Мамаша же поняла буквально и рухнула на едва оклемавшуюся горничную.

В конце длинного, светлого коридора показался глава семьи. Шел, скорее на шум, совершенно по старчески шаркая подошвами по дорожке, как по щебенке, а тут все стихло. Только Валя начал всхлипывать.

Мужик помоложе встал в проем двери и поманил пальцем, потом сообразил, что стоит в тени и Ельцин не видит его семафора, позвал: идите сюда, к нам, Борис Николаевич!

Ну так предатели и идут к стенке. Офицеры стали прикидывать: что делать если и этот отрубится. Этих к нему тащить или Ельцина сюда. Однако обошлось, герой здесь не сплоховал и дополз.

Выступать не стал. И заговорил конструктивно, в духе демократических перемен: предъявите ордер!

Молодой с готовностью встал, четко подошел к бывшему президенту, щелкнул каблуками и из положения " стрельба стоя» метко плюнул в одутловатую рожу: это за кровь, преданных тобой солдат! Орден.

Ефим Гершевич! Он не орден, а ордер спрашивает. Посадите его и сами присядьте.

Которого назвали Ефимом, брезгливо взял Ельцина за ухо и подвел к креслу, коленом подбил ногу и за ухо же опустил награжденного в глубокое кресло: Вам, надеюсь, удобно? И не вздумай сдохнуть, мерзавец! Уши оборву!

Старый гыгыкнул: …у мертвого осла уши?! Сядь Фима. Противно…

Граждане! Успокойтесь. Это не ограбление — это просто дезинфекция.

Прим.: Хм! А ведь Ельцин–то, 22.4 того…

Что получается? Достоверно!