Я упоминаю об этом настоятельном совете Ли-Хун-Чана для того, чтобы показать, насколько Ли-Хун-Чан был из ряда вон {67} выходящий государственный деятель Китая, - который считается, с нашей европейской точки зрения, человеком совсем необразованным и некультурным, но с точки зрения Китая, китайской цивилизации - это был человек в высокой степени образованный, в высокой степени культурный.
В то время Государь Император носил в себе прекрасные семена всего лучшего, что может быть в человеке, как в смысле духа человеческого, так и в смысле сердца, а потому и мне было совершенно бесполезно передавать Государю совет Ли-Хун-Чана, так как я был убежден, что и Государь Император смотрел на договор с Китаем, как на договор, преследующий исключительно мирные цели. Договор же этот был секретный не потому, что им давались права России построить железную дорогу через Монголию и Манджурию, так как права эти непосредственно вытекали из той нравственной помощи, которую оказала Россия Китаю после несчастной войны Китая с Японией, - секретность этого договора истекала из того, что этот договор был в то же время и договором союзно-оборонительным против возможного противника Японии, дабы не могло повториться то, что имело место, когда Япония разгромила Китай.
Во время коронации, независимо от тех широких общих льгот, которые манифестом Его Величества были предоставлены всему населению, конечно, к Его Величеству обращались тысячи и тысячи лиц с своими частными просьбами и ходатайствами.
Его Величество, будучи весьма добрым, сердечным человеком, широко удовлетворял все эти просьбы; конечно, и известный князь Мещерский, редактор "Гражданина", не упустил случая постараться завязать свои отношения с Государем, но Государь не обратил никакого внимания на эти, если можно так выразиться, "княжеские заигрыванья".
Затем, после подписания договора с Японией о торговле и мореплавании мною, князем Лобановым-Ростовским и японским послом миссии - 17-го мая я уехал в Нижний Новгород открывать Нижегородскую ярмарку.
Выставка эта была сделана по моему почину и, хотя она была устроена очень хорошо, но имела средственный успех, - может {68} быть потому, что был выбран неудобный момент после коронации. Я открыл выставку 28-го мая; она еще почти не была окончена.
Комиссаром выставки мною был назначен агент министерства финансов в Берлине Тимирязев, который представляет собою тип чиновника, вершащего все дела лишь на бумаге, а поэтому в таком живом деле он всюду и опоздал. Выбрал же я Тимирязева потому, что ранее при моих предшественниках он занимался выставками.
Вследствие такого положения Нижегородской выставки, уже перед окончанием устройства выставки, я просил поработать директора департамента Владимира Ивановича Ковалевского, человека живого, очень энергичного, весьма способного и талантливого, человека, о котором нельзя сказать ничего, кроме хорошего и который себе крайне повредил, если не погубил себя, своими неудачными увлечениями женским полом. Ковалевский энергично начал действовать и выставка уже через несколько дней была совершенно готова.
Все это время до 21-го июня Государь продолжал оставаться в Москве и ее окрестностях.
Вскоре по открытии выставки в Нижнем Новгороде приехал туда Ли-Хун-Чан. Он пробыл на выставке несколько дней, так сказать, у меня в гостях; я говорю у меня, т.е. в гостях у министра финансов.
Ли-Хун-Чан очень всему удивлялся, в особенности он удивлялся всему тому, что касалось отдела машин и техники. Затем он уехал из Poccии в Европу и посетил некоторые европейские страны. Он служил предметом большого удивления иностранцев, которые будучи совсем чужды азиатской, и в особенности китайской культуры, находили Ли-Хун-Чана и его свиту людьми полудикими.
Как я уже говорил, в исполнение договора, заключенного с Ли-Хун-Чаном, была составлена конвенция моим товарищем Романовым и китайским послом в Петербурге и Берлине; конвенция эта была затем ратифицирована.
В Европе в то время говорили, будто бы Ли-Хун-Чан получил от русского правительства взятку; это неверно. Тогда в Петербурге Ли-Хун-Чан никакой взятки не получил. Об этом не было со стороны Ли-Хун-Чана никакой речи. {69} 17-го июля приехали в Нижний Новгород на выставку Их Величества и с ними Великий Князь генерал-адмирал Алексей Александрович.
Приблизительно в эти же дни последовало увольнение управляющего морским министерством Чихачева и назначение вместо него Тыртова, о чем я говорил ранее, поэтому Его Величество был особенно милостив к своему дяде генерал-адмиралу Алексею Александровичу; в характера Государя: если Он причинял своим близким какое-нибудь огорчение, то старался и старается загладить это ласками.
Его Величество пробыл в Нижнем Новгороде 18-е и 19-е, 20-го Он ухал из Нижнего; остановился Он в доме губернатора, который представляет собою генерал-губернаторский дворец.
В течение своего пребывания Государь несколько раз на выставке подробно все осматривал, но мне почему то представлялось, что Их Величества были ко мне несколько холодны. Я не знал, в чем заключается причина, хотя был уже настолько опытный сановник, что понимал, что это, вероятно, есть результат каких-нибудь наветов на меня во время Нижегородской выставки. Но с чьей стороны - я догадаться не мог; думал, что может быть со стороны князя Лобанова-Ростовского, так как ему не была приятна моя выдающаяся роль по заключению договора с Ли-Хун-Чаном. Но это только мое предположение так как я вообще считал и считаю до настоящего времени князя Лобанова человеком весьма порядочным и довольно далеким от всяких дворцовых интриг.
Из Нижнего Его Величество выехал в Петергоф 20-го июля.
13-го августа Его Величество изволил отправиться из Петергофа в Вену сделать визит престарелому Императору Францу-Иосифу. В Вене Его Величество был два дня; затем из Вены прибыл в Киев.
Дорогою, недалеко от Киева, бедный князь Лобанов-Ростовский умер от разрыва сердца во время одной из остановок поезда на станции. Смерть эта очень огорчила Государя и Государыню и была в известном смысле роковою, ибо, я уверен, что несмотря на некоторую легкомысленность князя Лобанова-Ростовского, он был все-таки настолько опытный и культурный человек, что не допустил бы многих событий в нашей политике, которые так плачевно окончились и результаты коих мы переживаем теперь. {70} Его Величество прибыл в Киев 19, а уже 22-го выехал в Германию сделать визит Императору Вильгельму. 24-го Его Величество прибыл в Бреславль, там был смотр войскам. Затем из Бреславля Государь Император через Киль поехал в Копенгаген сделать визит королю Датскому, своему Деду.
Уже 3-го сентября Их Величества покинули Копенгаген и 12-го сентября прибыли в Англию сделать визит королеве Виктории, бабушке молодой Императрицы.
Вследствие смерти князя Лобанова-Ростовского, Государя Императора сопровождал товарищ министра иностранных дел почтеннейший Шишкин, о котором я говорил ранее. 23-го сентября Его Величество прибыл в Шербург сделать визит президенту французской республики.
Их Величества всюду были встречаемы с особым энтузиазмом, так как они представляли молодую обворожительную пару, которая уже вследствие своей молодости и всех чистых качеств, присущих неиспорченной молодости, само собою разумеется, не могла не производить чарующего впечатления, тем более, что Император Николай II обладает особым даром очаровывания.
Я не знаю таких людей, которые будучи первый раз представлены Государю, не были бы им очарованы; он очаровывает, как своею сердечною манерою, обхождением, так и в особенности и своею удивительною воспитанностью, ибо мне, в жизни не приходилось встречать по манере человека более воспитанного, нежели наш Император.
При таких качествах нашего Императора, разумеется, прибытие молодой Императорской четы во Францию очаровало всех французов.
Во-первых, это был первый визит русского Императора после визита Его деда Императора Александра II Наполеону, когда великий Император подвергся возмутительному выстрелу со стороны поляка Березовского.
