– А как отреагировал Папа? – спросил Никколо, чтобы сменить тему разговора.

– Он в бешенстве и немного напуган, – ответил Микель. – Обвиняет в поражении кого угодно, только не собственного сына. Слепая отцовская любовь. Винит герцога де Урбино, попавшего в плен, и отказывается платить выкуп, который просят за него Орсини. Винит Фабрицио Колонну в том, что он отвел свою тяжелую кавалерию, не дождавшись приказа его сына, и оставил войска без помощи. Подозревает его во лжи, думая, что семья Колонна только прикидывается союзником, а на самом деле желает его поражения. И наконец, жалуется на короля Испании Фернандо – на то, что тот отказал ему в помощи, и думает, что король радуется его несчастьям.

– Чего он ждал от короля Фернандо?

– Папа хотел войско или как минимум денег – так же, как французы снабдили деньгами Орсини, – ответил Микель. – Но он ничего не получил.

– И что же теперь будет? – оживившись, спросил Жоан.

– А вот теперь короли Испании окажут помощь Папе, – убежденно ответил Никколо.

– Почему именно сейчас, если раньше они этого сделать не захотели?

– Потому что они хотят видеть его покорным и смиренным, – объяснил Микель. – И поскольку он остается их союзником в борьбе против французов, они не хотят его окончательного поражения. Им не нравится Папа, но если Орсини – союзники Франции – получат контроль над Римом, это будет еще хуже для Испании. Это чисто политическая игра. Они боятся своих влиятельных друзей так же, как и врагов.

Никколо, отвечая на недоверчивый жест Жоана, легким кивком подтвердил слова Микеля.

– А что случилось с Хуаном Борджиа? – спросил Жоан.

– Меня не было рядом с ним, – сказал Микель. – Его ранили в лицо, а не в спину, и это означает, что он сражался. Впрочем, это неудивительно, потому что Борджиа очень храбрые. Однако его рана не больше чем царапина. Говорят, что он бежал, переодевшись солдатом.

– Вы не думаете, что он сам себя ранил, чтобы представить все как достойное поражение?

– Я не знаю, – сказал Микель, пожав плечами. – Надеюсь, на благо всем нам, что это не так. Он хоругвеносец, знаменосец, генерал папских войск.

Жоан испытывал противоречивые чувства по отношению к Микелю Корелье. Он считал его своим другом и многим был ему обязан. Но он также знал, что верность Микеля Хуану Борджиа могла превратить его в палача. Жоан думал, что, если господин прикажет Микелю умертвить его, капитан ватиканской гвардии выполнит это страшное поручение, независимо от того, согласен он будет с этим или нет. Микель был верным псом семьи Борджиа. Тем не менее Жоан чувствовал, что валенсийцу совсем не нравилось подчиняться своему господину, и последние слова Микеля подтвердили его догадки. Жоан решил попробовать слегка нажать на Микеля, напомнив об итальянском политическом сознании, которым так хорошо манипулировал Никколо, и прощупать капитана.

Поэтому, когда Микель посетил лавку вновь, Жоан выказал желание поговорить с ним наедине и затронул в разговоре тему взаимоотношений Санчи Арагонской с герцогом Гандийским.

– Моя супруга сочувствует княгине де Сквиллаче, – сообщил он Микелю. – Санча – женщина страстная, жаждущая любви, но замужем за подростком, который не может ее удовлетворить и которого она презирает за бесхарактерность.

– Мое ремесло – это оружие. А дело княгини – выйти замуж за того, кого ей предназначат, и произвести потомство. Я не жалуюсь, так пусть не жалуется и она. Благодаря этому она прекрасно живет.

– Тем не менее подобный брак, должно быть, очень тяжелое испытание для такой пылкой женщины.

– Это не оправдывает ее супружескую неверность, – прервал его Микель. – Абсолютно. Хотя женщина по своей природе такова, какой является, и долг мужа – заботиться о ней, следить, чтобы она достойно вела себя, и держать ухо востро.

– Джоффре – мальчик, не способный ко всему этому, – заявил Жоан. – Вы не считаете, что его братья должны помочь ему?

Микель, раздосадованный, фыркнул.

– Хуан Борджиа может иметь сотни женщин. Он и в самом деле обладает несколькими в одно и то же время, – ответил он, помолчав. – Но почему жена его брата? Это предательство. Можно разделить ложе с женой твоего врага, если она это позволит, или изнасиловать ее, если ты хочешь и можешь, – таков закон войны. Но жена товарища по оружию неприкосновенна. Не говоря уже о том случае, когда она является членом твоей семьи. Это ведет к уничтожению клана. – Микель сделал паузу, во время которой оба предавались своим мыслям. – Твоя жена – одна из красивейших женщин Рима. И ты ведешь себя как настоящий мужчина, заботясь о ней и защищая ее. Очень надеюсь ради твоего блага, что герцог забыл о ней.

Недели мирно текли. Число посетителей лавки постепенно увеличивалось по мере того, как дела Папы поправлялись. Анна снова почувствовала себя царицей среди покупателей.

Как и предсказывал Никколо, Испания пришла на помощь понтифику, и ее посол в Риме Гарсиласо де ла Вега, который к тому же был постоянным посетителем книжной лавки, выступил в качестве посредника между Папой и его врагами, договорившись о выгодном для Александра VI мире. По этому договору Орсини, выигравшие сражение при Сориано, но прекрасно понимавшие, что проиграют войну в случае, если Испания окажет содействие Папе, признали полноту власти понтифика и в качестве компенсации расходов передали ему пару своих крепостей, а также заплатили пятьдесят тысяч дукатов. Однако им удалось сохранить огромную часть своих владений, а также войско. Таким образом, власть Орсини практически не претерпела никаких изменений.

Жоан достаточно долго не видел, как выглядит рана Хуана Борджиа, хотя предпочел бы не видеть ее никогда. Он был уверен, что это лишь царапина, а не настоящий шрам и что его собственный брадобрей вполне мог бы быть виновником этого. Но рана оказалась глубоким вертикальным разрезом, шедшим от левой скулы вдоль щеки и скрытым аккуратной бородкой. Войдя в лавку, герцог оставил охрану при входе, перекинулся парой слов с клиентами и вежливо поздоровался с Анной, вперив в нее взгляд голодного волка. Его поведение хозяина города не претерпело изменений, он вел себя надменно, и Жоану показалось, что его облик изящного хищного зверя стал еще более очевидным. Анна ответила герцогу с серьезным видом, без улыбки.

Жоан холодно поздоровался с герцогом. Тот посмотрел на него долгим хмурым взглядом, в котором таилась угроза, и не ответил на приветствие.

Той ночью книготорговец сделал запись в своем дневнике: «Герцог все еще голоден. Никто не знает, когда все это закончится».

– Вы говорите по-французски, к тому же адмирал Виламари в своем письме дает вам рекомендацию как великолепному артиллеристу, – сказал Жоану Гарсиласо де ла Вега. – Я прошу вас присоединиться к нашим войскам.

Они разговаривали в лавке, куда посол Испании зашел под предлогом посмотреть новинки. Жоан подозревал, что посол был в курсе висевшего над ним долга службы испанской короне, в счет которого он раньше времени получил разрешение покинуть галеру «Святая Эулалия», но никогда ранее этот факт не упоминался. Сейчас же от него открыто требовали исполнить свой долг, и Жоан не мог отказаться, иначе его объявили бы дезертиром в Испании. Только Анна беспокоила его. Он чувствовал, что герцог Гандийский снова будет домогаться ее, и его сердце сжималось при мысли, что она останется в Риме одна.

– Я немедленно явлюсь, если король нуждается в моих услугах, – ответил Жоан с тоской. – Однако мне хотелось бы знать, с кем мы будем воевать.

– Нам дан приказ выбить французов из Остии и отдать ее Папе, – сообщил де ла Вега. – Я извещу вас, когда вы должны будете вступить в мое войско.

Жоан подумал, что Никколо и Микель великолепным образом разгадали игру короля Фернандо, и попросил флорентийца раздобыть соответствующую информацию. Ему трудно было поверить, что посол лично будет командовать испанскими войсками.

– Де ла Вега, поскольку он находится в Риме, выдвинется первым, чтобы определить точное место, – сообщил Никколо после разговора со своими информаторами. – И уже позже прибудет с войсками генерал Гонсало Фернандес де Кордова – тот, кого прозвали Великим Капитаном, – чтобы принять на себя командование.