- Хью! – выкрикиваю я. Я знаю, что он придёт. Он здесь, я уверена.

- Милая, успокойся, - нежно произносит папа. - Тут нет никакого Хью.

- Нет! - упираюсь я. Они ошибаются. Я размахиваю руками.

Медсёстры спешат на помощь, чтобы удержать меня, и теперь они значительно превосходят количеством, но я продолжаю борьбу за свободу. Мне надо отыскать Хью.

- Уходите! Хью! - я ожесточенно сражаюсь. Почему они так со мной поступают? Мне просто хочется увидеть его. Я кричу и плачу, в то время как медсёстры быстро привязывают к кровати мои руки и ноги. Я так сильно реву, что вскоре начинаю задыхаться от собственных соплей.

Почему Хью не приходит?

Очередная медсестра заходит в комнату, и я знаю, для чего она здесь. Я играла в эту игру раньше. Она встаёт около кровати и готовит шприц. Несмотря на мои мольбы, наклоняется и вводит иглу во внутренний сгиб руки.

- Вам надо отдохнуть, - говорит она успокаивающим голосом.

- Мне всего лишь нужен Хью.

Я продолжаю бороться, однако быстро устаю и ощущаю, как начинает действовать лекарство, делая мои слова неотчётливыми. Последнее, что я вижу перед тем как уйти в забытье - мама и папа. Папа обнимает маму, поглаживая рукой по спине, потому что она тоже плачет. В то мгновение, видя лица любимых людей совсем так, как видела их много раз прежде, вспоминаю, почему я здесь и почему они ведут себя подобным образом. Я больна, а сейчас у меня наступил момент просветления, и меня интересует только один единственный вопрос: был ли Хью, также как и Люк, всего лишь галлюцинацией?

Глава 49

Она

Мэриленд. Пять дней спустя.

- Итак, в моих документах говорится, что теперь я должна называть Вас Ши. Это правда? - доктор Ливи смотрит на меня поверх очков в тонкой оправе. Она улыбается, а её тёмные щёки выпирают, словно два яблока. Хотя мне и не нравятся наши сеансы, что-то в ней привлекает, скорее всего, отношение ко мне, лишённое всяких сантиментов. И даже, несмотря на то, что она - упрямая ослица, она мне нравится больше, чем все те, кто пытался меня лечить до неё. Она - единственная, кто нашёл ко мне подход.

- Да, это осознанное изменение имени. Это не бред, - уверяю её.

- Отлично, отложим вопрос с именем до завтра. Сейчас я проведу быстрый опрос, чтобы понять, что произошло с вами с того момента, как мы встречались последний раз, - она смотрит в папку, - две недели назад. - Откладывает её в сторону и кладёт руки на стол. - Ши, я не собираюсь ходить вокруг да около. У нас с вами длинная история, и вам известны методы моей работы. Вы будете проходить здесь десятидневный период наблюдения. По данным полицейского отчёта несколько свидетелей видели вас в Калифорнии. У них создалось впечатление, что у вас были попытки суицида, и вы хотели спрыгнуть вниз со смотровой площадки на скале.

- Вы знаете, что это просто смешно, - я закатываю глаза.

За шесть месяцев, прошедших после аварии, я видела множество докторов, готовых поставить мне любой диагноз. Туда входила шизофрения, паранойя, шизоаффективное расстройство и даже маниакально-депрессивный психоз. По правде говоря, мои симптомы не подходили ни под один недуг. Даже близко.

Когда я встретилась с доктором Ливи, она применила абсолютно другой подход. Она была первой, кто потратил на меня своё драгоценное время, чтобы понять всю сложность и уникальность моего состояния и объяснить, что психическое заболевание не всегда только чёрное или белое. Моё расстройство задерживается в серых уголках сознания, что не может быть полностью объяснено статьями учебников.

Таким образом, на данный момент она не дала какого-то точного названия моей болезни. По её словам, в медицинской практике пока не зарегистрировано ни одного случая полностью похожего на мой. Единственное, что мы знаем наверняка - галлюцинации цикличны. Когда у меня случается приступ, моя реальность может сильно отклоняться от того, что происходит на самом деле. Моё восприятие скорее похоже на картину Сальвадора Дали со стекающими часами и странными пейзажами из постоянно меняющихся предметов, которые подстраиваются под мои нужды на уровне подсознания и которые мучают или спасают меня, когда я этого хочу. Но при всём при этом, у меня никогда не было мыслей о самоубийстве.

- Да, это меня не беспокоит, - признаёт доктор Ливи. - Даже в самые плохие дни у тебя ни разу не отмечалось суицидальных наклонностей. Тем не менее, объясни, пожалуйста, что ты делала там?

Окидываю взглядом комнату, подбирая правильные слова. Вот уже несколько дней меня пичкают различными лекарствами, поэтому сейчас я способна отличить реальность от фантазий. В основном. Хотя мой мозг и функционирует сквозь привычный туман, вызванный розовыми таблетками.

- Ну? - она откидывается на стул и скрещивает руки.

- Понимаете ли. Всё так же как раньше, - пожимаю плечами. Когда я вспоминаю предыдущие приступы, мне становится стыдно о них рассказывать. Их удавалось держать под контролем только благодаря регулярному приёму розовых таблеток, от которых я отказалась в Калифорнии, исключением были лишь те случаи, когда он вновь объявлялся в моей жизни.

- Люк? - спрашивает она.

Киваю головой в знак согласия, но не осмеливаюсь посмотреть ей в глаза.

- Хорошо, давайте перейдём к тому, что действительно является правдой на данный момент. Продолжайте!

Тяжело вздыхаю и закатываю глаза. Если бы мне давали сувенирный цент каждый раз, когда я должна была «вернуться к реальности» за последние несколько месяцев, как называет это доктор Ливи, то у меня было бы их несколько сотен, вполне достаточное количество, чтобы наполнить ящик из-под сигар.

- Сегодня меня зовут Ши. Это осознанный выбор, - напоминаю ей. - Я нахожусь здесь, потому что около двух лет назад мы с моим женихом Бреном были на свидании в Иннер Харборе в Балтиморе, когда женщина за рулём автомобиля вылетела на Пратт Стрит и сбила нас.

Моя переносица начинает гореть, гореть холодным огнём, как это обычно происходит, когда я вспоминаю эту часть истории. Брен. Я чуть ли не плачу, когда вспоминаю о нём, мой голос дрожит, когда пытаюсь продолжить рассказ.

- Мы с Бреном получили тяжёлые травмы, - голос практически срывается на визг. Молчу, чтобы собраться с мыслями, чувствуя каждый шрам на теле, который отдаётся болью с той ночи. - Он умер, а я выжила.

- Не упускайте подробности. Это важно, - она постукивает пальцем по деревянной поверхности стола.

Вздыхаю. Я делала это много раз во время наших встреч, так как всё то, что мы обсуждаем, заставляет меня снова и снова переживать всю эту боль, откалывая маленькие кусочки души.

- Я получила серьёзную травму головы, и с тех пор страдаю от синдрома посттравматического стресса, который, в свою очередь, провоцирует галлюцинации.

- Всё правильно, тогда кто такой Люк?

- Люк - это иллюзия. Способ решения проблем, изобретение от паранойи, - я употребляю те термины, которые она использовала ранее, и вытираю рукой влажные щёки. - Я придумала его, так как не могла поверить, что Брен когда-либо сможет меня покинуть, даже умерев. В своей голове я создала выдуманного брата, с которым изменяла ему. Таким образом, получается, что это я сама бросила Брена.

В первый год работы с доктором Ливи я не умела отличать реальность от фантазий. Люк был настоящим, а Брен живым. И как только кто-то пытался доказать обратное, я раздражалась, становилась агрессивной, защищая свою правду до тех пор, пока не заканчивались ресурсы моего тела, разума, голоса и терпения окружающих. И только несколько месяцев назад у меня начали появляться моменты просветления. В такие моменты доктор Ливи показывала мне кипы документов, среди которых было свидетельство о смерти и протоколы нескольких встреч с семьёй Брена. Всё это было для того, чтобы я в конце концов могла сложить вместе кусочки пазла, которые потерялись или деформировались в моём сознании.