— Что случилось? — негромко спросила девушка.

Он усмехнулся одновременно зло и расстроенно.

— Ты действительно хочешь это знать?

Она молча кивнула.

— Ты же выписываешь «Пророк». Должна была прочесть.

— Что прочесть?

— Наверняка там это есть.

— Я успела прочесть только про успех Министерства.

Его смешок был сухим и злым.

— Они так это назвали?

— Я… не понимаю.

— Ну что ж… тогда я тебе объясню, — он поднял на нее тяжелый взгляд.

Гермиона вдруг подумала, какими же нервами нужно обладать, чтобы так держать себя в руках. Его эмоции выдавали лишь яркие пятна на щеках, да чуть подрагивающий уголок губ.

— Сегодня ночью авроры напали на поместье моей тети. Разнесли весь дом, а ее убили, — на последнем слове его голос дрогнул, юноша замолчал, подбирая слова.

— Там сказано, что напали на дом Пожира…

— Она никогда не была Пожирателем! — отрезал Малфой. — Она… необыкновенное создание, которое никогда никому не делало ничего плохого… Десять лет назад авроры убили ее мужа. Случайно. Он, по нелепому стечению обстоятельств, оказался у дома, на который напали Пожиратели. Когда его тело обнаружили, то автоматически обвинили его в соучастии. Он изучал заклятия древних жрецов, ходил в экспедиции и мечтал написать книгу о том, как избежать последствий древних заклятий, случайно попав под их действие. Министерство какое-то время следило за Марисой.

«Мариса». Гермиона вспомнила это имя. Вспомнила, как тепло Малфой и его мать отзывались об этой неизвестной ей женщине.

— Они, естественно, не смогли ничего доказать. На какое-то время оставили ее в покое… а вот теперь убили.

Гермиона судорожно вздохнула.

— Но самое страшное, что перед этим ее пытали, — его голос был еле слышен. — Они хотели выяснить, где скрывается мой отец.

— Но… ее дом должен быть ненаносим. Разве нет?

— Должен. Да вот только она не стремилась скрываться. Всегда повторяла, что ей не от кого прятаться, поэтому кое-кто из работников чертова Министерства иногда у нее бывал. Черт! У нее всегда был полон дом народу. Мы лет с тринадцати выезжали к ней целой толпой. Там было… Было не так, как дома.

Наступила тишина. В этой напряженной тишине хлопья юного снега падали на землю, укрывая собой осеннюю слякоть и грязь, делая мир девственно чистым. Если бы этот снег мог так же очистить души людей. Всех людей, воюющих по разные стороны. Ведь получается, что методы одних ничем не лучше методов других. Они оправдывают свою жестокость, они прощают свои ошибки… Словно прочитав ее мысли, Драко Малфой негромко проговорил, глядя ей прямо в глаза:

— Забавная штука твое добро, а, Гермиона?

В его голосе не прозвучало привычной насмешки, не было ноток превосходства или сарказма. Была лишь горечь. А еще голос Драко Малфоя в этот момент не был похож на голос семнадцатилетнего мальчишки, скорее усталого, отчаявшегося человека.

Девушка не нашла, что ответить на его слова. Он был прав. И это было страшно. Этим утром напыщенная статья об «успехе» Министерства и письмо, написанное с той, другой стороны, дали понять, насколько все сложно и запутанно, а главное, бессмысленно в этом противостоянии. Война глупа и бессмысленна изначально. Она не ведет к победе — она сеет горе и ненависть. Гермиона посмотрела на напряженный профиль Драко Малфоя. Как же ему сейчас тяжело. Девушка представила, как бы чувствовала себя, случись что-то с ее близкими. Сердце сжалось от ужаса и тоски. Гермиона тряхнула головой, отгоняя видение родительского дома после «успеха» Министерства или кого бы то ни было.

— Я могу чем-то помочь? — вырвалось у нее.

Ей действительно отчаянно хотелось помочь. Он удивленно посмотрел.

— Помочь? — усмешка. — Если только ты умеешь воскрешать людей… или убивать.

— Ни того, ни другого, но… Кого ты сейчас хочешь убить?

— Дай подумать, — он сделал вид, что задумался. — Ну, например, подонка, который первым швырнул заклинанием в беззащитную женщину. Или, например, того, кто решил, будто она Пожиратель Смерти. Они все заслуживают занять ее место. Ни один из этих… не стоит ее мизинца!

Он уже давно стоял на ногах, глядя на Гермиону сверху вниз, будто это она была виновата.

Лично у девушки еще оставались сомнения в обоснованности заявления Малфоя. Ведь он сам… Пожиратель. Гермиона внутренне передернулась от этого слова. И эта неизвестная Мариса могла тоже принадлежать к их числу.

Гермиона постаралась отогнать подобные мысли. Это сейчас неважно. Есть просто горе, и все. Неважно, кем была эта Мариса. Важно, что ее близким сейчас тяжело.

— Драко, успокойся! Гневом сейчас не поможешь. И глупостей делать тоже нельзя, — Гермиона в свою очередь встала на ноги и постаралась придать голосу уверенность: — Твоя тетя вряд ли хотела бы, чтобы с тобой что-то случилось из-за поспешных решений.

— Откуда тебе знать, чего она хотела? — в его голосе послышалась злость.

Гермиона не стала грубить в ответ. Вместо этого она чуть пожала плечами и негромко сказала:

— Я думаю, она любила тебя. А когда любят, желают лишь добра.

Его щека дернулась, и он резко отвернулся.

Девушка вдруг осознала, что любой нормальный человек сейчас должен был рыдать в три ручья. Но… она не представляла себе его плачущим. Странно. Вот Гарри представляла, Рона представляла. Наверное, потому что видела. Хотя… она и Крэбба не видела плачущим, но почему-то могла себе это представить. А вот его — нет.

Он стремительно подошел к озеру. Вода у берега была покрыта тонкой корочкой льда, еще робкого и прозрачного. Драко Малфой остановился у самого края. Если бы сейчас было лето, волны непременно подбегали бы к его ногам. Но вокруг царила зима, с каждый минутой приближая Рождество.

Девушка поежилась под очередным порывом ветра. А ведь ему должно быть холодно. Она-то закуталась в теплую мантию, а он выбежал, как был за завтраком — в тонком черном свитере. Том самом, в котором он летел в Хогвартс с ней на одной метле целую вечность назад. Свитер был тоненький. Гермиона это помнила. Но юноша ни разу не вздрогнул от пронзительного ветра, не попытался что-то наколдовать. Он сейчас был не здесь — где-то за стеной своего горя.

Гермиона неслышно подошла и остановилась в паре шагов от слизеринца. Он никак не отреагировал. Девушка достала волшебную палочку и, повинуясь внезапному порыву, наколдовала плед. Он получился отвратительно-коричневого цвета, да еще весь украшен рыжими котятами. Гермиона зажмурилась, увидев свое произведение. Хотя… это был первый плед в ее жизни, и похвалить себя можно было хотя бы за положительный результат. Но предложить это Малфою?

Очередной порыв ветра решил ее внутренний спор.

Девушка быстро подошла к нему и набросила на плечи теплую шерсть. Юноша дернулся и резко обернулся, но Гермиона, не дав ему опомниться, деловито отколола от своей мантии большую булавку в виде кленового листа и сколола плед у него на груди.

Юноша пораженно следил за ее действиями, но не проронил ни слова. Гермиона поправила булавку и подняла голову. Их взгляды встретились. Удивление в одном и смятение в другом.

Девушка тут же опустила голову и принялась разглядывать собственную булавку.

— Все будет хорошо. Сейчас тебе тяжело… Я понимаю… Хотя, нет. Конечно же, не понимаю до конца. Но… в общем, держись. Ладно?

Девушка подняла голову, смутившись от произошедшей сцены, и быстро проговорила:

— Я не буду тебе мешать. Только… не стой долго. На улице зима.

И она, быстро развернувшись, побежала, оскальзываясь на первом льду, прочь с этой полянки — укрыться за каменными стенами замка, забыть о том, что видела, и не думать о том, что сделала. Иначе впору сойти с ума.

А светловолосый юноша смотрел ей вслед и чувствовал легкое тепло от волшебного пледа. Пустота в душе заполнилась этим теплом. Самую малость, но это позволило глубоко вздохнуть. Как ни странно, гриффиндорка права. Мариса любила Драко, если его вообще можно любить. По-своему, язвительно и насмешливо, но любила. Поэтому меньше всего она хотела бы видеть его расплату за опрометчивые поступки. Придет время, и он сможет отомстить. Как, он еще не знает. А пока оставалось просто смотреть на тонкую корочку льда на старом озере и стараться не сойти с ума, понимая, что больше никогда не увидит улыбку красивой темноволосой женщины. Не услышит ее смех.