Пэррис (заглянув в список). До рассвета слишком мало времени.

Дэнфорт. Я сделаю все возможное. Назовите же!

Пэррис (не глядя на лист; голос его дрожит; тихо). Ваше превосходительство, я больше не могу. Нож… нож упал…

Дэнфорт. Какой нож?

Пэррис. Вчера вечером. Только что я перешагнул за порог моего дома — к моим ногам упал нож.

Все молчат.

(Вопит в истерике.) Их нельзя казнить! Мне угрожают! Я не могу шагу ступить, когда стемнеет.

Входит Хэйл. Бессонная ночь утомила его, упорство осужденных опечалило; но внутренне он собран и сосредоточен более, чем когда бы то ни было.

Дэнфорт. Мы все рады вас видеть, ваше преподобие.

Хэйл. Ваше превосходительство, проявите милосердие. Они настаивают на своем, упорство их сломить невозможно.

Входит Хэррик.

Дэнфорт (примирительно). Двенадцать человек уже казнено, ваше преподобие. Будет несправедливо по отношению к ним, если я сейчас прощу остальных.

Пэррис (Хэйлу, упавшим голосом). Что говорит Ребекка Нэрс?

Хэйл (Дэнфорту). Скоро взойдет солнце. Я прошу отсрочить казнь, мне нужно время.

Дэнфорт (решительно). Выслушайте меня и перестаньте себя обманывать. Я больше не хочу слышать ни о помиловании, ни об отсрочке. Либо признание, либо смерть. Население оповещено, что казнь состоится сегодня на рассвете. Любое изменение нормального хода событий вызовет нежелательные толки. Прежде всего это подвергнет сомнению виновность двенадцати человек, которые уже казнены. Пока именем закона я осуществляю правосудие — рука моя не дрогнет. Я не оскорблю бога уступчивостью. Я не боюсь никаких угроз и, если понадобится, повешу десять тысяч человек. Закон незыблем как скала, и океан слез не в состоянии поколебать его. Поэтому перестаньте хныкать, соберитесь с силами и помогите мне. Вы со всеми говорили, мистер Хэйл?

Хэйл. Со всеми, кроме Проктора. Он в подземной камере.

Дэнфорт (Хэррику). Как он держится?

Хэррик. Молчит, ваше превосходительство. Сидит нахохлившись, словно большая птица, и, если бы изредка не пил воду, можно было бы подумать, что он окаменел.

Дэнфорт (после молчания). Вы знаете этого человека лучше меня, мистер Пэррис. Жена его беременна. Как вы думаете, может быть, дать им возможность повидаться? Может быть, она повлияет на него?

Пэррис. Возможно, сэр. Он не видел ее три месяца.

Дэнфорт (Хэррику). Он больше не пытался вас ударить?

Хэррик. Нет, сэр. После того случая его приковали к стене.

Дэнфорт. Приведите сюда гуди Проктор, а затем и его самого.

Хэррик. Слушаю, сэр. (Уходит.)

Молчание.

Хэйл (осторожно). Ваше превосходительство, если вы отложите казнь на несколько дней и оповестите город, что надеетесь на их признание, это будет говорить о вашем милосердии, а не об уступчивости.

Дэнфорт. Как бог не дал мне власти остановить солнце, так он не дает мне права отложить казнь.

Хэйл (тверже). Вряд ли богу было бы угодно, если б Сейлем восстал.

Дэнфорт (быстро). Разве в городе готовится восстание?

Хэйл. Ваше превосходительство, в домах Сейлема плачут сироты. Коровы без хозяев бродят по улицам. На полях гниет неубранный урожай. Ни один человек не знает, что его ожидает завтра. А вы удивляетесь, когда вам говорят о восстании! Следует удивляться, что этот край еще до сих пор не в огне!

Дэнфорт. Мистер Хэйл, вы, случайно, не проповедовали в этом месяце в Андовере?

Хэйл. Слава богу, Андовер не нуждался в моей проповеди.

Дэнфорт. Задали вы мне задачу, мистер Хэйл. Скажите по-правде, почему вы вернулись в Сейлем?

Xэйл. Я отвечу мам, сэр. Я вернулся, чтобы упросить осужденных оклеветать себя. Их кровь падет на мою голову. Разве вы не видите — кровь их на моей голове.

Пэррис. Тише!

Слышны шаги. Все оборачиваются к двери. Входит Элизабет, за ней — Хэррик. Элизабет бледна, обессиленна. Хэррик подходит к ней, снимает наручники и удаляется. Молчание.

Дэнфорт (вежливо). Как ваше здоровье, гуди Проктор? Надеюсь…

Элизабет (напоминая). Через шесть месяцев… Осталось еще шесть месяцев.

Дэнфорт. Успокойтесь. Мы пришли не затем, чтобы лишать вас жизни… Мы… (Не знает, как продолжать, ибо не привык уговаривать кого бы то ни было.) Мистер Хэйл, поговорите с гуди Проктор.

Хэйл. Гуди Проктор, вам известно, что приговор, вынесенный вашему мужу, должен быть приведен в исполнение сегодня на рассвете?

Пауза.

Элизабет (тихо). Да, известно.

Хэйл. Вы знаете, гуди Проктор, что я не вхожу в состав членов суда.

Она недоверчиво смотрит на него.

Я приехал в Сейлем по собственной инициативе. Так вот… Я хочу, чтобы ваш муж остался в живых. Если его казнят, я буду считать себя убийцей. Вы меня понимаете?

Элизабет. Чего вы от меня хотите, сэр?

Хэйл. Гуди Проктор, эти три месяца я размышлял наедине с собой, искал истину, как господь бог искал ее, скитаясь по пустыне. Нет прощения тому, кто толкает людей на ложь…

Готторн. Как вы смеете говорить о лжи?

Хэйл (Готторну). А то, что осужденные служили сатане, — это разве не ложь?

Дэнфорт. Я больше не желаю слушать всякую чушь!

Хэйл (к Элизабет). Не ошибитесь в понимании своего долга, как это случилось со мной. Я торопился в Сейлем, как жених к невесте. Мне казалось, что я несу высшую правду религии, благодать священного закона. Но все, чего бы я ни коснулся, угасало, и где ступала моя нога — пролилась кровь. Остерегайтесь, гуди Проктор, нельзя оставаться в лоне той веры, что приносит лишь смерть и страдания. Жизнь — вот самый драгоценный дар, полученный нами от бога! И какие бы помыслы ни управляли человеком, даже самые высокие, нет ему оправдания, если он отвергнет божественный дар. Я умоляю вас, гуди Проктор, повлияйте на своего мужа, уговорите, чтоб он признался. Если он и послушается кого-нибудь, то только вас. Пусть он солжет, в конце концов. Бог скорее простит лжеца, чем того, кто в гордыне своей отвергает божественный дар жизни.

Элизабет (тихо). Соблазна полны ваши речи, мистер Хэйл, как речи самого дьявола.

Хэйл (в отчаянии). Перед богом мы все прах, женщина! Нам не дано постигнут его.

Элизабет. Я слишком невежественна, чтобы спорить с вами, ваше преподобие.

Дэнфорт (подходит к Элизабет). Я вызвал вас не для того, чтобы вы здесь спорили. (Пауза.) Неужели у вас нет сердца, гуди Проктор? Неужели жизнь мужа для вас ничего не значит? Он умрет, как только взойдет солнце, понимаете ли вы это? Зверь и тот не выдержал бы такого испытания!

Элизабет молчит.

Из камня вы, что ли? Если бы у меня не было никаких других доказательств, то все равно я не усомнился бы, что вы причастны аду. Ваше бессердечие, ваши сухие глаза разоблачают вас. О, как вы преданы дьяволу! Это он вытравил из вашей души всякую жалость и доброту. Теперь я вижу, что бесполезно обращаться к вам. Чивер, уведите ее!

Элизабет (тихо). Разрешите мне поговорить с мужем, ваше превосходительство.

Пэррис (с надеждой). Вы постараетесь уговорить его?