Баласан резко вышел из кабинета ректора Университета. Он снова имел, как сам любил выражаться, деловую беседу на самом высоком уровне. Баласан, так звали его сокурсники, относился к тем типам, которые предпочитают серьёзному ремеслу и учению праздное бытие. Потому подобного рода разборки были естественным моментом в студенческой жизни юридического факультета.

Семья Баласанян перебралась из одной столицы в другую. Сменила столицу своей исторической Родины на главную столицу Отчизны со светлыми идеалами. Отец Баласана Ерванд был директором ресторана, приносящего достаточно доходов для безбедного житья, благодаря чему он занимал солидное положение в социуме. Это позволяло Баласану ощущать фривольный дух свободы, со всеми вытекающими последствиями.

— Учись, — твердил ему отец, — неучей я не люблю. Выучишься — пристрою тебя в хорошем месте. Ты же знаешь, у меня есть связи.

— Всему можно научиться на ходу, — отвечал Баласан, ударяя о пол чёрным резиновым шариком, который он носил в кармане пиджака.

Не один отец Баласана переживал за сына, видя его нерадивость в учёбе, что могло негативно отразиться на его будущем. Сестра его матери, тётушка Арусяк, всё время науськивала его:

— Нельзя не учиться, балик джан. Ты должен стать человеком.

— Пока я инопланетянин, — острил Баласан.

— Твой папа всё думает об этом. Бери с него пример.

— Я это и делаю. Он что, сам учился?..

— У него не было такого папы, как у тебя.

— Лучше сразу же делом заняться, — усмехнулся Баласан, — делом.

Эти же слова любил говаривать ему старший троюродный брат: «Дэлом, займись дэлом».

— Вот я и думаю, каким таким делом интересным и хлебным заняться, чтобы сочетать полезное с приятным.

Он, вправду, целыми днями предавался раздумьям и фантазиям. Ему хотелось придумать нечто, за что можно было зацепиться так, что мало не покажется. Свои переживания он изливал в кругу друзей, сокурсников, во время застолий, среди тёплой компании.

— М-да, — слышал он в ответ, — ты сможешь придумать нечто такое, только смотри — не перемудри. — Баласан усмехался.

— Я обязательно что-то придумаю, — повторял он, как бы про себя. И однажды добавил: «Весь мир обхохочется». Сам при этом от души рассмеялся.

На параллельном курсе, на факультете прикладной математики и кибернетики учился студент, не в пример Баласану, прилежный и хорошо подготовленный в своей сфере. За свои экстраординарные способности он получил характерное для математика прозвище — Фибоначчи. Причём Михась, как и Баласан, собирался придумать нечто такое, чтобы весь мир заговорил об этом. Правда, он больше делал, чем говорил, и судьба столкнула этих двух личностей в нужный момент, в соответствующем месте.

Сам Баласан краем уха слышал о Фибоначчи, и в воображении его возникали призрачные картины чего-то неведомого. Прозвище это он не запоминал, оно вызывало у него ассоциации со словом пачи[1]. В общем, юморист, искавший приключения на свою задницу, их нашёл.

В ресторане «Танг Гини» день рождения справлял один из местных воротил Мхитар Айвазян, друг отца Баласана. Тот решил предоставить ему свою вотчину, ну и яства в нагрузку. Застолье было в разгаре. В соседнем же маленьком зале был фуршет участников конференций и победителей конкурсов. И вот подающий большие надежды математик вышел самодовольный из кабинета с табличкой «М» и направился к своей группе.

— Маэстро Фибоначчи, — услышал он знакомый голос за спиной. Обернувшись, он узнал Сеню Бухалина. — Ты по-прежнему в своём амплуа.

— А ты, как всегда, оправдываешь сакральный смысл своей фамилии, — самодовольно парировал математик.

— Присаживайся к нам за стол, — пригласил его Бухалин.

Михась хоть и не жаловал подобное общество, но были два момента. Во-первых, он уже достаточно пообщался со своими; во-вторых, яства состоятельных сокурсников. К тому же внутренний голос подсказывал ему, что подобная встреча может оказаться полезной. Он спросил: «А можно?» — «Конечно, — ответил Сеня, — кто не почтёт за честь поднять рюмочку вместе с самим Михасиным».

— Пару минут назад ты назвал меня иначе. — Они расхохотались.

За столом Михась разговорился с компанией Бухала и Баласана.

Пары «Арарата» словно вознесли его на вершину мира, и он был неудержим. Михась философствовал о бытии. Он преподносил слушающим некоторые обыденные моменты жизни в оригинальном ракурсе, проводя неожиданные сравнения, не забывал при этом использовать научные положения. В какой-то момент — он уловил это — глаза Баласана сверкнули яростным огоньком.

— Да, — промолвил кто-то из пирующих, — тебя не зря прозвали Фибоначчи.

— Тебе знакомо это имя? — удивился Михась и тут же смутился.

— Во даёт! Я же Степан Разин. — Михась вспомнил, что так звали парня-рубаку, за его склонность к историческим свершениям.

— Ну и коллективчик собрался, — пробормотал Михась.

Распрощался он с компанией на поэтической ноте: посвящением легендарному математику, выразив надежду, что их имена, через некоторое время, тоже станут легендой. Домой он шёл быстрым решительным шагом.

Баласан сидел в студбуфете и вспоминал заумные беседы Михася, моделируя свои проекты, как вдруг физкультурник дядя Вова, войдя в помещение, бросил ему: «Тебя там Фибоначчи хочет видеть». Баласан тут же встал и вышел.

— Шяс интегралы будете решать, — услышал он за спиной.

— У меня к тебе серьёзное дело, — конфиденциально обратился к нему Михась, уже у себя дома. — Есть возможность хорошо разбогатеть, причём особых усилий для этого прилагать не надо. Всё за нас сделает формула, таинство которой я раскрыл. — Баласан его внимательно слушал. — Нет, — поправил себя Михась, — попотеть, конечно, придётся, но что за это будет, если я тебе скажу — не поверишь.

— Что нужно от меня? Я не силён в науке.

— Её я возьму на себя. От тебя мне нужно имя и деньги.

— Вот это да! Я сам их хочу.

— Пардон, я не так выразился. Ты мне нужен для прикрытия. Давай обо всём по порядку. Я изобрёл систему, позволяющую из ничего получать золото. — Глаза Баласана заблестели. — Ну, не совсем из ничего, а из солнечного света. Представь себе, это не фантастика, а реальность, в чём ты сможешь сам убедиться. Ты понимаешь — солнечного света. Нет необходимости посвящать тебя в технологию этого явления: как солнечный свет спрессовывается в спецаппарате, преобразуясь в металл, и как мне удалось создать сам аппарат. Главное, оно есть, причём высшей пробы. Самой высшей! По-другому и быть не могло. Солнце всё-таки.

— Я готов! — чуть не вскрикнул Баласан.

— Это будет динамичный слаженный тандем. Главное — никому не говорить об этом и не сворачивать, иначе всё исчезнет. Короче, за мной будет научная сторона этого грандиозного мероприятия, а за тобой — бизнес. Сам понимаешь, я никому не смогу продать золото.

— А его будет много?

— Его будет очень много. Так много, что подумаешь — это сон. Речь идёт о миллионах, даже о миллиардах килограммов, если не тонн.

— Я тут же беру тыщу кило, — выпалил Баласан.

— Нет, — остановил его Михась, — сейчас его очень мало, и я тебе могу дать лишь эти бруски. — Он выложил перед Баласаном три маленьких бруска, размером 3x3 см². — Один грамм золота 999-й пробы стоит сейчас не менее сорока долларов, я же прошу всего лишь тридцать три. Согласись, это весьма приемлемая цена, позволяющая тебе иметь с этого хороший доход.

— Но на мне будет основная работа.

— Не забывай, золота будет чересчур много.

Всю ночь Баласан не мог уснуть. Он встал, вышел на балкон и взглянул на чистое звёздное небо. Словно сами его обитатели нашёптывали ему настойчиво: это судьба, Весь мир в кармане — эта мысль взяла над ним вверх. Он решил, не теряя времени, подключить к делу Мхитара Айвазяна и отправился в клуб «Воски Харвацк», где тот всегда был обуреваем страстями по «жёлтому идолу».