А потом похороны, поминки, на которых было много народу, но никого любящего, близкого.
Эле вдруг стало до боли жаль старуху, такую, казалось, сильную и несгибаемую.
Надюшка разливалась слезами, но как поняла Эля, для неё это было естественно и не больно.
На похоронах плачут, на вечеринках танцуют. Все путем. хх
хх
хх
Но вот настал день, когда нотариус вызвал их для оглашения завещания.
Семейство приехало втроем: Зинка, Надюшка и Вика, толстая школьница с розовыми персиковыми щечками и пепельной копной волос, как у мамы. На смуглого темноглазого Жорика, с крупными классическими чертами, Вика, - ну уж никак не походила!
Сначала шли небольшие суммы и подарки: соседу-умельцу, его дочке Люське, её братьям...
Надюшка почти не слушала, хихикали потихоньку с Викой. Видно было, что дочь обожает свою красивую молодую маму.
Нотариус перешел к заключительной части.
Эля сжалась. Она понимала, что семейка ничего не знает.
Когда же было оглашено главное волеизъявление покойной в наступившей тишине, Зинка спросила: ну, а дальше?
Нотариус ответил: дальше - подпись Ираиды Васильевны и число.
- Как это? - Спросила опять Зинка и посмотрела вокруг.
Дочь её была понятливее, - она вдруг из румяной и красивой сделалась серой как снятое молоко.
Нотариус специально для Зинки ещё раз прочел завещание.
Та заголосила.
... Что старуха свихнулась и ничего не понимала, что она, Зинка, это знает, что мымра эта ( Эля) захороводила старую и та без ума отписала все ей и теперь они - нищие, а эта бесправно все заграбастила и что Зинка так это бандитство так не оставит!
Началось светопреставление.
Нотариус пытался что-то объяснить Зинке, на диване рыдала Надюшка, рядом с ней скулила как щенок Вика...
Эля чувствовала, что так будет! А может быть, Ираида нарочно так сделала, чтобы досадить и ей?..
Нотариус не выдержал и сказал, что немедля уезжает, но прежде должен поговорить с Элеонорой Владимировной.
Эля вдруг тоже заистерила и спросила, можно ли отказаться?
Нотариус взял её под локоть и вывел из гостиной на террасу.
Там он тихо и довольно сухо сказал ей, что сделать можно все. Но что он не рекомендовал бы действовать поперек воли покойной.
- Тем более, - сказал он, - у меня есть письмо Ираиды Васильевны насчет юной Виктории, которая вовсе не внучка ей и не дочь Георгию Александровичу, что Надежда не была расписана с Жорой. Вот так. - Поставил точку нотариус. - Думайте сами, Элеонора Владимировна, как поступить.
Эля вдруг подумала, что из-за того, чтобы не тратить нервы, она обирает своего сына, родного внука Ираидиного, единственного, отдав все чужим хитрым бабам!
Хватит! И пошла в дом.
Как только Эля вошла, Зинка заблажила.
- Вот она, гидра! Жорик её бросил, набрыдла она ему, полюбил от души и сердца мою Надю и ребеночка они народили, сам, сердешный, погиб в одночасье, а эта брошенка теперь тут распоряжается.
Эле надоела эта история и разозлила.
Она плотно уселась на стул и заявила: мне ваше вытье по фигу. Если не прекратите, вас отсюда выведут! Вы этого хотите?
- Это как это выведут? Законную супругу Георгия Алексаныча с ребеночком?
Зинка уперла руки в боки и наступала на Элю.
У Эли разболелась голова.
... Нет, она - не борец!
Эля вспомнила Мишку, который живет сейчас с двумя немолодыми женщинами, своими бабками, в двухкомнатной квартире в Питере, пока Эля зарабатывает деньги в Москве... А здесь, если она даст слабину, будут гужеваться чужие люди.
- Хватит! - Сказала она зло, - теперь послушайте меня. - она приостановилась, вынула из сумки деньги и сказала: Вика, пойди купи себе мороженого.
Вика взяла деньги и вышла.
Эля тихо рассмеялась.
- Дорогая моя, - сказала она почти нежно, - какая супруга? Откуда? Мало ли с кем Жорик переспал? Может они тоже все сейчас сюда прибегут и поселятся? Есть у вашей Нади документ, что она жена? Нет. Я знаю. Что она будет предъявлять? Ребенка? А на ребенка есть документ?
Тут Эля блефовала, она не знала, успел ли записать Жорик Вику на себя или нет. И увидела, что - нет, не записал.
У Зинки лицо опало и она на глазах состарилась.
- Ну вот, - так же ласково сказала Эля, - вижу, что никаких официальных прав у вас нет. Рекомендую вам уйти.
Но Зинка успела уже придти в себя и поперла как танк.
- Это что же получается? Георгий Алексаныч мою дочку любил, Ее все соседи знают как жену! Ребенок родился, кажное лето тут мы у бабки жили! Ираида свихнулася от болезни! А ты и подхватилась!
- Вы не мне зло делаете, а вашей же внучке! Для неё это стресс, вы, что, не понимаете? - Спросила Эля .
- Этот стрес, ты ей сделала, что дом родной отымаешь!
- Вика не Жорикова дочь, я это знаю и знает нотариус. У него есть документ от Ираиды,(она нарочно сказала - документ, а не письмо), ясно? И давайте закончим этот разговор.
Зинка хотела было что-то сказать, но тут вскочила Надюшка.
И надрывно и со слезами завопила: мама, не надо! Ты же знаешь, что Павлик - викин отец! Жорик догадывался! Но он меня простил! Собирался Вику на себя записать! Да не успел!
Зинка тоже завопила: дура! Свихнутая! Какой такой Павлик?
Надюшка закрыла лицо руками и тихо скулила.
Элю кольнула в сердце жалость. Она все-таки должна что-то сделать для этих несчастных Надюшки и Вики. Пусть живут летом в маленьком домике. И она сказала об этом.
Вошла с мороженым Вика.
Надюшка взяла Вику за руку, кинула матери - идем!
Зинка на ходу прошептала Эле: Жорикова - Викочка! Надька на себя поклеп взводит! Гордость играет.
Когда они исчезли, Эля облегченно вздохнула и с наслаждением закурила. Все. ***
До электрички Зинка, Надюшка и Вика плелись молча. А когда сели в полупустой вагон, Зинка сразу же шепотом начала выговаривать Надюшке. А та вдруг тихо заплакала, да так горько.
- Какая же ты у меня нескладеха, - шипела-шептала Зинка, - да уймись ты, хватит реветь, слезами делу не поможешь. Надо думать, чего делать. Ты, что, оставишь все этой худыщей стерве?
Надюшка просипела, - что, я хочу что ли ей оставлять? А делать-то что? Все против нас...
Зинка вспомнив недавнее, аж крякнула.
- Зачем ты ей про Пашку-то сказала? У меня ажно внутри оборвалось, ну, думаю, у меня и дочка! Дура.
