— Тишина в зале! Стража, оцепить место преступления и немедленно изолировать подозреваемого! — кивнул на Николаса, мой голос без труда перекрыл весь шум, и в зале стало тихо. Видя, что стражники опасливо косятся в сторону бесчувственного мужчины, добавил. — Он не опасен, пока без сознания! Приступайте! Помчика на носилки и в соседнее помещение, послать за лекарем. Ближайшая лечебница на улице Висьен.
Следом я влез между сцепившимися в отвратительной сваре воягом и церковником, опустив между ними клинок с такой силой, что на каменном полу образовалась зазубрина.
— Прекратить! — холодная ярость клокотала в груди, заставляя говорить непривычно резко и грубо. — Вы хотите повторения трагедии? Хотите превратить этот город во второй Асад?
— Я не потерплю произвола церкви на моей земле! Я этого так не оставлю!..
— Святой Престол действовал в рамках закона! Ваш помчик виноват! Еще надо разобраться…
— Заткнитесь оба! — не выдержал я, на секунду прикрывая глаза. — Вы ведь сегодня увидели демона в зримом обличье впервые в жизни, так?
Вояг тяжело сглотнул и отвел глаза, отец Валуа кивнул через силу, стараясь выглядеть бесстрастным. Оба молчали.
— А я нет. Не в первый. И даже не во второй. Тогда, в Асаде, я видел эти призрачные тени за спинами мятежников. Мне казалось, что они всего лишь мой бред, бред воспаленного лихорадкой сознания, но теперь… Демоны бесплотны, они всего лишь порождения разума, лишенного души, разума, который отринул веру, разума, который уже нельзя назвать человеческим… Остановитесь, вы сейчас готовы вцепиться друг другу в глотку ради чего? Ради политических амбиций? Гнева, ярости? Помериться силой ради чего?
Усталость накатила волной. Рука, прошедшая сквозь демона, онемела настолько, что едва удерживала клинок.
— Вояг Хмельницкий, ваша светлость, когда вы просили меня заняться этим делом, вы помните, что тогда сказали? Что не потерпите колдунов на своей земле. Что не хотите иметь с ними дело. А вы, святой отец, вы помните, что сказали мне, когда поручали обвинение? Что все больше людей теряют веру в Единого. Что количество безумцев растет. Как бы вам не хотелось, но Святая Инквизиция — единственная сила, способная остановить распространение безумцев и их превращения в колдунов, способная остановить тьму помешательства и потери человеческого облика. Но она будет бессильна, как сегодня, перед кровавой драмой, если ее не поддержать светской властью…
Я перевел дух и выпустил клинок, который с негромким звяканьем упал на пол.
— И вы оба виноваты в том, что произошло. И что может произойти. Вояг, ваш помчик убил девушку и тем самым спровоцировал появление колдуна. Знаете, как это классифицируется? Доведение до колдовства, параграф 25 Церковных изложений. Вы, отец Валуа, виноваты не меньше. Вместо того, чтобы дать время душеведам разобраться с Николасом, вы пошли на поводу собственных политических амбиций, допустив кровавую трагедию в зале суда. А я… Я виноват больше всех…
Они даже не представляют, насколько сильно я виноват. Ведь понимал же, что от Лидии можно ждать чего угодно, тем более, что она открыто заявила о своих намерениях.
— Только на мне лежит ответственность за произошедшее, и если вам хочется найти виноватого, то пожалуйста. Я к вашим услугам. Я принесу вам, ваша светлость, официальные извинения от имени Святого Престола за то, что допустил смерть вашего вельможи. Я покорно приму извержение из сана, святой отец, и любую епитимью, что будет назначена. Только прошу — найдите в себе силы и смирения договориться между собой. Иначе страх, уже посеянный в сердцах жителей этого города, станет их постоянным спутником.
Они оба молчали, не сводя с друг друга глаз, молчали довольно долго, прикидывая расклад сил, оценивая соперника, прокручивая в голове варианты развития событий, взвешивая выгоды, готовые торговаться, словно на базаре. Мне стало противно и тоскливо. Первым заговорил вояг.
— Я готов принять извинения Святого Престола, но не от вас, господин инквизитор.
— Вам придется довольствоваться его извинениями! Орден Пяти никогда…
— Вы хотите, чтобы я обратился к князю? Если понадобится, я вышвырну всех церковников со своих земель! А следом так поступят и остальные вояги. Вы зарвались в своей…
— Довольно! — все бесполезно, они не хотят меня услышать. Я смотрел, как Антон, пробившийся наконец через оцепление стражников, хлопочет рядом с бесчувственным телом своей сестры, как в отчаянии заламывает руки Пиона, пытаясь привести эту заразу в чувство. Неужели Лидия все же выиграет? Неожиданно я представил ее на своем месте, что бы она сделала? Смогла ли бы остановить конфликт между церковником и воягом? — Я сейчас скажу в последний раз, а дальше делайте, что хотите. Я принесу извинения, и вы, ваша светлость, их примете. Взамен Святая Инквизиция не будет выдвигать помчику Прошицкому обвинения в доведении до колдовства и проводить дополнительное дознание, которое, уверяю, вас, способно вскрыть очень много неприглядных фактов. Имя вашего вельможи не будет запятнано, и согласитесь, это дорого стоит. Вы, отец Валуа, пойдете в свою очередь на уступки, назначив вместо меня в городской совет любого представителя, выбранного воягом, однако вы, вояг, тоже должны кое-что сделать. Городской совет должен принять увеличение финансирования церквей и монастырей и допустить священнослужителей во все сферы деятельности. Совершенно необходимо увеличить их количество. А еще церковное образование должно быть обязательным. Конечно, если вы не хотите, чтобы ваши владения превратились со временем в Мертвые земли. Надеюсь, вы меня услышите. И не устраивайте свару на глазах у публики.
Вояг сжал эфес клинка и зло прищурился, глядя на церковника. Отец Валуа был бледен, но смог взять себя в руки, он снял очки, протер их платком, его руки дрожали. Наконец тихо сказал:
— Ваша светлость, давайте обсудим все в моем кабинете. Прошу вас, следуйте за мной.
Вояг скривился, но кивнул, лишь мельком бросив взгляд на свою свиту. И последовал за церковником, к счастью, один.
Я наклонился, поднял клинок, вложил его в ножны и подошел к Лидии. Антон все еще силился привести ее в чувство, а мне хотелось сказать ей пару слов. Пару очень неласковых слов. Я схватил графин с водой со стола и выплеснул ей в лицо.
— Что вы делаете! Не смейте! — влезла Пиона. Я бесцеремонно отодвинул девушку в сторону и схватил Лидию, усадив ее на скамье. Она до сих пор не подавала признаков жизни, норовя соскользнуть и завалиться набок, поэтому я стал шлепать ее по щекам. Антон не делал попытки меня остановить, лишь равнодушно смотрел, потом сказал:
— Бесполезно. Пока не проспится, можно даже не пытаться. Лучше помогите донести ее до экипажа.
В ответ я лишь зло взглянул на мальчишку. Затряс Лидию, ее голова беспорядочно болталась из стороны в сторону, заглянул под веки, зрачок на свет не реагировал, так что она вряд ли притворяется. Ну что ж, тогда пожалуй… Я бросился к поверенному Цомику. Опытный законник, он наверняка хорошо подготовился к процессу, где так много душераздирающих подробностей.
— Господин Цомик, у вас же есть нюхательная соль?
Старый лис хитро взглянул на меня, прищурился, потом кивнул в сторону бесчувственной Лидии.
— Пытаетесь привести в чувство госпожу Хризштайн?
Я кивнул и поторопил его.
— Дайте, пожалуйста!
Старичок склонил голову набок и лукаво прищурился.
— А вы знаете, господин инквизитор, что вы теперь герой?
Я досадливо от него отмахнулся.
— Какой из меня герой! Я должен был не допустить трагедии, а вместо этого…
— Герой, — безапелляционно заявил законник, выуживая из нагрудного кармана маленький пузырек. — Вы единственный, кто бросился сражаться с демоном. И вы его победили.
Я протянул руку за флакончиком, но поверенный ловко покрутил им у меня перед носом и спрятал в ладони.
— И вы совсем не боитесь госпожи Хризштайн, — сказал он, внимательно глядя мне в глаза. — Я даже не знаю, то ли это уверенность настоящего героя, то ли беспросветная глупость. Потому что даже мне теперь страшно. Страшно иметь с ней дело. Держите.
