— Только не я. У меня великолепные родители. А у вас?

— Не жалуюсь, во всяком случае, за то время, что я считаю себя взрослым. Отец умер четыре года назад. А мама — просто изумительная женщина. Она недавно снова вышла замуж.

— А ее муж? Вы с ним находите общий язык?

— Да, мы отлично ладим.

Положив куски филе на поднос со льдом, Дэн вымыл руки. Разлив вино, она подала ему бокал.

— Ну, разве мы не счастливые люди? За это надо выпить. Выпьем за родителей.

Они чокнулись.

— А что вам нравится в родителях?

Флора села за кухонный стол.

— Многое. — Она усмехнулась. — Прежде всего то, что в детстве они позволяли мне делать все, что заблагорассудится.

Дэн сел напротив.

— И что же вы делали такого?

— Возилась с черепахами, держала кроликов, лазала по деревьям и все время ходила грязнулей. У нас с братом была байдарка, и мы часами пропадали на реке: ловили рыбу, купались, просто дурака валяли. Конечно, я была счастлива. Отец — он у меня лесничий — считал, что и мы с братом должны пойти по его стопам. Мать — воспитательница в детском саду, в душе она еще ребенок и свято верит, что каждый человек должен иметь возможность говорить то, что думает.

— Слушаю вас и не могу отделаться от впечатления, что у вас было прекрасное детство.

— О да, самое лучшее, какое только можно себе представить! Я и не думала, что нужно готовить себя к более привычной и размеренной жизни взрослого человека.

Вот почему ей было так трудно с ее новыми знакомыми: архитекторами, работниками консалтинговых компаний, специалистами по компьютерным системам. Флора чувствовала себя гораздо счастливее, ползая на четвереньках в грязи, чтобы поймать выражение глаз лягушки, чем танцуя на каком-нибудь приеме в туфлях на высоких каблуках. Она лазила по скалам, переходила вброд реки, вода в которых доходила ей до пояса, забиралась на деревья и просиживала там часы напролет — и все для того, чтобы сделать удачный снимок, запечатлевающий жизнь существ, стоящих на более низкой ступени развития.

Проходило время, мужчинам это не нравилось, и они принимались ее укрощать. А она покидала их, мучаясь в поисках ответа на вопрос, почему она то и дело связывается не с теми мужчинами и где они — те, которые ей нужны. Наверное, сейчас ползком пробираются через болота, карабкаются на деревья, а не восседают в кожаных креслах в роскошных офисах, облачившись в итальянские костюмы.

— А вы стремитесь к привычной, размеренной жизни? — спросил Дэн, пристально глядя на нее.

Интересно, внезапно подумала она, какую жену хотел бы найти себе такой мужчина, как Дэн Монтана? Определенно ему нужна толковая женщина, умеющая вести организованную, упорядоченную жизнь. Женщина, знающая, как вести хозяйство в большом доме и как принимать гостей, всегда знающая, как одеваться в подобающих случаях. Уж она-то не нарядится в платье с попугайскими узорами и, прежде чем что-либо сказать, сначала подумает, а не ляпнет что-нибудь, задев своими словами окружающих. Да, в тех кругах, где вращается Дэн, с такой женщиной, как она, ему явно появляться опасно.

Флора представила, какая жизнь будет у будущей жены Дэна, и, поймав себя на мысли о смерти, невольно поежилась.

— Если бы я стремилась к более упорядоченной жизни, то сидела бы у себя в мастерской с девяти утра до пяти вечера и целыми днями делала семейные снимки.

Он отпил из бокала.

— А вас это не привлекает?

— Терпеть не могу снимать для портретов. — Она скорчила гримасу. — Впрочем, они у меня никогда толком и не получались, хотя я в колледже училась делать такие снимки. Меня убивало, что к приходу посетителей все должно быть готово, нужно заставить свои жертвы сесть, держась прямо, и вымученно улыбнуться. Мне же в этот момент хотелось начать танцевать или выкинуть еще какой-нибудь фортель, чтобы они попадали друг на друга, а я бы ради смеха мгновенно сняла их. — Флора хихикнула. — Однажды я так и сделала. Состроила какую-то жуткую рожу. Они встали, как вкопанные, и начали пялиться на меня, но потом разошлись вовсю. Тогда я их и щелкнула.

— Ну и как получилось?

Флора улыбнулась.

— Мне казалось, здорово. И той семье понравилось. Потом я продала этот снимок одному журнальчику для семейного чтения за сто долларов. Никогда в жизни не чувствовала себя такой богатой. В то время я еще училась в колледже. — Флора сделала небольшой глоток вина. — У вас в кабинете я видела семейный снимок, — вырвалось вдруг у нее.

Дэн кивнул.

— По-моему, на редкость неудачно получилось. Мы все стоим с таким видом, будто воды в рот набрали.

Она рассмеялась.

— Зато вы там такой опрятный и симпатичный.

— Я помню тот день, когда мы фотографировались. Я собирался насолить родным, но так получилось, что время для этого было выбрано не очень удачно. — Он замолчал, а потом кивком указал на рыбное филе. — Что вы теперь собираетесь с ним делать? Положите в холодильник?

— Да. — Встав, она достала из буфета полиэтиленовый пакет. — Сейчас я его уберу, а потом покажу вам мексиканские фотографии.

Флора поймала себя на мысли, что ей нравилось разговаривать с этим мужчиной, который носит дорогие костюмы, дни напролет проводит в роскошном кабинете и, вероятно, никогда в жизни не забирался на деревья. Но это ее не радовало, так как она не хотела поддаваться его обаянию. Флора не хотела, чтобы он нравился ей.

Он совсем не в ее вкусе, пыталась убедить себя Флора. Его интересует только размер прибыли, котировка акций и строительство крупных отелей в сельве. Да, у него завораживающие глаза, он — занятный рассказчик, но это, пожалуй, и все.

И в то же время Флора не могла не заметить, что ему по-настоящему нравятся ее фотографии. Она знает это по тому, с каким неподдельным интересом и восхищением он смотрел на них. Сев рядом с ней на диван, Дэн стал разглядывать сделанные в Мексике снимки, разложенные на большом журнальном столике. Она сама отобрала их из множества отснятых пленок.

— Они просто великолепны. Кэл говорил, что у вас зоркий глаз. Теперь я понимаю, что он имел в виду.

— Спасибо, — смутилась она.

Флора с каким-то необыкновенным восторгом принимала его комплименты. Она была рада, что не обманула его ожиданий. Она чувствовала его близость. До него так легко дотронуться. Флора уставилась на его руку, державшую снимок, и ее захлестнуло неодолимое желание прикоснуться к ней, ощутить ее тепло и силу. Она так хотела прижаться к Дэну и поцеловать его. Боже! О чем она думает! С усилием отведя от него взгляд, Флора попыталась сосредоточиться на одной из фотографий.

Дэн взял еще один снимок, чтобы поближе его рассмотреть.

— У меня в голове не укладывается, как можно было не воспринимать ваши работы всерьез.

Не упоминая Шона, он имел в виду именно его. Флора пожала плечами.

— Я же не зарабатываю кучу денег, а для некоторых только это имеет значение, является мерилом жизненного успеха.

— Довольно циничная точка зрения.

— Да, это так. Но кое-кто ее придерживается.

— Вы вынуждены с этим сталкиваться?

— Было еще хуже, когда на первых порах приходилось бороться за выживание, а денег на жизнь едва хватало. Тогда я была еще не уверена в себе, но теперь все иначе. Мне нравится моя работа, я получаю хорошие заказы. Прошлой осенью в Вашингтоне на редкость успешно прошла выставка моих работ. — Она показала на стену. — Вот та серия, что висит в дальнем углу, слева.

— Я еще в прошлый раз обратил на нее внимание. Называется «Надежда».

— Да. Ее купила одна организация сторонников защиты окружающей среды. Эти фотографии висят сейчас в ее представительствах.

Речь шла о десяти снимках, на каждом из которых было изображено то или иное уродство, заново возвращенное к жизни. Скажем, исковерканная, брошенная машина, на сиденье которой уютно пристроились кошка и только что родившиеся котята, начавший гнить матрац с живописно пробивающимися побегами сорняков, груда ржавеющего металла, а на них — эффектно восседающие в ряд белые утки, клювами чистящие перышки.