— Ну что ж, иди, раз зовут и сам хочешь. Это твой выбор. А мне и дома хорошо. И мне ни ты, ни они, — он поднял голову вверх, — ничего об этом не говорили.

Проводив Игоря взглядом, он направился к реке и больше не оборачивался.

Его сознание плавно растворялось в холодной прозрачной воде и пряном осеннем воздухе, охватывая окрестности — сначала излучину и холм, потом сворачивающую лагерь экспедицию и, наконец, тайгу, реки, деревни и города на сотни километров вокруг. Память о жизни Игоря Васильева сохранялась, но с каждой минутой отдалялась, проваливаясь куда-то в глубины холма и на дно реки, а привычные чувства, эмоции, тяготы и тревоги уходили вместе с телом и обрывочными воспоминаниями о недавнем разговоре: «Мы похожи, и мы устали — ты от жизненного тупика, а я от однообразия. Я позвал тебя, чтобы поменяться — ты станешь мной, а я тобой». Разум заполнялся новыми мыслями и заботами, подобно тому, как кувшин, из которого вылили застоявшуюся воду, наполняется ароматным соком или вином. «Проверить кладку между скалами, расчистить завалы, чтобы поток энергии из разлома не ослабевал и возвращающийся в созвездие Лиры корабль мог подзарядиться… Через месяц Совет наблюдателей в Питере, надо отчет подготовить… Из Центра велели светящиеся шары местным жителям показать для поддержания интереса, так чтобы сфотографировать могли, надо выбрать день и способ концентрации энергии… С рыбаками еще поиграть, что ли, — от тех двух, которые сети за Осиновкой понаставили, рыбу отгоню, а может, и запутаю сети нафиг, а то совсем эти браконьеры оборзели. А вот тем ребятам на байдарке, которые на спиннинг ничего поймать не могут, пару щук кило по три-четыре подкину, как Андрею полчаса назад. Хороший парень, постараюсь поддерживать с ним связь — даже если он не захочет со мной на контакт выходить, понаблюдаю за ним, буду помогать понемногу… И грибники за вторым притоком, Нижней Каменкой, заблудились, а поблизости медведь бродит, может случиться беда — надо помочь». Он сосредоточился на тяжелом, угрюмом и озабоченном поисками пищи буром мохнатом существе, с хрустом бредущем по зарослям, и окутал его незримым, но вязким и плотным коконом сонливости, а потом стал вкрадчиво подбираться к сознанию испуганно озирающихся по сторонам мужчины, женщины и ребенка…

Его сознание постепенно уплотнялось, сбрасывая тысячелетнюю память Миардона как отжившие своё желтые листья, сохраняя в глубинах разума самые приятные воспоминания и наполняясь новыми мыслями и заботами Игоря Васильева: «Наконец заживу обычной человеческой жизнью… В другой город перееду, работу найду, пусть и не исследовательскую, а просто с техникой связанную, с девушками знакомиться буду, потом женюсь, детей родим… Спортом заниматься буду, читать, телевизор смотреть… а о прошлом и всех этих уфологах забуду… разве что иногда новости об аномальных местах и явлениях читать буду, если ностальгия замучает…»

Приближаясь к лагерю, он встретился с Андреем, с торжествующим видом возвращавшимся с берега реки с двумя щуками, лещом и крупным окунем. Они перемолвились парой дежурных фраз об удачном улове и погоде, а потом посмотрели друг другу в глаза. Во взгляде Андрея сменились любопытство, отрешенная потусторонняя пронзительность, испуг и уважение, прежде чем он понимающе покачал головой и задумчиво посмотрел на холм над излучиной. Через минуту они, перебрасываясь шутками с Олегом и Толей, принялись сворачивать палатку и собираться в обратный путь.