Австралии, Полинезии и той же Японии… Об оружии и охоте она тоже сможет поговорить. С обрядами и народными песнями и Мария сможет помочь, да и сама она «Золотую ветвь» Фрэзера не совсем забыла…

Увлёкшийся барон, растроганный потревоженными старыми воспоминаниями, которых он и поведать-то явно никому и никогда не мог, очнулся только около второго часа ночи – когда вокруг только ухали совы в полной тишине. Он как-то вдруг запнулся на середине фразы, обнаружив, что дрова давно прогорели, так же, как и семь из десяти свечей, вставленных в чудесные канделябры на его рабочем столе и у дверей.

– Покорнейше прошу извинить меня, сударыни и мессер! Я как-то слишком… Увлёкся: всё о себе, да о своих проблемах. Такой… пожилой предмет для разговора, – он приложил руку к широкой груди, – не может быть интересен двум прелестным женщинам! Давайте лучше в следующий раз я расскажу вам о балах, охотах и празднествах, которые, хоть и редко, но происходят и в нашей глуши.

Катарина и Мария поспешили заверить дорогого хозяина, что напротив, им было очень интересно и познавательно войти в курс его дел и увлечений, а о нравах его соседей, балах и празднествах, и всяких там турнирах и охотах, им думать пока рано: нужно отдохнуть, привыкнуть, освоиться с местными модами и нравами. Да и гардероб сменить – чтоб больше соответствовал традициям Австрии – они ведь бежали налегке. А средства сейчас несколько ограничены – так как вся семья несколько поиздержалась на её (Катарины ) освобождение. Поэтому шиковать особо не приходится – «вот, видите – одно из всего нескольких приличных платьев!».

– О, за это не переживайте, милые дамы! Хоть я, к сожалению, сейчас, как назло, тоже немного… стеснён в наличных средствах, но уж на несколько нарядных и модных туалетов для столь желанных и прелестных гостей найду! – барон любезно поклонился, – И прошу вас: никаких отказов! Или я посчитаю себя не выполнившим свой долг гостеприимного хозяина и рыцаря!

– Ну что вы, милый мессер барон! Вы слишком любезны, чтоб мы обременяли вас ещё и заботами о пополнении нашего гардероба. Нет. – она решительно пресекла жестом пытавшегося было возразить барона, – Возможно позже мы ещё вернёмся к этому вопросу и вашему любезному предложению. Но сейчас, в ближайшие несколько дней, этот вопрос не является жизненно важным. Поэтому, умоляю, мессер Карл, – она пустила в ход всё своё обаяние, видя, что тот собрался мило надуться, – не обижайтесь на нас! И не сомневайтесь в нашей к вам огромной благодарности.

Ведь это именно вы подарили нам дружеский кров и надежду на лучшее будущее…

И, немного осмотревшись и привыкнув, мы, разумеется, воспользуемся всем, что вы столь любезно нам предложили. Но с нарядами давайте всё же немного повременим. А вот если нам что-нибудь понадобится для обустройства здесь – мы попросим, в этом вы можете быть совершенно уверены – только у вас!

– Что ж, сударыни, воля ваша. – сказал несколько удивлённый столь решительным отказом от новой модной одежды двух цветущих женщин, барон, – Я буду ждать, сколько прикажете. А пока – и я, и все мои слуги всецело в вашем распоряжении. И вы можете попросить – да что это я! – приказать вашему покорному слуге, всё, что вам угодно, и в любое время дня и ночи!

– Ах, милый барон! – с неподдельной нежностью в голосе произнесла Катарина, – Мы с радостью воспользуемся своими привилегиями! Благодаря вам мы снова чувствуем себя странниками, вернувшимися Домой!.. Наряды подождут! Ведь нам сейчас так хотелось бы ни о чём не думать, и просто отдохнуть, отдохнуть и успокоиться от всех тех бурных и страшных событий и опасностей, которых нам каким-то чудом удалось избежать… Да и от самого этого ужасного бегства – через страны, леса и горы, реки и поля!

– О, я вас понимаю, сударыни! Действительно, на ваши хрупкие плечи (Катарина усмехнулась про себя, а Мария – вот нахалка! – даже хихикнула вслух, впрочем, тут же сделав вид, что закашлялась) свалилось сразу столько испытаний! Да, мне кажется, я понимаю вас. Как раз отдых в нашей тихой глуши лучше всего поможет вам успокоиться и набраться новых сил. Я прикажу Гюисмансу отправить людей почистить старый парк – ничто так не восстанавливает силы и дух, как общение с природой…

– Вы так любезны, дорогой барон, мне даже неловко. Я не знаю, как мне отблагодарить вас за доброту и столь чудесное гостеприимство – ведь я сейчас вне закона, и даже не могу пригласить вас погостить в наши поместья и охотничьи угодья – их, скорее всего, уже конфисковали.

– Даже и не думайте об этом, дорогая моя! Самая лучшая для меня награда и благодарность – этот очаровательный блеск в ваших глазах! В них я вижу вашу искренность, и то, что вам приятна та скромная услуга, которую ваш покорный слуга может оказать вам, предоставив своё родовое гнездо в ваше полное распоряжение!

– Ах, дорогой барон, вы – страшный человек! Вот теперь я понимаю, почему ни одна женщина не могла отказать вам ни в чём: вы как в открытой книге читаете всё, что написано у женщины в сердце!

– Моя милая Катарина! Видит Бог, это лучший комплимент, который кто-либо когда-либо говорил мне! О, где мои тридцать! Ну, или хотя бы пятьдесят! – Барон, подняв глаза к потолку в притворном сожалении, мило улыбнулся, как бы в отчаянии взмахнув руками. Однако она обратила внимание, что на её няню, тоже явно и саму подпавшую под очарование барона, тот поглядывает даже чаще, чем на саму Катарину.

Катарина весело рассмеялась:

– Поверьте, дорогой хозяин – настоящий мужчина чувствуется в любом возрасте! Быть рыцарем – это призвание. Поэтому иногда, глядя на вас, мне тоже хотелось бы оказаться на месте моей матери хоть на мгновение…

– О, графиня, пощадите! Вы просто убиваете меня – ведь это я должен говорить вам изысканные комплименты! Клянусь, никогда раньше ни одной женщине не удавалось покорить моё сердце настолько быстро! И вот я весь – целиком у ваших ног, милая повелительница!