Это было восемь лет назад. А потом она уснула.

- Скажи мне, - прошептала она, подойдя ближе. – Как долгоя спала? Он отвёлвзгляд,и тишина повисла междуними.

- Столет.

- Столет?–повторилаона,пытаясьухватитьсязаслова,чтоничегонезначили сейчас.

- Ну…Стодва.

Но всё казалось таким же. Её книга всё ещё была открыта на столе. Свеча наполовину сгорела, воск застыл на подсвечнике. Каждая вещица осталась там же, где и вчера, в день её восемнадцатилетия, когда она расчесала свои волосы, надела новое платье и радовалась, что скоро выйдет в мир. Вчера.

- Нет,- сказала она, покачав головой, и волосы коснулись шеи. –Тыврёшь.

- Принцесса… - онпотянулсяк ней, но онаотпрянула.

- Тысумасошёл,-онаневерила.Воздухбылтяжёлымизатхлым.Онашагнулак двери и открылаеё.

Всё выглядело заброшенным. Пыль покрывала всё: от маленького стола напротив лестницы, что вилась вниз, и до подоконника. Следы Родрика вели к её двери, и

дверь была отворена, словно многие другие повторяли эти действия. Паутина висела по углам, а гобелен, со вздыбившимся в лесу единорогом, был поеден молью.

- Принцесса...

Она отпустила дверную ручку, и дверь со скрипом захлопнулась. Невозможно. Это невозможно. Трюк. Она отходила снова и снова, потом развернулась и рванула к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха и увидеть лес.

Всё изменилось. Город простилался до самого горизонта, сколько хватало глаз. Солнце скользило по красным крышам, все смешалось среди каменных дорог. Воздух гудел болтовнёй и смехом.

Мир появился в одно мгновение.

- Принцесса? –шепнулРодрик. – Всё впорядке?

Она не ответила. Кончик пальца пульсировал. Всё пропало. Всё…

- Гдемоясемья?–шепнулаона,пытаясьподобратьслова,словнотемогливзорваться и всёразрушит.– Они тожеспят?

Тишина сломилась гулом города. Она смотрела туда, на людей, что неслись по дороге. Она не хотела больше говорить об этом, не хотела спрашивать, но молчание затянулось, а каждый вдох причинял ей слишком сильную боль.

- Родрик, - она впилась пальцами в подоконник, сжимая его, пока не побелели костяшкипальцев.Хотелосьулететьизтела,подальшеотудушающихкамней.–Гдемоясемья?

- Сожалею, принцесса… - сказал он. – Они умерли.Давным-давно.

- Ониумерли,-повторилаона.Бессмысленныеслова.Каксемья,весьтвоймир,может пропасть, пока спишь? Это не смерть, со старением, болезнями, болью, горем, они просто пропали. Потерялись несколько десятилетий назад,когдаона была молода и неизменна.Онаубраларукисподоконникаипосмотреланасвоюбледнуюкожу.

Было ли это сном или шоком, или слабостью, но она не могла пошевелиться, словно всё ещё спала. Она не кричала. Не плакала. Витой локон упал на грудь, а когда она посмотрела вверх, свет обжёг глаза.

- Сожалею, - вновь промолвилРодрик. Она неответила.

- Мы должны спуститься вниз, - повторил он. – Всеждут.

- Все?

- Ну…суд.Моя семья. Не так много, как ты можешь надеяться,но…

Она повернулась, и волосы скользнули по шее. У парня было нежное лицо, и он даже казался красивым.

- Твоя семья? – спросила она. Её семьямертва. Онулыбнулсянемногообнадёживающе.

- Они могут стать и твоейсемьёй. Она смотрела нанего.

Он покраснел.

- Нам пора идти, - онпротянулруку.

- Да, - медленно ответила она, хватаясь за слова. Ноги заплетались, так что она положила руку на изгиб его локтя, так непренужденно, какмогла.Его одежда казалась мягкой под кончикамипальцев.

- С тобой всё впорядке?

- Да, - это было всё, что онамогласказать. Родрик склонилголову.

- Сюда.

Как будто она нуждалась в подсказке.

Пыль осела на губах и ресницах, пока они шли. Серое облако поднималось каждый раз, когда Аврора делала шаг или клала руку на перила. В горле першило, и она закашлялась.

Они спускались по лестнице, круг за кругом, пока не закружилась голова. Лестница становилась всё чище. Пыль пропадала. На стенах висели новые гобелены. На одном из них золотоволосая девушка целовала принца под свадебной аркой. Спустя несколько шагов та же девушка спала в огромной кровати, освещённой заревом тысячи фей. А после сидела перед прялкой, подняв палец. Аврора остановилась и смотрела на палец. Грубые нити зацепились за ноготь.

- Этоя?

- Да,-сказалРодрик.–Этиподаркидлятебя.Ноянезнаю,откого.

Аврора поняла голову, пытаясь рассмотреть свадебный гобелен в самом верху лестницы. Её будущее, как думали другие.

Они пошли дальше, пока развалины не стали почти художественными. Паутина оставалась в углах, но не перекрывала лестницу, и не было пауков рядом. Камни лишь немного покрылись пылью, и факелы освещали путь.

- Кто-то тут убирал, - сказалаона.

- Никто не пользовался башней в эти годы, - ответил Родрик. – Но людииногдаприходили, - он говорил быстро и немного громко, и голос заполнялтишину.– Не затем,чтобы...чтобыразбудить,конечно…Этотолькопринцыи…Людямнравилось. Есть предания, на самом деле, - добавил он. – овходев башню.Тольковосемнадцатилетнийюношавсвойденьрожденияможетподнятьсяполестнице.

Остальные должны ждать внизу. Если его провожают или кто-то беспокоит тебя, ты никогда не проснёшься. Но некоторые люди смотрели. На гобелены. И лестницу.

Аврора опустила взгляд в пол. Тысячи крошечных иголок, будто бы вколотые в ее голову, мешали сосредоточиться. Она не могла придумать ответ.

Тяжёлая деревянная дверь ждала в конце лестницы, перекрывая все звуки. Аврора смотрела на неё. Она не выходила за неё все эти годы, ведь отец решил, что остальной замок небезопасен для девушки. Это продолжалось слишком долго. Целую жизнь. Двери открывали выход, путь к свободе из её тихой жизни. Куда же они ведут теперь?

Рука Родрика скользнула к латунному молотку. На одно мгновение она повисла в воздухе, а после парень кивнул и толкнул дверь. Она отворилась лишь на дюйм, заколебалась, будто не уверенная в том, стоит ли открываться или же лучше захлопнуться.

- Ну? – в щель прорвался резкий голос. – Онаочнулась?

- Да,-сказалРодрик,иегоголосдрогнул.–Да,-онповторилувереннее.–Она очнулась.

Дверь открылась. Аврора моргнула, дрожащей рукой закрывая лицо.

Перед ними стояла женщина. У неё было продолговатое, костлявое лицо, коричневая кожа и гладкие чёрные волосы, затянутые на затылке в сложный узел. Она смотрела на Аврору, приоткрыв рот, холодные глаза скользили по ней, словно выискивая доказательства, что она нереальна.