* * *
Выйдя из раздевалки под хмурое небо стадиона, Люциус окинул взглядом трибуны. Как всегда: горстка зеленого цвета на слизеринской, и просто какой-то пожар на всех остальных. От красного даже зарябило в глазах.
Стивен Флинт — капитан сборной, вышел в центральный круг и пожал руку Джеймсу Поттеру.
«Сломал бы пальцы ему, что ли? — лениво подумал Малфой, — хоть раз бы снитч удалось поймать». Подумал, правда, без особой надежды, потому что, во-первых, за это Флинта бы дисквалифицировали, а запасного ловца подобного класса у них не было; ну, а во-вторых, Поттер и со сломанными пальцами дел на поле может натворить ого-го. Чего греха таить, была такая нехорошая традиция: четыре года, с тех пор, как ловцом Гриффиндора стал этот сопляк, ловцу Слизерина ни разу не удалось поймать снитч в играх против ненавистного факультета.
«Да черт с ним с Поттером, выиграем у всех других…»
Свисток заставил четырнадцать игроков взмыть в воздух. Люциус облетел кольца и занял свою коронную позицию — чуть левее среднего. Он начал занимать именно эту позицию уже давно. С тех пор, как понял, что его рывок влево намного уступает по силе и скорости движению в правую сторону. С чем это было связано, юноша не знал. Может, все потому, что он правша? Поэтому Малфой всегда использовал эти особенности своей техники. Зависал и равнодушно наблюдал за игрой. Равнодушно до того момента, пока в опасной близости от его ворот не появлялась фигура соперника. Вот тут уж было не узнать всегда чуть лениво расслабленного Люциуса Малфоя. В такие моменты он больше походил на зверя, готового к прыжку. Нет, он отдавал себе отчет в том, что не был великим игроком. Возможно, ему не хватало усердия в тренировках, иногда подводила чрезмерная уверенность в себе. Люциус Малфой часто не замечал тонкой грани между уверенностью и самоуверенностью. Он регулярно платился за это, но так и не научился делать выводы. А может, в нем не было чего-то главного? Например, наблюдая за игрой Поттера, он всегда тихо раздражался: вот уж кто словно с пеленок на метле. И дело не только в упорных тренировках и слепом желании победить. В Поттере была какая-то искра, дар свыше. В Люциусе этого не было. Ему не хватало скорости и стремительности полета. К тому же Люциус, часто наказываемый в детстве, вместо привычки к боли, получил ее паническую боязнь. Он прекрасно осознавал, что никогда не сможет так полоумно и яростно бросаться в гущу схватки, как большинство других игроков. Он, конечно, любил свой факультет и желал ему победы, вот только себя любил гораздо больше. Позиция вратаря была для него идеальной. Здесь не надо было идти на открытый контакт, сталкиваться, бороться. Что же касается бладжеров, то вратарей ими, как правило, атаковали как раз лишь слизеринские загонщики. Остальные соперники были гуманней, что ли? Так что из списка жертв бладжеров Люциус тоже исключался. Возможность не отвлекаться на мелочи помогала ему быть неплохим вратарем. Во всяком случае, на данный момент, лучшим, за исключением, разве что, Сириуса Блэка, но в этом Люциус упорно не хотел себе признаваться.
Он бросил цепкий взгляд в сторону своего соперника, которым тот стал теперь уже в полной мере, а не только в игре, и замер в воздухе: рядом с противоположными кольцами завис какой-то незнакомый, хрупкий на вид второкурсник или третьекурсник. Странно, Люциус же сам видел, как Блэк в форме выходил из раздевалки. Может, его временно сделали запасным, а пареньку просто дали попробовать себя? Бред какой-то. Да его вместе с первым же квофлом в кольца внесет. Причем он их проскочит, не задев, слишком уж маленьким кажется мальчишка. Нет, здравый смысл подсказывал, что в матче против Слизерина даже недалекие, по его мнению, гриффиндорцы не выкинули бы подобной ерунды. Пробоваться можно в игре с Пуффендуем, и то не всегда.
Черт! Где же Блэк? Люциус внимательным взглядом скользил по игрокам, слушающим последние напутствия мадам Хуч. На таком расстоянии все казались одинаковыми. Что происходит? Раздался свисток, и думать стало некогда. Красные и зеленые точки, до сих пор неподвижно парившие над полем, резко сорвались с места. Люциус не был капитаном команды, но, в своих же интересах, всегда изучал тактику соперника.
Со свистком одна красная точка рванулась ввысь — Поттер; две разлетелись по краям поля и чуть сместились — один Томас Маккей, второго Люциус знал только наглядно. Это загонщики. Три остальных игрока так быстро замельтешили по полю, то разлетаясь, то сшибаясь с соперником, что разглядеть, кто есть кто, стало невозможно. Тем более, что Роберт Дэвис с квофлом рванулся к гриффиндорским кольцам и сильно пробил как раз по центральному. Мальчишка-вратарь разжавшейся пружиной рванулся вверх и немного неловко отбил мяч, который тут же подхватила красная точка и, увернувшись от бладжера, ринулась к центру поля. Началась яростная борьба за квофл, и Люциус получил возможность посмотреть на мальчика. Лица Люциус, понятное дело, не видел, но, судя по напряженной позе мальчишки, тот неотрывно следил за игрой, что-то быстро прилаживая к руке.
«Кисть выбило, — понял Люциус. — Башкой думать надо. Такие мячи лучше отбивать метлой или пропускать. У него еще вся игра впереди, а уже явная травма. В этом все гриффиндорцы».
И тут внимание Люциуса отвлекло резкое движение. Метрах в двадцати от него сверху камнем падала фигура в красной мантии. Сначала Люциус решил, что это Поттер, увидевший снитч, пока не заметил в руках нападающего квофл. Люциус напрягся и взглянул прямо в лицо быстро приближающейся фигуре. Он знал, что большая часть сборной Гриффиндора окончила школу в прошлом году, и что оставшиеся игроки периодически пробовались на разных позициях. От безысходности. Люциус упорно отгонял от себя мысль, что есть люди, способные равнозначно играть в качестве любого игрока. Такой вывод вызывал неприятные ощущения.
Но удивляться особенностям гриффиндорской тактики ему пришлось уже в броске, потому что к его правому нижнему кольцу стремительно летел квофл. Люциус любил именно такие удары — резкий рывок, и ты уже срываешь аплодисменты болельщиков. То, что что-то не ладится, он понял уже в полете. Квофл, которому полагалось уверенно зафиксироваться в его перчатках, просвистел в нескольких миллиметрах от кончиков пальцев. Люциус проследил, как коричневый мяч неправильной формы влетает в кольцо.
— 10-0! Гриффиндор открыл счет!
Люциус резко развернулся и встретился взглядом с Сириусом Блэком, ожидая, что разозлится еще больше от его идиотской радостной улыбки. Но то, что он увидел, было во сто крат хуже: лицо соперника вместо щенячьей радости по поводу открытого счета против ненавистного Слизерина горело мрачным удовлетворением. Гриффиндорец резко развернулся, предоставив Люциусу разглядывать желтую вышивку на красной мантии: «Блэк». Люциус невпопад заметил, что номер у Блэка прежний — «1». Первые номера, по традиции, присваивались вратарям; седьмые — ловцам. Остальные игроки распределяли между собой номера, кто как хотел. Тем временем «первый» номер красно-желтых летел к центру поля в ожидании нового розыгрыша, подняв ладонь правой руки вверх, и кучка беснующихся гриффиндорцев, пролетая мимо, хлопала по его перчатке.
«Черт! Этот сопляк на противоположных кольцах взял почти не берущийся мяч, а я пропустил такой простой. И от кого!»
Но он не позволил ярости затопить разум. Это был эффект неожиданности — никто не мог предположить, что они так сменят состав. Больше Люциус на эту удочку не попадется.
Он не успел еще сформулировать мысль о том, что больше этот трюк не пройдет, как перед ним вновь материализовался «первый» номер соперников. На этот раз Сириус вынырнул откуда-то снизу у левого бортика. Он летел стремительно, целенаправленно, с легкостью уворачиваясь от бладжеров. Гриффиндор вообще часто использовал такую тактику, когда, после передачи паса одному охотнику, все остальные члены команды блокировали соперников. В итоге получался выход один на один. Опасность в этой ситуации для охотника представляли только бладжеры. Вот и сейчас опытные загонщики Слизерина мешали движению гриффиндорца, да и Люциус играл не первый год. Он впился взглядом в сосредоточенное лицо Блэка. Тот держал квофл в левой руке, хотя сам был правшой. Значит, он сейчас перебросит мяч в другую руку и даст прочитать свои намерения, да еще при этой перепасовке у Люциуса появится лишняя пара секунд.
