Он выровнял метлу. Гермиона посмотрела вокруг. Они летели высоко. Ужасно высоко. Внизу мелькали деревья и кусты. Похоже, летели над каким-то лесом. Голова закружилась, и девушка подняла лицо. Небо было удивительно звездным. Любого подростка звездное небо настраивает на романтический лад.

— Малфой, посмотри, сколько звезд! — в восхищении выпалила девушка.

Он бросил быстрый взгляд на небо и тут же снова уставился перед собой.

— Естественно, в августе в ясную ночь полно звезд, — пожал плечами парень.

Да уж, ее спутника никак нельзя было обвинить в излишнем романтизме.

— Кстати, Грейнджер, не будешь ли ты столь любезна отцепиться от моих плеч. У меня уже руки затекли от твоей мертвой хватки. А это чревато потерей управления…

— Извини, — буркнула Гермиона и попыталась исполнить просьбу, но… — А за что же мне держаться?

Малфой раздраженно вздохнул, и Гермиона поспешила переместить руки ему на пояс. При этом она обратила внимание на то, что впереди что-то светится. С мрачным весельем Гермиона заметила, что Малфой сжимает в левой руке палочку, испускающую слабый свет, и это явно мешает ему управлять. Ее рассмешил тот факт, что он не додумался до такой простой вещи. Гермиона осторожно вытащила свою палочку:

— Люмос Салем! — проговорила она, направив палочку на древко метлы, которое тут же засветилось, как прожектор. Это действие заставило Малфоя шарахнуться от неожиданности, и Гермионе пришлось с воплем уцепиться за его талию, потому что метла резко рванула вниз. Несколько секунд Малфой молча боролся со взбесившейся метлой, силой тяжести и боковым ветром. Когда опасность миновала, он рявкнул:

— Грейнджер! Что ты сделала с моей метлой?

Щенячья радость по поводу того, что она в чем-то его обошла, сменилась осознанием глупости своего поступка и ожиданием незамедлительной кары.

— С ней ничего не стало, правда, — жалобно начала девушка, — это та же система, что и зажигание палочки.

Малфой, казалось, слегка успокоился. И уже тише проговорил:

— Грейнджер, в следующий раз включай сначала мозги, а потом маши палочкой. Чуть сильней ветер, и мы бы уже напоминали два экзотических коврика, безумно радующих здешних туристов.

Гермиона очень живо себе это представила. И то ли виновато было ее воображение, то ли пируэты Малфоя, которые он выписывал, борясь с метлой, но ее внезапно затошнило.

— Малфой, — жалобно начала Гермиона, — давай спустимся.

На удивление, он без разговоров сбросил скорость и стал снижаться. Гермиона слезла с метлы и упала на землю, закрыв глаза.

— Эй! — послышался тихий голос, — тебя укачало?

Гермиона молчала. Ей было стыдно признаваться в своей слабости. Верно истолковав ее молчание, Малфой раздраженно произнес.

— Грейнджер! Что за ребячество?! В этом нет ничего криминального. Единственное, могла заранее предупредить.

— Меня укачивает только в самолетах. И то не всегда. Я не думала.

— В чем? — переспросил Малфой.

— Не важно.

Говорить не хотелось.

— Открой глаза и посмотри на меня! — голос был так требователен, что девушка подчинилась.

Открыв глаза, она увидела направленную на нее волшебную палочку. Малфой что-то прошептал, и Гермиону накрыла волна облегчения. Тошнота отступила, и мир стал прекрасен. Даже то, что Малфой рядом, не портило впечатление. Скорее наоборот.

Гермиона резко села, собираясь поблагодарить слизеринца, и мир тут же покачнулся. Малфой уверенно подхватил ее.

— Не так быстро. После этого заклинания надо минут десять посидеть спокойно.

Убедившись, что Гермиона может сидеть самостоятельно, Малфой пристроил метлу к дереву и заклинанием согрел остывшую землю под ними. После этого сел напротив девушки, сложив руки на коленях и опустив на них голову.

— Малфой, — через минуту позвала Гермиона, — до Хогвартса еще далеко?

— Минут двадцать, — откликнулся он, не поднимая головы.

— То есть… Но почему Гарри похитили в полдень, мы ехали недолго, а у тебя в замке уже стемнело? Как так?

— Это из-за силового поля, — Малфой поднял голову и сменил положение. Теперь он полулежал, опираясь на локти, и смотрел на девушку.

— Не поняла…

— Что тут непонятного! Мой замок ненаносим. Никто не может его найти, кроме членов семьи и узкого круга людей. Для путешествий используется камин. Мой отец в розыске, но дома он в безопасности, потому что никто не может туда попасть: замок, как и Хогвартс, защищен силовым полем, но сейчас идет его ремонт, как выяснилось, и поэтому время там творит презабавные вещи. Я приехал тоже днем, а, судя по солнцу, было часов десять вечера.

— Но мы оказались близко и от Лондона, и от Хогвартса. Такого быть не может. «Хогвартс — экспресс» идет пять часов…

— Послушал бы кто, как самая умная ученица курса задает такие бестолковые вопросы, — посмотрев на ее возмущенное лицо, Малфой с веселой улыбкой пояснил: — Это что-то вроде трансгрессии. Время закручивается в спираль и в строгих рамках идет по-другому. Мы просто летим именно в этом поле. Стоит чуть отклониться от курса, и будешь пилить до Хогвартса часов десять.

— Понятно… — протянула Гермиона и подумала, что она действительно этого не знала. Она не первый раз с раздражением отметила, что есть много таких вещей, которые не описываются в книгах, во всяком случае, в распространенных. Например, заклинания, которыми маги просто пользовались век от века и считали их чем-то обычным. Родившись в семье магглов, невозможно это постичь. А из чистокровных семей Гермиона близко знала только Уизли. Но Артур и Молли Уизли всегда заняты, и девушке было неловко отвлекать их вопросами; Билла и Чарли она всегда стеснялась, а из младших отпрысков Уизли никто не мог рассказать ничего интересного. Их волновал сегодняшний день, а не старинные обычаи. С этой точки зрения Малфой был для Гермионы уникальным. Она подняла на него взгляд и заметила, что он смотрит в звездное небо.

— О чем ты думаешь? — вопрос сорвался с губ раньше, чем девушка смогла его остановить.

— Сегодня действительно очень много звезд. Так редко бывает. Или я давно не смотрел на небо…

Это был не то что бы ответ, но все же… И Гермиона решилась.

— Малфой, пока мы все равно сидим, расскажи, как проводят свободное время слизеринцы?

— Что? — Малфой оторвал взгляд от созерцания вечности и захлопал глазами.

— Ну, чем вы занимаетесь, как отмечаете праздники?

— О, — вдохновенно начал Малфой, — обычно накануне торжества мы выбираемся из спален, подстерегаем заблудившихся гриффиндорских первокурсников и устраиваем шабаш с жертвоприношением Темному Лорду, потом…

— Я серьезно! — все еще не поняла своей ошибки Гермиона.

— Послушай себя со стороны, Грейнджер! — посоветовал Малфой. — Может, тебя это удивит, но мы тоже люди. В нашей гостиной нет жертвенного костра — есть обычный камин, и цепи на стене у нас служат для удержания факелов, а не жертв.

Он говорил спокойно, но Гермионе стало стыдно. Каким-то шестым чувством она поняла, что не стоило задавать этот вопрос. Она обидела Малфоя. Ну, может, это громко сказано. Обидеться можно на человека, чье мнение дорого. На безразличных тебе людей не обижаются. Просто она заметила, что что-то неуловимо изменилось. Пропало хрупкое мгновение. Появилась его привычная ухмылочка.

— Можешь подниматься! — скомандовал Малфой, вставая и направляясь за метлой.

Гермиона ругала себя, на чем свет стоит: зачем она это брякнула? Может, извиниться? Ну и что, что наверняка наговорит гадостей. Совесть зато будет чиста.

Но когда Малфой подлетел к ней и равнодушно протянул руку, помогая сесть, Гермиона малодушно промолчала. Обхватив его за талию и снова попав в плен его тепла и самоуверенности, она прошептала: «Спасибо».

Ответа, понятное дело, не последовало.

Весь остаток пути прошел в молчании. Малфой был раздражен. Гермиона чувствовала это буквально кожей. Она понимала, что если бы у него был выбор, то такой вариант развития событий, как совместный полет на метле с ней, Малфой выбрал бы в самом крайнем случае. Осознание этого не улучшило ей настроения. Да еще руки замерзли.