Понемногу ритуальный костер начинает догорать, стихает и заунывная песнь. К ночному запаху остывающей земли, поля все отчетливее примешивается дразнящий аромат свежежаренного мяса, скатывающегося с погребального холма. На фоне затухающего костра, и густеющей темноты ночи все отчетливее проступает сияющее синью небо.

Из-за холмика выплывает красноватый край луны. Край быстро увеличивается и вот уже красноватый большой диск луны повисает над холмом. На ее фоне сполохи прогорающего костра да вертикальный столбик дыма создают потрясающую своей нереальностью картину. Все замирают в немом изумлении. Видение длиться недолго. Диск отрывается от холма и словно гонимый поднимающимся дымом костра плавно устремляется ввысь по небосводу. Призрачный лунный свет растворяет темноту ночи и заполняет все вокруг. В этом лунном печальном свете люди, переполненные и потрясенные событиями дня, не нарушая тишину ночи, как тени, одиноко и группками двигаются назад к стану, к своим жилищам.

На следующий день служки Жреца оповестили о приглашении в его шатер всех значимых людей стана. Позвали и деда. Войдя в шатер, дед в плохо освещенном пространстве шатра увидел Жреца, восседающего у противоположной стены на куче циновок и лохматых шкур. Стали подходить и другие. Без лишней суеты и расспросов рассаживаясь вдоль стен шатра. Одной из последних пришла Мать. Тихая как тень, согбенная, она быстро просеменила к дальней стене, там села и буквально растворилась в полутьме шатра.

Жрец, после прихода последнего из званных, еще некоторое время молчал, наклонив голову. Наконец глухим надтреснутым голосом не поднимая головы начал свою речь.

– Прошлым днем нас посетили незваные гости. Мы их достойно встретили. К моей печали, несмотря на достойную встречу и мужество моих людей, ко многим из них пришла печаль от расставания с близкими. Я долго ходил и смотрел в черные лица убиенных врагов наших и, наконец, вспомнил, как когда-то очень давно, еще до потопа, когда наше племя жило на берегу большого озера некоторые рыбаки приходили с дальних плаваний и рассказывали, что там, на другом берегу озера большая – большая долина. В ней много зверья и дичи. И в этой саване по ее окраинам в лесах и горах живут племена черных людей. Они совершенно дикие. Ничего, кроме охоты на зверей они не знают. Тем и живут. Но охота сурова. Она не всегда бывает удачной, и не всегда приносит пищу и одежду. Это сильно ожесточает людей. Поэтому все эти черные охотники злы и жестоки. А нередкое отсутствие пищи заставляет племена охотиться друг на друга ради пропитания. Поэтому встреча с этими племенами никогда не сулила ничего хорошего. На счастье эти племена жили далеко от нас, и нас разделяло озеро. И вот теперь они посетили нас. Мне уже несколько раз и наши охотники, и рыбаки, которые отправлялись к озеру, говорили о встрече и стычках с пришельцами. Но на нас они не нападали.

– Что же значит такое массовое нападение? – Спросил Жрец сам себя после некоторой паузы. Опять замолчал и медленно, расставляя каждое слово, продолжил.

– Только одно. Озеро отступает. И теперь наш берег доступен для этих дикарей. Я отправил этим дикарям вниз по реке подарок. Он, полагаю, остановит на время этот ужас. Но все равно придут другие. Засуха заставит. Зверья и дичи все меньше. Голод погонит их на нас. Я уверен, что всем нам придется искать лучшие места. Здесь становится и опасно, да и с пастбищами для скота все труднее. Но вопрос куда идти. В сторону озера отпадает. О полночной стороне больше всех знает наш кузнец, его караваны постоянно ходят туда за рудой.

– Что же ты нам о тех местах можешь сказать? – Обратился Жрец к деду.

Дед никак не ожидал такого вопроса, и некоторое время собирался с мыслями. Потом стал сбивчиво рассказывать.

– Так, там пусто! Ну, нет! Э-э-э! Как это сказать? Ну, конечно, не пусто. – Перебил сам себя.

– Но вот последний раз я чуть не потерял всех вьючных в караване. Два дня шли – ни травы, ни воды. Одни голые камни, да песок. Нет, когда то там, – он ткнул в ту сторону шатра, которая по его представлению выходила в сторону гор – были леса, ручьи, трава. Там было все хорошо. Но вот теперь. Вы видите, какая сушь. Все выгорело. И теперь там только сухие деревья. Жуть! Нет, туда нельзя! – Категорически выдохнул дед и умолк.

Воцарилась тишина.

Жрец поднял голову и обратился к одному из сидевших.

– Ну, а ты, Рувим, что скажешь? Ты же недавно побывал в стороне восходящего солнца там… Как его? Ну да, в стране царей реки Нил.

– Не царей, а ф-а-р-аонов! – Протяжно, и явно с чувством превосходства назидательно поправил сидевший, в которого ткнул Жрец.

Рувим, отличался от всех своим маленьким ростом и толщиной. Он был похож на бычий пузырь, который надувают и подкладывают под голову. Из этого бычьего пузыря торчали маленькие ноги и ручки, которые постоянно были в движении, и маленькая голова, вся в черных курчавых волосах. Среди этой растительности торчали большие уши, такой же большой клювообразный нос, да еще сверкали хитрые глазки. И как бычий пузырь он никак не мог усидеть на месте. Подскакивал от малейшего прикосновения, катался по шатру, и говорил, говорил. Уследить за этим водопадом слов было трудно, но он подкреплял свою речь такими выразительными жестами, такой мимикой, что смысл ее доходил и без слов.

– Представляете, как только караван перебрался за перевал и спустился с гор в долину, которой не было конца. Пошел дождь. Нет не дождь, ливень. С грозой, молниями. Такого ливня я не видел с потопа. Вся бескрайняя долина поросла такой высокой травой, что караван весь скрывался в ней, да и я ничего не мог разглядеть из-за нее вокруг. Да, да! Не смейтесь! Она такая, такая, что не только я, но никто из каравана не мог ничего разглядеть. Мы шли как в лесу. Одно только небо над головой, да птицы. Шли так несколько дней. На ночь останавливались у небольших речушек, которые нам то и дело попадались на пути. Да, и еще. В этой траве за ними постоянно кто-то шел. Все время было ощущение, что за нами следят. И только воины с копьями, сопровождавшие нас, давали надежду на то, что все обойдется.

– А ночью! А ночью – сопровождая свои слова жестом растопыренных рук – вокруг нас сплошной рык, визг, лай. Мы почти не спали, и от страха и ужаса чуть не лезли в костер. Но больше всего мы боялись за вьючных животных. Сгоняли в кучу, и всю ночь стояли вокруг.

При этих словах он выскочил на середину и выставил руки вперед, словно держа копье и тыкая им во все стороны.

– И ты что ли стоял? – Недоверчиво спросил кто-то.

– И я! И я! – С вызовом бросил рассказчик. Потом уже тише добавил:– И я, иногда. Замолчал, насторожено обводя глазами присутствующих. Убедившись, что никто никак не реагирует, продолжил:

– Зато там было много зверья. Наша охота была всегда удачной. Мяса было, во! – При этих словах он широко развел руками.

– Целыми днями жарили его и все равно оставалось. Когда на другом краю долины мы встретились с живущим там племенем, то подарили им аж половину туши. И то правда, что от нее после целого дня пути стало не совсем хорошо пахнуть. Но люди племени были так рада, так рады, что сразу развели костер и стали ее жарить. Потом и нас угощали жареным мясом.

Помолчав, добавил:

– Больше дарить мяса никогда не буду. Да, вот еще. Люди того племени, когда увидели наши ножи, копья, сразу нас приняли за воинов с реки Нил, которых они очень боятся. И поэтому, увидев нас, попрятались было по своим хижинам. Но потом разглядели, что мы другие. Вот только их язык нам был совершенно непонятен, и общались только жестами. Но отдохнули у них хорошо.

Прервав речь, было задумался, что-то вспоминая. Затем продолжил.

– До земли Та-уин было еще много дней пути.

И вдруг словно спохватившись, стал возбужденно бегать по шатру, приставая к сидящим:

– Знаете, кого встретил в земле Та-уин? Ну?! Знаете?

– Нет, ни за что не догадаетесь.

И встав посреди шатра, воздев к верху руки и закатив глаза, выдохнул: