— Ну, ладно, — мальчик пожал плечами и двинулся к двери.
— Брэндон, — Гермиона не могла просто так его отпустить, — ты в гостиную?
Мальчик кивнул.
— Захвати мою книгу, пожалуйста. Положишь там на стол у камина.
Мальчик снова кивнул и подошел забрать книгу. Все было, как всегда. Словно это не он несколько секунд назад пытался сделать что-то страшное. А ведь это и правда был не он. На девушку смотрели ясные зеленые глаза.
Он чуть улыбнулся. Гермиона еле выдавила ответную улыбку.
Когда дверь за мальчиком закрылась, девушка повернулась к Малфою.
— Ну!
Юноша медленно выбрался из-за кафедры и стащил с себя мантию, бросив ее на крышку первой парты. Затем он потянул вниз узел галстука. Таким усталым девушка его давно не видела.
— Малфой, мне не доставляет удовольствия наблюдать стриптиз в твоем исполнении. Давай рассказывай.
Он вскинул на нее удивленный взгляд, потом посмотрел на галстук, который уже успел снять, и его губы тронула слабая тень усмешки.
— Понятно. То есть, тебя вдохновляет стриптиз исключительно в исполнении Поттера?
Девушка бросила на него убийственный взгляд.
— Слушай, а ты всегда краснеешь, когда говоришь на эти темы?
— Малфой! — Гермиона направила на него волшебную палочку.
— Да ладно. Я просто так спросил, — голос прозвучал устало.
Юноша присел на краешек парты, сжал переносицу большим и указательным пальцами и зажмурился. Несколько секунд прошли в тишине, а потом он негромко заговорил.
— В начале сентября я увидел у Брэнда одну книгу. Тогда это были просто подозрения. У меня не было возможности понаблюдать за ним. Мне кажется, именно поэтому он попал в Гриффиндор, чтобы быть подальше от нас. А сегодня я понял, что он правда под заклятием.
Малфой отнял руку от лица и посмотрел на Гермиону.
— Что это за заклятие? Что за книга? — девушка почувствовала, что губы начинают дрожать.
— Это долго рассказывать…
— У меня есть время. Не волнуйся, — яростно проговорила Гермиона.
— Суть заключается в том, что Брэндом сейчас можно управлять, за ним можно наблюдать, через его эмоции можно чувствовать. В общем…
— Зачем?
— О Мерлин! Попробуй угадай.
— Ты хочешь сказать, это как-то связано с Гарри?
Драко Малфой резко поднялся с парты и отошел к окну, предоставив Гермионе возможность созерцать свой затылок.
— А назови хоть что-нибудь, что здесь не связано с Поттером?
Девушка почувствовала, что голова идет кругом.
— Почему ты не хочешь сказать Дамблдору?
— Потому что у меня нет никаких доказательств. К тому же заклятие практически невозможно снять. Есть один способ, но он… В общем, можно сказать, что его даже нет. Так что, если они о чем-то догадаются, Брэнд может пострадать.
— Как ты это понял?
— По глазам, — не оборачиваясь, ответил Малфой.
— Но как? Почему мы этого не заметили?
— Вы просто не всматривались. К тому же, ты бы и не заметила этого, и Поттер не заметил бы. Только Уизли, но… Нужно знать, что искать.
Гермиона смотрела в его напряженную спину и пыталась понять, чем Рон отличается от них, а потом усмехнулась.
— Таким тактичным способом ты пытаешься напомнить мне, что я… магглорожденная?
Язык так и не повернулся сказать «грязнокровка». Юноша обернулся и посмотрел на нее.
— Я просто констатирую факт.
— Ладно. И что же с его глазами?
— Они просто другие. Я попытался проверить.
— То есть, это ты так проверил? — девушка задохнулась от возмущения. — Ты специально это сделал?
— Слушай. Я понятия не имел, что получится так эффектно. Теория и практика — разные вещи.
— Боже! Только ты мог быть таким придурком. А что, если бы Брэнд пострадал, или кто-то еще, — холодок пробежал по спине.
— Ну не пострадал же, — передернул плечом слизеринец.
Девушка не нашлась, что ответить. Что-то ему доказывать бессмысленно. Она прижала ладонь ко лбу, словно проверяя, нет ли у нее жара. Все казалось чудовищным.
— Но ты сказал, что если они узнают…
— Не узнают. Я использовал заклятие.
Девушка покачала головой и направилась к выходу, в дверях она остановилась:
— И чем же вы — чистокровные волшебники — так отличаетесь? Тем, что на вас хорошо накладывать заклятия?
— Нет. Тем, что мы от них умираем не сразу.
От его злой усмешки по коже пробежали мурашки. Он так спокойно говорил о таких страшных вещах.
— На самом деле, это не такой уж бред. При рождении ребенка в чистокровной семье происходит целый обряд имянаречения, ритуал посвящения в этот мир. Это на всю жизнь, это определяет судьбу, жизненный путь, если хочешь. Так же, как при помолвке.
— Это тоже на всю жизнь? — еле слышно спросила Гермиона.
— Да. Мы не разводимся.
Перед глазами девушки сразу всплыл образ Блез Забини. Стало тоскливо.
Они вместе вышли из кабинета. Было поздно. В полутемном коридоре горели факелы. На стенах плясали тени. Девушка почувствовала, как под ложечкой засосало. Она понимала, что это глупо, она знала, что потом себя возненавидит, но перед глазами снова встала чернота бездонного взгляда, который засасывал, затягивал. Темные тени в темных углах…
— Малфой, — была не была, — я ничего не скажу Дамблдору при одном условии.
Юноша подозрительно на нее посмотрел.
— Проводи меня.
— В каком смысле? — удивленно моргнул парень.
— О Господи. В обыкновенном. Можешь смеяться, но мне страшно идти одной, после того шоу, которое ты устроил.
Смеяться он не стал. Он просто пожал плечами и пошел в сторону гостиной Гриффиндора.
Гермиона шла рядом, то и дело поглядывая на своего неожиданного провожатого. Он шел молча, засунув руки в карманы. О чем он думал? Что мелькало перед его отрешенным взглядом? В молчании они дошли до поворота, ведущего в коридор с портретом Полной Дамы.
— Спасибо. Дальше тебе лучше не ходить.
Он резко остановился и удивленно огляделся по сторонам. Гермиона поняла, что он в своих мыслях.
— Ну, спасибо… — еще раз повторила она. В ответ он кивнул и, развернувшись, пошел прочь.
Девушка смотрела в его удаляющуюся спину. Почему так выходит? Он ничего не делает для того, чтобы как-то оправдаться, показаться лучше, чем он есть. Скорее, он пытается доказать обратное. А вот она не может на него разозлиться по-настоящему. Что происходит? Чем это закончится?
Девушка вздохнула и направилась в гостиную. На выходе на нее налетел Брэндон Форсби.
Гермиона, взвизгнув, отскочила в сторону. Одна рука схватилась за грудь, словно защищаясь, вторая же сжала волшебную палочку в кармане мантии.
— Извини. Не думал, что ты испугаешься, — весело сказал мальчик. Ясный взгляд, ямочка на щечке от лукавой улыбки.
— Ты куда? Уже поздно.
— А мы ненадолго.
Только тут Гермиона заметила Эмили Кросс и Майкла Рейна, которые тоже вышли из гостиной. Неразлучная троица.
— Ладно. Только не задерживайтесь.
Девушка выпустила первокурсников и вошла в гостиную.
* * *
Гарри Поттер швырял несостоявшуюся домашнюю работу по зельям в камин. Дрова весело потрескивали, и исписанные листки бумаги корчились на них, превращаясь в пепел. Юноша неотрывно следил за неравной борьбой. Он сидел один в углу гостиной. Он в последнее время все больше бывал один. Рон начал недавно встречаться с шестикурсницей из Когтеврана. Гарри как-то пару раз пытался ходить с ними гулять. Девочка притаскивала своих подружек. Только ничего, кроме даром убитого времени, из этого не вышло. Гермиона все больше пропадала с первокурсниками. Поэтому Гарри Поттер все чаще бывал один. Он привык к этому. Давно привык. «Самая знаменитая личность, Символ победы Добра над Злом». Как его только ни называли журналисты. О нем говорили и писали. Его хвалили и ругали. А он просто жил. Так, как все. Он не хотел быть знаменитым, он не хотел, чтобы на него показывали пальцем, шептались за его спиной. Он не хотел, чтобы о Роне и Гермионе говорили: «Смотрите, это друзья Гарри Поттера». Он с радостью согласился бы, чтобы его определяли как друга Рона Уизли. Он устал. Но это был его крест. Раньше он думал, что все изменится. Пройдет время, об этом забудется, его оставят в покое. А вот не оставляли. С каждым днем все больше внимания, все больше сплетен. Он понимал, что его не любили. Его просто боялись, но об этом не говорили вслух. Его принято было любить, но многие считали, что величайшего темного мага мог победить только человек, обладающий еще большей силой. Его заявления о том, что это случайность, воспринимались как попытки скрыть, утаить. Его боялись. А как можно бояться и любить? Никак… Чем старше он становился, тем сильнее чувствовал свою отчужденность. После смерти Сириуса не осталось никого, кто бы мог понять его до конца. Только Люпин, который был так же одинок и обречен. Но он далеко. Смешно. Оборотень и Мировая знаменитость. Такие разные истории и такие похожие судьбы.
