Для того чтобы пропустить урок, пришлось соврать. Выйдя из лазарета с обезболивающей микстурой, девушка в очередной раз удивилась, как легко стал даваться обман. Стоит один раз начать, и не успеешь оглянуться, как оказываешься на пути, сплетенном из нитей лжи, мелкой, незначительной или более серьезной. Помнится, однажды Гарри уговорил ее сбежать с урока, чтобы навестить Хагрида, который вернулся из какого-то таинственного путешествия. Гарри не терпелось узнать подробности, а Гермиона не могла представить, под каким предлогом уйти с занятий. И тогда он предложил сказать Помфри, что ее до сих пор беспокоят боли в груди после травмы от заклятия, угодившего в нее в министерстве Магии. Доктора предупредили, что боли могут периодически возникать. Тогда Гермиона поддалась на уговоры и соврала. Долго мучилась угрызениями совести, даже с Гарри поссорилась по этому поводу. А вот сегодня беззастенчиво воспользовалась этой же легендой. Ей было стыдно? Наверное, вот только не так сильно, как должно было быть. Тлетворное влияние слизеринца налицо.

На вторую пару она все-таки пришла. С замиранием сердца, ледяными руками и лихорадочным блеском в глазах. Совпадение или нет, но Малфоя не оказалось на рунах. Был ли он на первом уроке, оставалось загадкой. Спросить она, понятное дело, ни у кого не могла. Слишком странно прозвучал бы подобный вопрос из её уст. Вот и оставалось стараться не смотреть на пустующее место и пытаться занять все мысли сложным текстом. А еще с ужасом думать о том, что наступит момент, когда придется встретиться.

После рун внезапно отменили нумерологию. Гермиона бесцельно брела по коридору, решая, куда же ей пойти. Думать долго не пришлось, потому что кто-то схватил ее за руку и дернул в сторону ниши. «Малфой!» — пронеслась лихорадочная мысль. Сердце ушло в пятки, а кровь прилила к щекам. Гермиона крепко зажмурилась.

— Эй! Ты что?

Голос Гарри заставил приоткрыть сначала один глаз, а потом и второй, когда стало понятно, что это не слизеринец.

— Я просто испугалась, — пролепетала Гермиона, стараясь взять себя в руки. — А ты зачем меня сюда затащил, и почему ты не на занятиях?

— Занятия я прогуливаю, — беззаботно сообщил юноша, — поэтому и затащил тебя сюда до звонка.

Словно в подтверждение его слов раздался звук колокола, возвестивший о начале очередного урока. Коридоры, еще минуту назад наполненные гулом десятков голосов, звуком шагов, смеха, вмиг стали пустыми и безжизненными. Где-то хлопнула дверь, отрезав последний источник звука — скрип отодвигаемых стульев, возбужденные голоса исчезли, как по мановению волшебной палочки.

— А ты почему прогуливаешь? — придала голосу строгие нотки староста.

— От того, что я пропущу прорицания, никому хуже не будет, — все так же беззаботно сообщил Гарри, выбираясь в коридор и выталкивая девушку из их импровизированного укрытия. — Ты как себя чувствуешь?

— Уже хорошо. Спасибо. На руны я ходила. Макгонагалл сердилась?

— Нет. Мне кажется, ее немного взволновало то, что ты себя плохо чувствуешь. А особенно, что это из-за тех событий.

Взгляд Гарри потемнел. Как всегда при воспоминании о том дне — дне, когда он потерял Сириуса.

Гермиона осторожно коснулась его руки. Он посмотрел в ее глаза и кивнул, давая понять, что все в порядке. Все как всегда. Они никогда толком не говорили о том дне. Слишком тяжело было вспоминать. Все случайные упоминания заканчивались неловким молчанием и судорожными попытками перевести разговор в другое русло. Вот как сейчас. Гермиона перебирала в уме одну тему за другой, Гарри молчал, глядя в окно и засунув руки в карманы. Когда Гермиона едва открыла рот, намереваясь узнать, все ли в порядке у него с Кэти, юноша вдруг вытащил что-то из кармана. Гермиона, обрадовавшись хоть какому-то действию, подалась вперед, чтобы лучше разглядеть предмет. Да так и застыла. На раскрытой ладони Гарри Поттера лежала серебряная пуговица с фамильным гербом. Витиеватая буква «М», которую обвивают руки-лапы каких-то зверей-людей.

Сердце на миг замерло. Голос Гарри показался громовым раскатом:

— Ты знаешь, что это?

— Пуговица, — тупо ответила Гермиона.

— Я вижу, что не пирожное, — усмехнулся Гарри. — Не знаешь, чья она?

— Откуда она у тебя? — Гермиона упорно не поднимала головы.

— Я нашел ее в кармане джинсов.

— Когда?

— В последний день каникул. В Норе.

Девушка протянула руку, словно собиралась взять пуговицу, однако в последний момент отдернула.

— Понимаешь, она странно появилась… Но даже если не брать это во внимание, она кажется мне знакомой, но я не могу вспомнить, где ее видел.

Его рука дрогнула. Гермиона вскинула голову и увидела, что Гарри потирает висок.

— Голова?

Он кивнул, поморщившись.

— Она всегда начинает болеть, когда я пытаюсь думать об этом. Так странно. Похоже на заклинание, не находишь?

— Возможно…

А что ей оставалось делать? Отрицать очевидное?

— Ты кому-нибудь говорил об этом?

— Например?

— Дамблдору.

— Гермиона, я не хочу ничего говорить Дамблдору. Я говорю с ним больше, чем с кем бы то ни было за последние годы. И после каждого разговора хоть аваду на себя накладывай. Нет. Я хочу сам разобраться, но, видимо, стоит какая-то блокировка. Поэтому я и обратился к тебе. Если эта пуговица знакома мне, возможно, и ты ее видела.

— Она… тоже мне кажется знакомой, но нужно еще порыться в библиотеке, — сказала она совершенно идиотскую фразу.

Однако Гарри ничего странного в ее словах не увидел. Кивнул и поблагодарил.

Они шли по коридору в сторону гостиной, а мозг Гермионы просто кипел в поисках выхода. Это катастрофа. Память может вернуться. Пока этому процессу мешает боль. Самый естественный блокиратор. Если человек случайно наталкивается на что-то, способное вызвать стертые воспоминания, появляется боль. А ему и в голову не приходит связать эти события. Но здесь — катастрофа. В руках Гарри оказался постоянный раздражитель, а зная упорство, которым обладает юноша, можно с уверенностью сказать, что возвращение памяти — дело времени. И что тогда? Как он сможет пережить то, что его снова использовали? Ведь что, по сути дела, сделал Дамблдор? Спас Гарри? Нет! Он спас символ победы.

«Он эдакое переходящее знамя… Его модно любить…» — всплыли в памяти слова Драко Малфоя, сказанные им вечность назад.

Малфой! Перстень! Только сейчас Гермиона поняла, где она сама видела эту символику не так давно. На фамильном перстне Драко Малфоя был изображен герб его семьи. Видимо, Гарри ни разу не приглядывался к перстню слизеринца, что само по себе и не странно — здесь всегда была дуэль взглядов. Тут уж не до мелочей. Но стоит ему просто мельком взглянуть… О Господи! Что же делать?

Для начала поговорить с Дамблдором. Он сможет решить этот вопрос. В конце концов, это его ошибка, его промах. Все рассказать и пусть сам улаживает эту проблему.

Не учла Гермиона только одного — некий пресловутый закон подлости, который вступает в действие в самые ответственные моменты. Справившись о самочувствии девушки и посоветовав больше себя беречь и не перенапрягаться, профессор Макгонагалл с сожалением сообщила о том, что директор уехал на симпозиум, который продлится две недели. Гермиона едва нашла в себе силы поблагодарить своего декана. От разочарования захотелось затопать ногами. Нужно же что-то делать! Просто так сидеть нельзя. Хорошо хоть попросила Гарри больше никому не показывать свою находку. Девушка не могла поручиться, что Рон страдает отсутствием наблюдательности. Ее просьба уменьшала шансы Гарри узнать правду, но не сводила их к нулю.

А потом в голову пришло решение. Нужно поговорить с Малфоем! Срочно!

Нужно сказать, что у Гарри пуговица с его гербом, и Гарри может все вспомнить. И тогда случится катастрофа. Решившись, Гермиона даже подзабыла о своем страхе увидеть слизеринца. Глупые сантименты отступили на второй план. Все затмила цель.

* * *