* * *
На служебной проходной предприятия пожилой вахтёр, придирчиво оглядев меня, поведал, что начальство приходит к восьми ноль-ноль и что, вообще-то, фабрика переезжает на новое место, на улицу Дмитрия Ульянова, в районе станций метро «Профсоюзная» и «Академическая»… Что вывозятся станки, оборудование, материалы и прочее… Что-либо ненужное, испорченное, отслужившее свой срок списывается в утиль…
– Как в утиль, дедушка?! – воскликнул я, не поверив своим ушам, удачливому стечению обстоятельств. – И бархат?! И бумагу?! Тоже, значит, в утиль?! – как голубь у брошенной хлебной горбушки, расспрашивая, ворковал я.
– В утиль, служивый… В утиль… Если, значит, каток рулонный подпорчен или подмочен – на списание… На переработку пойдёт…
– Ба-а! Каток!.. И сколько же, дедуля, весит этот каток?!
– Пятьдесят кило, солдатик… А для чего ты всё это выпрашивашь? Уж не шпиёон ли ты?! Вредитель какой, случаем?! Уж больно любознательный!.. Ась, позвонить в милицию надобны…
– Не надо… Не надо, дедушка, никуда звонить… И не шпион я вовсе… Вот мои документы… – торопливо извлекая из кармана, я предъявил военный билет и командировочное удостоверение…
Вахтёр, крякнув для солидности, надел очки-кругляшки и, взяв документы в руки, стал их пристально рассматривать, переводя недоверчивый взгляд на мою физию…
– Так, значит, Борисов?!
– Александр Николаевич… – угодливо подтверждая, добавил: – Прибыл сюда с целью… чтобы ваша фабрика оказала нам шефскую помощь материалами… для изготовления наглядной агитации, стендов, политуголков и стен казармы…
Дальше стал слёзно привирать:
– Так как часть наша передислоцирована из Сибири, то мы, в отличие от вас, поселились на голом месте… У гнилого болота с одной стороны… И Хованского кладбища с другой…
Про две другие стороны света, где находились Таманская бригада, Суворовское музыкальное училище, ВЧ «летунов», я предпочёл умолчать…
– Нищие мы, дедушка… и луидоров… ну то есть денег… в части нету… Шаром покати… На покупку этих бархатов и монументов…
– Каких ещё, сынок, мАнументов?!
– Да это я так, к слову… Вот и хочу, значит… переговорить об этом с вашим начальством…
– Как же армии-то родной не подсобить?! Пособят, милок… Пособят… Ведь я это начальство с ейного измальства знаю… Половина из них… здесь, на Добрынке, Люсиновке и Коровьем, выросли… Прямо на моих глазах… Я ведь к фабричке этой прирос корнями… И оброс мхом, как старый пень… Более полувека тута работаю… С перерывом на войну… Теперича вот переезжаем! А мне куда?! Дома на табурете, у подоконника, как старому коту?! Или на лавочке у подъезда с бабками семечки лузгать?!
– А если вас…
– Уж много «если», служивый! Если бы у бабушек были яйца в домино – они были бы дедушками! А так!.. – Вахтёр досадливо махнул рукой… – Иди, сынок, отселя… Не береди душу стариковскую… Через час приходи… Когда дилектор приедет…
На настенных часах в проходной время показывало семь часов пятнадцать минут… Надо было скоротать ожидание и, обмозговывая, перекусить. В это время открывались только булочные, и я зашёл в благоухающий ароматной сдобой магазин…
(Как вкусно пахли тогда московские булочные! Неописуемо! И этот аромат хлебного чуда распространялся на примыкающие улочки и переулки. В то время ещё не знали и не слыхивали ни о каких биодобавках, эмульгаторах, «аромомусенциях» и прочих ухищрениях «прохиндиады» современного производства, выпечки хлеба…)
На тридцать пять копеек купил полкило пончиков и вышел с большим бумажным кульком на улицу, выискивая укромную скамейку-лавочку, чтобы не привлекать внимания окружающих. (Стеснялись мы тогда по поводу и без повода… «Не то, что нынешнее племя…» А может, время?..) Что ляпнет кто-то из прохожих вопросом язвительно:
– …В армии плохо кормят?..
Или какая-нибудь сердобольная дама бальзаковского возраста вынет из сумочки и отдаст свой «рабочий бутерброд», увидев, как жадно я поглощаю пончики…
Покончив с кульком, тут же испил водицы прямо из лейки остановившейся поливальной машины, водитель которой заскочил в булочную. Утёр платком подбородок… «По-ря-док… – вздохом удовлетворения процедил я и оправил форму… – Ну теперь можно и к директору…»
– Гражданочка! Не подскажете, который час?
– Без пяти восемь… А ты, солдатик, не дембель?
– Нет, дамочка… Наоборот, два года впереди…
– Как жаль… А по внешнему виду и не скажешь… Как быстро мужают и матереют в армии…
Кивнув женщине фуражечным реверансом, чуть приподняв картуз за козырёк, я направился к фабричной проходной…
Вахтёр-дедуля сдавал смену вахтёру-бабуле и демонстративно не обращал на меня никакого внимания…
Обращение «дедушка» звучало бы как-то некорректно, а имя и отчество я в радостной, вестной оказии про утильсписание забыл спросить. Пару раз хмыкнул, крякнул, потоптавшись и пошаркав ногами, – ноль внимания, нету меня!.. Нетерпение смутного ожидания подвигло на попытку вмешаться в «пересмену»…
– Уважаемые!.. Разрешите поинтересоваться?!
– Не мешай, солдат, дежурство сдавать!.. – строго оборвал вахтёр… – А то сейчас караул вызову!..
– Уж не шпиён ли, Григорьич?.. – прошамкала бабка-вахтёр, с интересом меня оглядывая…
– Да будя, Клавдия… Служивому наш дилектор нужен… Чтобы, значит, ихнему конному полку… шефскую помощь… материалами… оказали…
Клавдия всплеснула руками:
– Так ему же на Серпуховку надобно… Там пищевой комбинат… Овсяную крупу производит… А у нас что? Картон, древесина… Разве ж этим лошадей накормишь?..
Григорьич ухмыльнулся, проведя рукой по седым усам:
– Ну ты прям, Клавдия, стала сляпая, когда не нужно… За ширинкой у несуна болт украденный сыщешь – и дуешь во все свистки… А тут у солдата в петлицах трактор не видишь… Постарели кони, как мы с тобой… Вымерли… Их молодыми тракторами заменили… А полк так и остался называться конным… Картон с фанерой им нужен для маскировки этих самых тракторов… от любопытных глаз… Уяснила, Клавдия Никитична?!
Вахтёрша непонимающе моргала глазами и утвердительно кивала головой:
– Надо же!.. Для маскировки…
Старик задорно, по-юношески подмигнул мне. Взял телефонную трубку:
– Витя!.. Тута вот солдатик подошёл… Ну про которого я тебе утром у ворот рассказывал… Ты уж прими его… не отфутболивай… И помоги чем можешь!.. – Клавдия!.. Выпиши пропуск и пропусти солдата… Его дилектор ждёт…
Директор фабрики Виктор Сергеевич был одет в сатиновую с жёлто-чёрной клеткой рубаху с коротким рукавом (в таких ездили многие московские шоферюги) и серые фланелевые брючки-«пупконосы»…
Я представлял себе «дилектора», как «выражовывался» Григорьич, иначе…
Лицо было «каравайно-славянским», без нахмуренности, и притягивало добродушием…
– Здрав… Здравствуйте, Виктор Сергеевич… Мы к вам от имени Советской Армии…
– Присаживайся… – оборвал он моё волнительное приветствие, любезно указывая рукой на стулья… – Как нам вас величать?..
– Александром… – опускаясь на стул, ответил я…
– Так вот, Саша… Давай без пафоса и предисловий… Расскажи всё как есть… Но дельно и лаконично… Время, понимаешь ли, у меня по минутам расписано… Переезжает фабрика на новое место… А переезд сродни пожару…
Я без ангажированности и каймы фантазёрщины рассказал директору, для чего и почему нам нужен материал. Не забыл упомянуть и замполита части, Галкина Ефима Кузьмича. О его трагедии в служебной карьере и дрожащей мечте уйти на пенсию в полковничьем звании. Но для этого необходимо, чтобы будущая Ленкомната заняла первое место по Московскому военному округу. А залогом этого триумфа явилась бы шефская помощь предприятия в предоставлении материалов: бархата, бумаги, накладных букв и цифр, художественных красок и прочего неликвида и утильсырья, подходящего для вдохновенной творческой работы…
– Кто это тебе про неликвид с утилём растрепался?.. – жёстко спросил директор, посмотрев строго поверх припущенных на нос очков…
