Мысль об отсутствии закономерностей в стране большевиков и очень близкая к ней мысль о том, что насильственное отклонение от законов природы приводит к театру абсурда, являются единственными, так сказать, философскими мыслями, которые, хоть и неявно, но присутствуют в моей книге. В этом заключается моя помощь тем, кто изучает историю советской России и имеет философский склад ума. Что вместе с развлекательной функцией, о которой я говорил в самом начале своего предисловия, дает мне основание считать мою книгу очень и очень полезной.

Первоначальное мое желание было охватить в книге весь период советской власти в России и все его, так сказать, сюжеты. Однако я заметил, что очень часто я сбивался на литературные темы. Возможно, это произошло по той причине, что я сам почти что литератор. А может быть потому, что советские правители часто давали повод для анекдотов, заигрывая с писателями и считая, что таким образом они смогут оказать на них большее влияние. Ну и, конечно, заодно они были бы не прочь прослыть людьми образованными или, по крайней мере, либеральными. Что им часто удавалось. Правда, только среди людей недалеких.

Я вполне допускаю, что кому-то может показаться, что я слишком свободно обращаюсь с различным фактическим материалом: названиями, именами, датами событий. Но я думаю, что жанр исторического анекдота предоставляет мне такие возможности.

Я не стремлюсь дать в моей книге точные названия большевицких организаций. Я считаю, что в этом нет никакой нужды. Для меня не важно, как точно он назывался, этот комитет: Государственный коммунистический комитет безопасности или Государственный комитет коммунистической безопасности. И не важно, когда он был образован, в семнадцатом году или намного позже. И была ли письменная его инструкция по какому-то определенному вопросу или это были устные наставления. Мне не хочется вспоминать, на каких должностях служили у большевиков Троцкий и Бухарин, какие фамилии они первоначально носили и кого из них звали Львом Абрамовичем. Для моего изложения это не имеет абсолютно никакого значения. И мой читатель, и предполагаемые критики должны, как я надеюсь, это принять.

Книга моя еще не вышла в свет, а меня уже потихоньку стали поругивать за резко отрицательное отношение к России. Но всякий раз, когда я пытался уточнить, о какой России идет речь, ничего хорошего из этого не получалось. На самом же деле я всегда с большим уважением относился к России добольшевицкой. И вот в знак этого и в память о ней в начале каждой главы я решил поместить по одному рисунку архитектурных сооружений старой России. (Сооружения эти, как и многое другое хорошее, были большевиками уничтожены.)

Ну а к большевицкой России трудно относится с уважением. Слишком много преступлений против человечества за ней числится. В том числе следующие два: она убила много миллионов людей и она искалечила души всех живущих на ее земле.

Мой школьный товарищ из Москвы заметил мне: «Но ведь можно было бы вспомнить и о каких-то новаторствах в советской России. Почему у тебя о них ничего нет?» И я ему ответил, что я согласен с тем, что были новаторства в советской России. Например, есть нечто определенно новое, что советская Россия подарила человечеству. Это – троекратное целование в губы при встречах на высшем уровне. И у меня поначалу было что-то об этом в моей книге. Но потом я решил этот кусок выбросить. Не то чтобы я думал, что в этом есть что-то плохое. Просто мне никто не верил, что такое было на самом деле. Все считали это чистейшим вымыслом. А это, знаете, очень опасно –  иметь в своей книге много материала хоть и правдивого, но для многих сомнительного. Ну а поскольку у меня уже набралось достаточно такого, то я и решил кое-что исключить. Но все равно, я думаю, мои исторические анекдоты кое-кому могут показаться совершенно нереалистичными, даже несмотря на то что все они основаны на событиях вполне реальных. Правда, с чисто формальной точки зрения они иногда допускают описание невероятных, а иногда и просто невозможных явлений. И все-таки я не перестаю удивляться той степени недоверия, которое иногда высказывается по поводу моих анекдотов. Вот вам пример. В моих анекдотах Гитлер может запросто встретиться с Риббентропом. И все это – несмотря на то что Гитлер родился задолго до того, как Риббентроп умер. Факт, кстати, широко известный, но почему-то часто вызывающий удивление публики. Когда я рассказывал все это недавно на каком-то литературном собрании, один из слушателей стал меня очень въедливо допрашивать, серьезно ли я считаю, что Гитлер родился задолго до того, как Риббентроп умер. И когда я стал убеждать его, что я не шучу, он сказал, что я, наверное, просто сошел с ума. Потому что всем, мол, известно, что Гитлер с Риббентропом были современниками. И Риббентроп был, мол, даже правой или, там, левой рукой Гитлера. И так он сильно меня припирал к стенке своими доводами, что мне даже пришлось в какой-то момент пойти на компромисс, и я предложил ему считать, что мы оба правы. Но он ни в какую с этим не соглашался. И мне пришлось ему сказать, что нас рассудит история.

Немного о самом жанре исторического анекдота. В отличие от обычного анекдота, не предполагается, что он обязательно будет всякий раз вызывать смех. Скорее наоборот, чаще всего он наведет на грустные размышления. Однако должен сказать, что в некоторых моих анекдотах я немного подшучивал по поводу событий совсем печальных, если не сказать – трагических. Я понимаю, что кому-то это может не понравиться. И я прошу у таких людей прощения, если я как-то затронул их чувства. В свое оправдание могу сказать, что я пытался следовать русской традиции. Я жил с русским народом в самый трудный период его истории. В это время, вконец замордованный большевиками, он смог найти для себя отдушину – смеяться над своими горестями. И мне это всегда импонировало – этот смех сквозь слезы. А сейчас я только могу еще раз сказать, что следую здесь русской традиции. Это, кстати, единственное, что я заимствовал у русских. Не считая, конечно, их замечательного обычая пить теплую водку по утрам.

Я упоминаю много имен в своих анекдотах. И иногда может показаться, что я хочу кого-то обидеть. На самом деле я ни о ком не хочу сказать ничего плохого. Просто дело в том, что люди всегда отражают свое время. Я всегда так думал. Кстати, я долгое время считал, что это я придумал такой закон: в хорошей стране люди становятся хорошими, в обычной стране – обычными и в поганой стране – погаными. Оказалось, что независимо от меня и гораздо раньше этот закон придумал Михаил Зощенко. Ну и теперь мне приходится только говорить, что в этом отношении я с Михаилом Михайловичем полностью согласен.

 Некоторые мои анекдоты требуют кое-каких операций с числами. Это может затруднить их понимание нетехнически мыслящему читателю. Но я думаю все-таки, что чуть-чуть природной смекалки или самой элементарной математики, скажем, на уровне второго курса мехмата любого российского университета будет вполне достаточно.

Немного о том, как критика на «Бредовый суп» повлияла на мою нынешнюю книгу. Дело в том, что меня часто упрекали в том, что я не давал переводов английских фраз, которые попадались в «Бредовом супе». Дошло даже до того, что из-за этого меня стали обвинять в неуважении к читателю.

Что я могу сказать по этому поводу? Я понимаю, что все очень привыкли к этому пристрастию советской власти – давать переводы иностранных фраз. Однако я думаю, что я вправе был следовать и другой традиции. Кроме того, я считаю, что когда я не даю переводов, тогда-то я и выказываю мое глубокое уважение к читателю. Но раз уж меня критиковали все так упорно, то теперь я решил немного уступить моим критикам. И в этом издании все фразы на английском и немецком языках даны мною в примечаниях в русском, так сказать, звучании.

Наконец, самое последнее, что я хотел бы сказать. В текстах моих анекдотов хотя и редко, но встречаются бранные слова. Поэтому я предупреждаю, что это издание – для взрослых: читателю моего сборника должно быть не менее сорока пяти лет. Дополнительно к этому родительское разрешение и надзор были бы крайне желательны.