Я достал драгоценную флягу со спиртом и сделал пару глотков живительной влаги. Алкоголь на Марсе был дефицитом, но я выискивал свои способы его найти – он помогал выводить радионуклиды и придавал спокойствие более качественно, чем релаксанты.

Я подумал о нашем гиде, которая так спокойно держится с этими туристами: странная она какая-то девушка. С виду холодная и безэмоциональная, а в глазах ее я часто видел бурю эмоций – от боли до какой-то тихой, радостной грусти. Иногда интерес и пристальное внимание излучали ее глаза… Возможно, у меня и нет с нею ничего общего, но меня тянуло к ней каким-то магнитом. Может, просто банально все непонятное иногда притягивает – или просто от скуки в пути? Казалось, что там, внутри, в глубине души этой миниатюрной и бесстрастной женщины, скрыто нечто мощное, удивительное и… не знаю, как сказать… что-то совсем не такое, как снаружи… Сравнить с сокровищами в глубине пещеры на необитаемом острове? Нет, что-то гораздо более живое и искреннее… и какая-то боль…

Словно почувствовав мои мысли, справа ко мне подъехала Ирина.

– Все в порядке с экскурсантами? – спросил я.

Забрала шлемов были у всех подняты – ночь, и светофильтры ни к чему, да и радиационный фон ниже дневного. Я мог видеть ее красивые глаза. Она бросила на меня короткий взгляд.

– Да, все нормально, – ответила, – скажите, а почему вас называют «Странный»?

– Погоняло такое, – задумчиво ответил я.

– Что, простите? – переспросила она.

– Просто я очень странный, – с усмешкой ответил я, – иногда и сам себя не понимаю.

– А мне кажется, что вы абсолютно нормальный человек. – Она пожала плечами.

– Нормальный человек не станет Охотником, – произнес я медленно. – И уж конечно не попрется на эту кучу песка и камней в восьми месяцах лету от Земли со второй космической скоростью.

Я внимательно поглядел ей в глаза: только что я и ее причислил к лику ненормальных, но она либо не обратила внимания, либо просто не хотела спорить.

– А имя у вас есть? – вновь спросила Ирина.

– А вам зачем? – удивился я.

– Просто мне удобнее называть человека по имени.

Что-то было в ее словах такое, что мне показалось, будто я на Земле и не улетал никуда вовсе. Даже беспокойство куда-то на миг исчезло.

– Дэн меня зовут, – проговорил я быстро, словно мне было неловко оттого, что у меня тоже есть имя.

– Очень приятно, – ответила она ровным голосом.

Зря сказал. Эти официозные формулы приемлемы на светских раутах, а у нас сильно не та ситуация. Рядом с Ириной я всегда ощущал какую-то абсурдность происходящего. Взять хотя бы ее манеру говорить: она произносила слова почти без интонаций, тихо, но твердо. И только в мельчайших отзвуках ее голоса можно было уловить намек на некие эмоции – странно, но я почему-то их воспринимал, как будто она вела параллельную передачу на других волнах.

И тут я вновь почувствовал постороннюю «волну»: опять непонятный внешний раздражитель… Фобос… Бред какой-то…

Тихо шуршат по песку тяжелые копыта дромадеров, шелест ветра в бархане, тихое журчание голоса гида, шепотом переговариваются туристы… Шур-шур-шур… Шур-шур- шур… ритмичное шуршание… Откуда оно взялось? Оно не такое, как остальные звуки… искусственное… синтетическое… Это чужое шуршание! Я стал нервно озираться по сторонам – шуршало ВСЕ! Засосало под ложечкой, пульс участился, а в нижнюю часть затылка впились сотни мелких иголок. Мне показалось, что я слышу какие-то голоса: это клеенчатые пауки вздымаются и опускаются на своих плоских клеенчатых лапках и что-то бормочут! Я сжал в руках рукоять своего автомата и передернул затвор – этого звука в тиши марсианской пустыни было достаточно, чтобы все в смене остановились. Больше всего на свете мне хотелось сейчас остаться одному и проблеваться на эти треклятые пески! Внезапно я все понял! В глазах потемнело, но я отчетливо разглядел в ночном небе светящийся сиреневым цветом по периметру огромный треугольник. В его центре сиял розовый луч, который упирался в пески бархана, оставляя на них кроваво-красное пятно! Оно медленно ползло к нам! Ко мне!

Словно в ночном кошмаре я тронул шпорами своего дромадера и проехал пару шагов вперед… Ирина! Луч не должен попасть в нее первую! Я перегородил собой тропу и, бросив бесполезный автомат, вцепился в гриву своего верблюда до онемения в пальцах!.. Дромадера трясло так же, как и меня…

Медленно, будто специально, проекция луча подползала все ближе и ближе, а я пытался взять себя в руки и изо всех сил вцепился зубами в капюшон своего экстрим-комбеза… В глаза ударил яркий свет… запахло озоном… а я проваливался в бесконечную черную яму, засыпая на лету…

Я парил над огромной красной долиной… Пески приятно ребрились мелким узором, будто застывшие волны. Среди ландшафта огромным вздыбившимся каменным пузырем выделялся потухший вулкан Олимп, с зияющей бездонной пропастью жерла в центре. На верхней его площадке, рядом с провалом в недра, стояло огромное, чуть вогнутое зеркало, тускло-красноватого оттенка. Внутри него шевелились какие-то тени. Я подлетел поближе и примостился на каменной глыбе, заменявшей ему подставку.

Вдруг изображение в зеркале сфокусировалось, и возник поясной портрет бородатого мужчины с косматыми бровями и обернутого простыней…

– Ты? – спросил он меня грозным голосом, несущимся над вулканом раскатистым эхом.

– Я, – ответил я.

Он мрачно кивнул:

– Ну и зачем ты приперся сюда, ко мне на Олимп?

– Понимаешь, старик, – я глубоко затянулся сигаретой, – мы ведем группу туристов…

– Дионис, – он сурово нахмурился, – ты мне зубы-то не заговаривай! Это ведь ты науськал Гефеста, чтобы тот подпоил твоим зельем Прометея, и тот полез в наш плазменный генератор?!

– Да это все какие-то домыслы! – не выдержал я. – Сто лет мне не нужен был ваш плазменный генератор!

– Сто лет не был нужен, а сейчас понадобился, – подозрительно прищурился старец. – Ты всегда был слишком любопытен – за это я тебя и любил. – Он неожиданно смягчился. – Ты проживаешь много жизней, как и подобает тебе! Люди – твои игрушки, а ты – игрушка людей… Гея, то есть Пангея… Помнишь, как все начиналось?

– Нет, – произнес я медленно, сам удивляясь своему голосу, – не помню…

– А ты поищи, поройся в памяти – все на месте…

– Где? Я хотел бы просто вспомнить…

– Скажу тебе по секрету: ты не там ищешь…

– А где надо? – удивился я.

– Иногда, – он лукаво прищурился, – то, что мы ищем, находится совсем не там, где мы ищем.

– А как мне это понять?

– Ты чувствителен, мой сын, – ты многое знаешь в душе своей, твоя мать… – Он мечтательно сощурился. – В общем, я возлагаю на тебя большие надежды… Помнишь, когда ты был маленький, бабушка и мама читали тебе сказки, а ты слушал. Внимательно слушал… Слушал голос своего «я»… Вот и сейчас… Слушай… слушай… слушай… Ты слышишь? Ты меня слышишь? Ты слышишь меня?! Ты? Что-то шуршит… Может, надо немного аммиака? С ним точно все в порядке? Успокойтесь, дамочка, он не помер – реакция зрачков в норме… Он же закрыл вас! Сделайте хоть что-нибудь! Сибилла, уведи ее подальше… Приятное шуршание… Слышишь?.. Это просто глюк, все в порядке… Вы что, глюков никогда не видели? Странный! Ты слышишь меня?!

Мне показалось, что кто-то трогает меня за лицо…

Кажется, я помню людей, которые говорят со мной…

Ирина?

Я дал себе команду сделать свет – веки, словно налитые свинцом, поднялись, и я увидел искаженное лицо Йоргена с занесенной наотмашь ладонью.

– Йорген, ты что, охренел меня так лупить? – заплетающимся языком промямлил я.

– Все в порядке, – крикнул Йорген, – очухался!

Я лежал на песке, и тело мое сотрясалось от дрожи!

– С туристами все в порядке? – Слова будто выговаривал за меня чей-то чужой рот, но в голове постепенно прояснялось.

– Все нормально, Дэн, – услышал я напряженный женский голос откуда-то сверху. – Как вы?

– Кажется, я упал с верблюда, – ответил я. – Глюк прошел?