Дом Старосты — самый большой в Городе. Здесь мы собираемся на учёбу, здесь в старых шкафах хранятся знания. Длинный коридор ведёт вглубь под землю к нескольким залам.

Сейчас тёмный проход был пуст. Из-под приоткрытых дверей большой комнаты пробивалась узкая колеблющаяся полоса света, и слышался тихий разговор. Я прокрался к двери, заглянул в щёлку, поманил к себе Анрику.

Многие охотники укрылись в доме от бури. Одни сидели полукругом на скамейках, другие разлеглись прямо на полу. Корк устало стоял, опершись о стену. Возле Старосты сидел путник. В его глазах плясали отблески горящей на столе свечи, но, казалось, что взгляд чужака устремлён куда-то далеко, мимо толстых стен каменного дома. Он пронизывал бурю и терялся там, за горизонтом, в неведомых далях.

Путник рассказывал:

— Жители того города разжигают костры на рассвете, и огненные ящерицы приходят на свет пламени. Они садятся вокруг костров, смотрят на огонь, и тогда местные охотники с лёгкостью их убивают. Тот город не знает бедности. Из него отправляются караваны кораблей, везущих прочные шкуры и вяленое мясо. На каждом корабле установлен штырь, погруженный в песок. Человек постоянно бьет по штырю, и тогда по пустыне уходят волны звуков: «у-у-ум, у-у-ум», отпугивая китов.

Путник помолчал, все заворожено слушали.

— Караваны едут далеко, человек должен идти целый месяц, чтобы пройти такой путь пешком. В условленном месте корабли встречают жители Небесного города, ради этого опускающегося на землю. В том парящем над пустыней городе растут настоящие зелёные деревья и благоухают цветы. Там постоянно звучит музыка, так как местный правитель содержит целый оркестр музыкантов. Правда, в Небесный город не пускают чужаков, и я там не был.

— Но зато я бывал восточнее летающего города, в землях песковиков, — продолжил путник. Его речь плавно текла и завораживала. — Добрался туда по карте. Песковики похожи на людей, но людьми не являются. Они свободно проходят сквозь песок, а живут в глубине под пустыней, в подземных каменных пещерах. Во мраке у песковиков светятся глаза, солнце им не нужно, так как они прекрасно видят в темноте. Во тьме пещер они живут, растят детей и умирают, поколение за поколением, как и мы на поверхности.

Жаль, что карту путника в дверную щель разглядеть было нельзя. Но, по-моему, он её ни разу и не разворачивал, и карта лежала в его руках простым свитком.

— Чем дальше на восток, тем выше поднимаются подземные камни. И в конце концов есть такое место, где горные пики торчат над песком. Казалось бы — вот он, камень, можно брать столько, сколько потребуется. Но горы те так крепки, что отколоть кусок не под силу ни одному человеку. В тех местах свирепствуют страшные бури, и песчаные приливы разбиваются о выступающие пики, поэтому люди там не живут. Если выбрать время между порывами ветра и забраться на гору… Море! Оно лежит с той стороны горной гряды, защищённое от ветров и песка. Но не от солнца. Море почти высохло, превратившись в болото, которое за мгновение засасывает любой упавший предмет. Лишь грязевые драконы — крайне опасные создания — живут в том болоте. Синяя полоска воды видна на горизонте. Она блестит в лучах солнца, манит своей недоступностью, так как ничто живое, не обладающее крыльями, не может до неё добраться. А вы знаете, куда летят стаи птиц, проносящиеся над вашим Городом?

В этот момент обзор мне закрыл поднявшийся с пола Крыса.

— Мне кажется, что за нами кое-кто наблюдает, — сказал он и резко распахнул дверь.

Но меня и Анрики около неё уже не было. Громыхая, мы выбежали из дома Старосты, окунулись в порывы ветра и песка. На наше счастье, буря уже истощила силы в безрезультатных попытках разрушить Город и была не опасна. Мы бежали по улицам, и наши сердца бешено колотились в созвучии друг с другом.

— Уйдём, сегодня же и уйдём, — в запале сказала Крошка.

Мы сидели в доме у Стаса, и Анрика в который раз пересказывала друзьям нашу историю.

— Уговорим путника взять нас с собой, — добавила Крошка, — и уйдём!

— Я тоже не хочу здесь жить, — сказала Анрика. — Как мы можем существовать в тесных стенах Города, когда на карте путника нарисовано столько чудесных мест? Как мы вообще могли прожить здесь всю свою жизнь до сегодняшнего дня?

— Старосте это не понравится, — тихо произнес Стас.

— А если путник не возьмет нас с собой? — спросил я. — Вдруг навсегда захочет остаться в Городе?

— Тогда уйдем сами! — сказала Крошка.

— Ага — до первого песчаного кита, который нас съест, — развеял я мечты. — Без карты путника, на которой указаны поднявшиеся к поверхности каменные гряды, в пустыне не выжить.

— Надо идти и просить его взять нас с собой прямо сейчас! Либо достать карту и скопировать.

— Ночью?

— Да! Спрячемся и будем дежурить, чтобы путник без нас не ушёл.

— Решено, — подытожил Стас. — Идём.

Ночной Город пуст и безмолвен, лишь качается, скрипит на ветру возле колодца одинокий фонарь с горящей внутри свечой. Над Городом — огромная, на половину неба, луна. Кажется, что весь песок в пустыне шевелится в её холодном свечении, рвётся в небо.

Мы сидим тихо-тихо, спрятавшись за стеной пустого дома. Ждём.

Раздался едва слышный стук. Ночная бабочка бьется о фонарь? Нет. Рука Анрики крепко сжала мою ладонь — это слышны шаги и тихие голоса в доме у Старосты. На пороге появился путник, а следом за ним седой старик — наш Староста. Последним вышел Корк.

Путник некоторое время любовался небом.

— Красивая сегодня луна, — наконец сказал он.

— Такая, как и каждый день, — буркнул Староста. — Собираешься уходить?

— Пока нет, — ответил путник, — хочу немного у вас пожить.

Они помолчали.

— Зачем ты это всё рассказывал? — спросил Староста, глядя в глаза путнику. — Эти свои небылицы.

— Небылицы?

— Дурак! — воскликнул старик. — И ты, и я прекрасно знаем, что это всё ложь. Пустыня мертва! А ты прячешься за своими красивыми сказочками, живёшь глупой мечтой.

Путник не отвёл взгляда от колючих глаз старика.

— Да! Живу! Каждый человек имеет право на мечту, в том числе и жители вашего Города. Думаешь, сидеть в этом умирающем месте лучше, чем жить с мечтой в душе?

— Чтобы умереть с мечтой в душе! Если кто-то решит уйти с тобой в пустыню, наслушавшись твоего бреда, то его там ожидает только смерть. А дети? Считаешь, что они не побегут в пасти к китам после твоих сказочек? Тебе не приходит это в голову, когда ты рассказываешь свои небылицы? Убирайся! Уходи прямо сейчас!

Путник покачал головой.

— Нет, я не могу уйти один, — тихо сказал он. — Я такой же упрямый, как и ты. Мне нужны спутники, чтобы продолжить поход к краю пустыни.

— Эх! — Староста махнул рукой. — Дурак! Корк, ты знаешь, что делать…

Старик вошёл в дом и хлопнул дверью, Корк с путником замерли друг против друга. Их руки застыли возле висящих на поясах самострелов.

Как? Как нам быть? Казалось, что грохот наших сердец разносится по всей площади. Ногти Анрики впились в мою ладонь.

Мгновение — и всё произошло. Корк выхватил самострел, но путник успел первым. Щёлкнула пружина. Корка отбросило в сторону. Одновременно раздался второй щелчок, и стрела пробила тело путника. Со спины. Зазубренное острие вышло из груди, тёмная в свете луны кровь брызнула на песок.

Я зажал Анрике рот.

— А-а-а, дьявол, он мне руку прострелил, — извивался Корк, пытаясь вытащить стрелу.

— Ну-ну, всё могло быть и хуже, — сказал Крыса, выходящий из темноты брошенного дома.

Мы вжались в песок. Крыса прятался буквально в десяти метрах от нас.

— Зачем вы поспешили? Я бы всё равно пристрелил эту падаль, как и собирались. — Крыса наступил ногой на мёртвое тело и выдернул стрелу.

— Больно, д-дьявол!.. — стиснув зубы, простонал Корк. — Займись вещами, а тело — в пустыню.

— Не впервой, не учи ученого, — ухмыльнулся Крыса.

Корк поднялся и, шатаясь, вошел в дом. Крыса перевернул тело путника и принялся рыться в залитой кровью одежде. Довольно хмыкнул, видимо, нашёл что-то ценное. Достал из кармана маленькую окровавленную книжку, покрутил в руках и бросил в груду веток. Туда же последовала и опустошённая сумка вместе с картой. Чиркнуло огниво, загорелось пламя. Крыса схватил тело путника за ноги и потащил в нашу сторону.