Так как направление политики Вел. Кн. Сергея Александровича, а в сущности говоря, политики генерала Трепова, не могло получить {302} никакой поддержки в министре внутренних дел князе Святополк-Мирском, то Великий Князь благоразумно пожелал оставить пост генерал-губернатора и 1-го января 1905 года был освобожден от этой должности, но назначен командующим войсками московского военного округа, а вместо него остался его помощник Булыгин.

В 1905 году революционная заваруха в России начала разыгрываться быстрыми шагами.

Уход Великого Князя с поста генерал-губернатора для министра юстиции Николая Валериановича Муравьева, который был в высокой степени умный, ловкий и замечательно талантливый человек, был признаком того, что наступает эра всевозможных случайностей и катастроф, а поэтому, как крысы перед бурей покидают корабль, так и он решил устроиться где-нибудь в более тихой бухте, понимая, что всю эту карьеру, в сущности, ему сделал Великий Князь Сергей Александрович, что пока еще Сергей Александрович в силе, а там, Бог знает, что будет, - может быть у него уже было предчувствие, что Великому Князю Сергею Александровичу, с одной стороны, вследствие своей прямолинейности и ограниченности, а с другой стороны, чести и благородства - не сдобровать, что анархисты будут на него точить зубы. В виду этих обстоятельств и после всех этих событий, - Муравьев упросил Великого Князя Сергея Александровича походатайствовать перед Государем, чтобы его сделали послом, причем он очень ходатайствовал, чтобы его назначили послом в Париж; но в Париж никак не могли открыть вакансии. Когда же открылся пост в Вене, - туда был назначен римский посол Урусов, - а Муравьев был назначен в Рим1 . (1 * Муравьев человек с большим талантом речи, образованный, умный, но что касается нравственности - очень слаб Если бы он не был Муравьев, а родился в семье какого-нибудь мещанина Иванова, то, конечно, давно бы кончил очень плохо.

Когда я оставил пост председателя совета министров и явился к Государю откланяться, Он мне, между прочим, сказал, что хотел предложить место председателя совета Муравьеву и прибавил:

- Но он пользуется такой дурной репутацией, как человек, что Я оставил эту мысль.

Тем не менее это не помешает Государю при случае назначить его на другой выдающийся пост.*).

Если бы только указ 12 декабря, даже и с вычеркнутым пунктом получил быстрое, полное, а главным образом, искреннее {303} осуществление, то я не сомневаюсь в том, что он значительно бы способствовал к успокоению революционного настроения, разлитого во всех слоях общества.

К сожалению, как это будет видно из последующих моих рассказов, осуществление указа встретило скрытые затруднения, а затем и крайне неискреннее к нему отношение - через несколько недель после того, как этот указ был издан.

Вследствие этого, указ 12 декабря не мог послужить к успокоению общества, а напротив, иногда служил еще к большему возбуждению. общества, ибо если не все, то часть общества скоро и легко разобралась в том, что то, что было дано, уже желают свести на нет.

{304}

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

9 ЯНВАРЯ

6-го января, во время традиционной процессии крещения, когда Его Величество со всем духовенством и блестящею свитою вошел в беседку присутствовать на освящении воды митрополитом и когда, после этого священного акта, традиционно с Петропавловской крепости, находящейся против беседки, на другой стороны Невы, начали стрелять орудия, то оказалось, что одно из орудий было заряжено не холостым зарядом, а боевым, хотя и весьма устарелым, тем не менее если бы этот снаряд попал в беседку, то он мог бы произвести большую катастрофу.

Из расследования потом оказалось, что это был простой промах, простая случайность, и Государь Император отнесся к лицам, допустившим этот промах, эту случайность, - крайне милостиво, как вообще Государь всегда относится к военным, - к этому сословию Его Величество особливо милостив, особливо добр.

Тем не менее случай этот во многих слоях общества трактовался как покушение, если не на царскую жизнь, то на царское спокойствие.

Не прошло после этого и 3-х дней, а именно 9-го января - произошло известное шествие рабочих под главенством священника Гапона.

Я ранее имел случай говорить о тех полицейских организациях рабочих, которые ввел покойный Плеве и которые получили наименование "Зубатовщины". Тогда же я рассказывал о приглашении в руководители рабочих священника Гапона, к которому Плеве питал полное доверие. {305} Это доверие к полицейским рабочим организациям после ссылки во Владимир Зубатова и убиения Плеве - сохранилось у тогдашнего градоначальника генерала Фулона.

Генерал Фулон заменил градоначальника генерала Клейгельса, который был сделан Его Величеством генерал-адъютантом и отправлен в Киев занять место генерал-губернатора после ухода генерала Драгомирова.

Назначение Клейгельса генерал-губернатором в Киеве очень всех удивило, ибо, хотя Клейгельс и был недурной градоначальник, по крайней мере не хуже других, которые были ранее его, например генерала фон Валя и несомненно лучше бывших после него, а в том числе и нынешнего градоначальника Драчевского, - но тем не менее он представлял собой человека весьма ограниченного, малокультурного и гораздо более знающего природу жеребцов, нежели природу людей. Но как человек - Клейгельс был недурной и довольно комичный, комичный своею важностью. В молодости, вероятно, он был красивый гренадер и будучи градоначальником, - хотя в то время он был уже в пожилых летах, - он всегда держал себя с сознанием своей красоты, и именно красоты гренадерской, связанной с внешним величием. Причем, когда он начинал говорить, то говорил с расстановкой, крайне возвышенными словами, часто иностранного происхождения.

Очень часто Клейгельс начинал разговор с сакраментальной фразы: "хотя я человек известных форм, но..." и т. д. - далее идет какая-нибудь мысль.

Таким образом, большинство петербуржцев знало, о ком идет речь, если кто-нибудь произносил фразу: "хотя я человек известных форм" - значит, разговор идет о Клейгельсе.

Кстати сказать, Клейгельс, сделавшись генерал-губернатором в Киеве, во время своего довольно кратковременного генерал-губернаторства ничего ни дурного, ни хорошего не сделал, и местным населением, если не был любим, то и не был ненавидим. Но перед самым 17 октября, когда революция разразилась вовсю, когда я вступил на пост председателя совета министров и в Киеве появились громадные беспорядки - Клейгельс как бы исчез со сцены и затем был уволен с должности генерал-губернатора и на место генерал-губернатора был назначен нынешний военный министр Сухомлинов, бывший тогда командующей войсками в Киеве (кстати сказать, он как перед 17 октября, так и после 17 октября не был в Киеве, а был заграницей). {306} На место Клейгельса петербургским градоначальником был назначен генерал Фулон, который был начальником жандармов в Царствн Польском.

Генерал Фулон, несомненно, по существу порядочный во всех отношениях человек, крайне воспитанный, милый, но, конечно, совершенно чуждый и полицейскому духу, полицейским приемам, и полицейскому характеру Он был бы гораздо более на своем месте, если бы, например, он заведывал петербургскими институтами. Вследствие такого своего характера, Фулон вполне доверился Гапону и той полицейской организации, которую Гапон должен был устроить с полицейскими целями, и которая, затем, преобразилась в демонстрирующую силу.

Как я предсказывал при начале организации Зубатовщины, все эти организации, делаемые с целью держать рабочих в полицейских руках, хотя бы при помощи несправедливого отношения к интересам капиталистов - должны привести в известный момент к тому, что эти организации стряхнут с себя полицейское направление и воспримут в той или другой мере социалистические принципы борьбы с капиталом, борьбы не только мирным путем, но и силой, и, в этом смысле, представят значительную общественную опасность.