Ей казалось, что прошла целая вечность, прежде чем мадам Помфри показалась из дверей лазарета, объявив, что Снейп сильно ударился головой и ему нельзя волноваться. Так как никто больше не горел желанием его навестить, Нарцисса в одиночестве прошла в пустую палату. Сквозь приоткрытое окно в дальнем конце комнаты доносился шум продолжающейся игры. Жизнь продолжалась, веселье продолжалось, а бледный темноволосый паренек, зажмурившись, лежал на больничной кровати.

— Северус, — еле слышно произнесла девушка.

Он резко открыл глаза и дернулся.

— Тихо. Тебе нельзя волноваться.

Она осторожно приблизилась и протянула руку, то ли поправить одеяло, то ли погладить его по щеке. Снейп не стал дожидаться, что именно она выберет.

— Уходи, — негромко проговорил он.

Нарцисса замерла. Несколько секунд смотрела в его глаза, а потом тихо заговорила.

— Северус, это все недоразумение. У меня кольцо, с помощью которого Люциус следит за мной, я…

— Считаешь, он обрадуется, узнав, что ты здесь?

— Мне плевать, — сердито проговорила девушка.

— А мне нет, — ответил он очень тихо. Или Нарциссе просто почудились эти слова?

— Уходи! — громко повторил он.

— Северус, не веди себя, как ребенок.

Она протянула руку. Он резко отдернул голову, зашипев от боли.

— Осторожно. Тебе нельзя.

— Убирайся из моей палаты! — сквозь зубы проговорил он, не открывая глаз. — Я не хочу тебя больше видеть. Никогда. На уроках сиди, где хочешь, я не вправе тебе запретить, но в свое свободное время я не хочу тебя видеть.

— Северус, ты с ума сошел? Что ты несешь? Ты всерьез поверил в то, что я тогда сказала?!

— Ты же верила, когда говорила, — он распахнул глаза, и она утонула в черном омуте злобы, горечи, яда и разочарования.

— Нет, — девушка отступила на шаг под прицелом этих глаз. — Нет. Ты не можешь говорить это всерьез.

Вместо ответа он резко вскинул руку и позвонил в колокольчик у изголовья кровати. Тут же раздались шаги и хлопотливые причитания мадам Помфри.

— Что случило, дорогой?

— Велите ей уйти, она пришла наговорить мне гадостей. У меня голова кружится, и…

— Мисс Блэк! — мадам Помфри нависла над опешившей девушкой. — Покиньте лазарет и больше здесь не появляйтесь.

Нарцисса медленно отступала, неверяще глядя на белого, как мел, Снейпа. Он зажмурился и отвернулся, поэтому она могла видеть лишь его подбородок. Неужели он чувствовал себя так же в тот день? Как же это жестоко.

А Северус Снейп крепко зажмурился и отвернулся не случайно. Он изо всех сил старался, чтобы она не увидела предательских слез. Второй раз. Второй раз за последние пять лет, и снова по ее вине. Он не винил в эту минуту Люциуса, подставившего его под удары бладжеров, не винил гриффиндорцев, которые так старательно исполняли свои роли в этом спектакле. Нет, он не винил их. Как можно винить чужих людей? Они просто чужие и далекие. Все, что они делают, не касается его чувств, его души. Он давно привык отгораживаться и закрываться. А Девочка-Надежда когда-то наплевала на его защитные барьеры и шагнула за них. Прямо в сердце. Она, сама того не ведая, помогла отстроить стену равнодушия, сарказма и безразличия к ним всем, а сама осталась внутри этой стены. На нее не распространялись законы понятного и привычного мира Северуса Снейпа. Она сама, большей частью, писала эти законы: улыбкой, язвительными речами в адрес гриффиндорцев, хрустальным смехом над его угрюмостью, убийственным взглядом на его сарказм. Он поверил, он впустил, а она… Она виновата.

* * *

Нарцисса спускалась со ступеней, глядя прямо перед собой. Да. Она чувствовала себя приблизительно так же, как Северус неделю назад. Почему мы так жестоки? Почему мы не можем хоть иногда поступиться гордостью, глупыми амбициями и просто поговорить?! Просто сказать что-то важное. Как же по-детски мы себя ведем! Вот только у этих детских ошибок совсем не детские последствия.

Видимо, игра закончилась, потому что на улице было тихо. Ну, относительно, конечно. И судя по огромному количеству следов на снегу, все разошлись. Девушка остановилась, в задумчивости. Куда пойти? Видеть Люциуса сейчас хотелось меньше всего. Нарцисса набросила капюшон мантии на голову. Холодно.

С боковой дорожки на основную свернули несколько гриффиндорцев. Видимо, они задержались. Сердце привычно дернулось при виде Сириуса. Вот с кем хотелось поговорить до смерти. Пожаловаться на судьбу-злодейку, да и просто побыть рядом. Сириус вскинул голову, и их взгляды встретились. Нарцисса попыталась улыбнуться — вышло плохо. Компания приближалась медленно, потому что Сириус сильно хромал. Эти бесконечные секунды отдавались гулким стуком крови в ушах. Он не улыбнулся в ответ. Странно. Он вдруг обнял за плечо девушку, которая шла рядом с ним. Ту самую, с которой встречался еще до Рождества. Нарцисса так засмотрелась на эту неожиданную картину, что вздрогнула, когда Эванс произнесла:

— Поздравляю! Вы победили!

Нарцисса резко повернулась к гриффиндорке. Несколько секунд ушло на то, чтобы понять: она говорит о матче.

— Мы всегда побеждаем! — с ледяной улыбкой произнесла она.

— Да. И вам плевать на способы.

— Это зависит от цели, но, в общем-то, ты права.

Нарцисса бросила на Эванс убийственный взгляд и прошла мимо. Один Мерлин знает, чего стоило ей это глупое препирательство. Что с ним? Зачем он это сделал? Хотя, может, ему просто тяжело идти?

Девушка быстрым шагом направилась в совятню. Оставался единственный человек, которого она еще хотела видеть. Первокурсница Когтеврана с ненавистной фамилией.

* * *

Спустя полчаса Нарцисса Блэк и Мариса Малфой сидели в пустом кабинете нумерологии и негромко разговаривали. Сначала обсуждали пресловутый матч. В основном то, что не касалось спорта и осталось «за кадром», а потом Мариса внезапно проговорила:

— Хочешь, я передам Сириусу Блэку письмо?

Нарцисса забыла, как дышать.

— Ты?!

— Ну да. А что? Люциус никогда меня в этом не заподозрит, если не поймает на месте преступления. А я постараюсь, чтобы этого не случилось.

Она немного помолчала и добавила:

— Я же вижу, как ты скучаешь.

Нарцисса посмотрела на ненавистный перстень. Скучает. Это еще слабо сказано.

— У меня нет ничего пишущего.

— О Мерлин, мы же в кабинете. Сейчас что-нибудь найдем.

С этими словами Мариса принялась старательно рыться на столе преподавателя.

— Мариса…

Все, что оставалось Нарциссе, это покачать головой. Через пару минут Мариса гордо положила перед ней небольшой кусок пергамента и перо с чернильницей, а сама с деловитым видом отошла к противоположной стене и стала с преувеличенным интересом рассматривать чудовищные графики. Нарцисса не смогла сдержать улыбку. Хоть в чем-то ей повезло. Эта девочка стала настоящей находкой.

Нарцисса посмотрела на пергамент. Снова захотелось написать так много…

«Здравствуй, Любимый.

Я очень скучаю и просто не нахожу себе места от беспокойства. Как ты? Что с тобой? Мне так много нужно сказать. На семейное кольцо Малфоев, которое я ношу, наложено заклятие слежения. Именно так он узнал, что мы виделись. Я не знаю, что можно сделать. Поэтому пока просто пишу тебе. Я все время думаю о тебе.

Очень жду ответа.

Скучаю. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю».

Нарцисса писала это слово, пока не закончился листок пергамента. Она готова была написать еще миллион раз. Перо в руке сломалось. Так сильно она сжала его в порыве эмоций. Почему чувства людей должны передавать равнодушные листки бумаги?

— Ты все? — услышала она голос Марисы.

Несколько секунд ушло на то, чтобы взять себя в руки, поднять голову, легко улыбнуться и кивнуть на вопрос девочки.

Мариса подбежала, бодро схватила письмо и направилась к выходу.