– А ваша семья?

– Я мало чем делюсь со своей семьей. Они немного понимают в тех вопросах, о которых я говорю.

– Неужели? Какой ужас! Мне жаль вас. Но есть еще Хаб, он прекрасный слушатель.

– Понимаю, но, скорее всего, это обман. Его внимание ко всем – кажущееся.

– Как? Но он ведь создан для осуществления внимания.

– Нет, он создан для того, чтобы казаться внимательным. С живым же существом общаешься на некоем животном уровне.

– На животном уровне?

– Да.

– И вы считаете, это хорошо?

– Да. Это некое общение на уровне инстинктов.

– Так вы считаете, что Хаб не обладает таким свойством?

– Хаб просто машина.

– Но ведь и вы…

– Только в самом широком смысле. Я всегда предпочитаю говорить с человеком. Некоторые, кстати, считают, что Хаб слишком контролирует наши жизни.

– Вот как? А мне казалось, что если ты ничего не хочешь делать, то и не делаешь.

– Да, но ты продолжаешь жить на Орбите.

– То есть?

– Играть по ее правилам.

– Так вы хотели бы жить на какой-нибудь другой, маленькой скромной планете?

– Нет, я считаю их слишком тесными и неудобными.

– Но не опасными? Метеориты и тому подобное?

– У них есть системы безопасности.

– Словом, я понял, вы хотите вернуться к каким-то старым варварским временам или что-то в этом духе?

– Нет, просто есть ощущение, что общаться все-таки надо не с домами, и не с Хабом, и не с дронами, а с себе подобными.

– Но с ними очень сложно общаться. И таких, как вы, много?

– Не очень много, но есть.

– У вас партия? Собрания? Самоназвание?

– И да, и нет. Насчет названия было много идей. Были предложения называться привередами, или келейниками, или пещерниками, или молчальниками, или антагонистами бесед, или окраинниками, или планетистами, – но не думаю, что мы примем какое-нибудь из этих названий.

– Почему?

– Потому что все их предложил Хаб.

– Извините…

– Кто это был?

– Посол Хомомдана.

– Немного похож на чудовище, но… Что? Что!?

– Они очень хорошо слышат…

– А, мистер Циллер, забыл спросить! Как вещичка?

– Трелсен, если не ошибаюсь?

– Да, конечно.

– Какая вещичка?

– Ваша музыка, разумеется!

– Музыка? Ах, да. Я ведь уже написал ее столько…

– Не скромничайте! Как продвигается дело?

– Вы имеете в виду вообще или что-то конкретно?

– Я имею в виду ваше новое произведение!

– Ах да, конечно, конечно.

– Итак?

– Вы говорите, в какой стадии работа над симфонией?

– Да, конечно, как она продвигается?

– Прекрасно.

– Прекрасно?

– Да. Она продвигается прекрасно.

– Великолепно. Отлично. Жажду услышать. Воистину замечательно.

– Да пошли вы на хрен, кретин! Надеюсь, я употребил не слишком крепкое выражение?..

– О, привет, Кэйб! Ты все еще здесь? Как ты?

– В порядке. А вы?

– А я – беспрерывно осаждаем идиотами. Хорошенькая у них работенка.

– Но что поделаешь…

– Ах, Кэйб, если я когда-либо и получаю наслаждение от общения с дураками, то, уверяю, только от разговоров с тобой.

– Хм. Ладно. Надеюсь, это все-таки комплимент. Надежда вообще очень приятная эмоция.

– Твои бездонные запасы галантности потрясают меня, Кэйб. Как там наш эмиссар?

– Квилан?

– Вроде, он.

– Он настроился на долгое ожидание.

– Я слышал, вы таскались с ним на прогулку?

– Да, по берегу Вильстера.

– Ага. Километры горной тропы, и везде надо быть начеку, так?

– Он оказался весьма приятным спутником и очень вежливым существом. Может, только излишне суров.

– Суров?

– Закрыт и сдержан, очень серьезен. Что-то в нем есть такое… стальное.

– Стальное?

– Да, как в третьей части «Бурной ночи», где ветры вдруг умолкают, и звучат только ударные.

– А, в симфоническом смысле. И это сравнение с одной из моих работ говорит о его симпатии ко мне?

– Это лишь мое предположение.

– Ты совершенно бессовестный, Кэйб.

– Я?

– И тебе совершенно не стыдно исполнять их подобные просьбы?

– Чьи просьбы?

– Хаба, Департамента контактов, Цивилизации в целом, не говоря уже о моей драгоценной родине и замечательном правительстве.

– Не думаю, чтобы ваше правительство о чем-то меня просило.

– Кэйб, но ведь ты не знаешь, какой помощи они просят или требуют от этой встречи!

– Да, но…

– Извини…

– Кого я вижу! Дорогой Циллер! Посол Ишлоер! Счастлив видеть вас, дорогие друзья!

– Терсоно, ты выглядишь блестяще.

– Благодарю.

– И собрал вокруг, как всегда, дивную компанию!

– Кэйб, вы ужасный любезник, только вы досконально знаете все тонкости политеса, и потому мне всегда так важно ваше мнение!

– А Кэйб рад твоей радости. Кстати, я только что расспрашивал его о нашем челгрианском дружке.

– Ах, о бедном Квилане!

– Бедном?

– Да, вы знаете, жена…

– Нет, ничего не знаю. Что, уродлива до отвращенья?

– Нет, она умерла!

– Смерть – состояние, которое порой делает существо воистину прекрасным!

– Циллер, Циллер, как не стыдно! Бедняга потерял жену во время Кастовой войны, разве вы не знали?

– Нет.

– Мне кажется, Циллер самым тщательным образом избегает любой информации о майоре Квилане, которую я с таким терпением собираю.

– А вы не делитесь с ним этой информацией, Кэйб? Камой позор!

– Кажется, мой позор – самая модная тема сегодняшнего вечера. Но я действительно не делюсь. Хотя бы потому, что подошел за минуту до вас и еще не успел сделать этого.

– Да, так это была настоящая трагедия. Они поженились совсем недавно.

– Но они же могут надеяться на воссоединение в том абсурдном месте, которое называют рукотворными Небесами.

– Увы. Ее имплант оказался не включенным в момент гибели или был не способен… Словом, она ушла навеки.

– Какая беспечность! А что имплант самого майора?

– Какой из них вы имеете в виду?

– Так их много? Ну, значит, я говорю о тех, которыми пользуются всякие спецагенты, шпионы, убийцы. Так что насчет них?

– Все обстоит совсем тихо. Может быть, они сломаны?

– А я думаю, что они прекрасно функционируют.

– Но дело в том, что эмиссар Квилан несколько раз был сканирован самым тщательным образом еще на пути сюда. Без предварительного сканирования пассажиры на корабль не допускаются.

– Ты уверен?

– Мой дорогой Циллер, он летел сюда на военном судне Цивилизации, и не на одном. Вы даже не представляете себе, какому детальному обследованию подвергаются там пассажиры, тем более представляющие потенциальную опасность?!

– А что насчет его Хранителя душ?

– Его нельзя сканировать непосредственно, поскольку там могут содержаться крайне невежливые вещи.

– Ха-ха!

– Что «ха-ха»?

– Циллер беспокоится, что майор прибыл, дабы похитить или убить его.

– Это невозможно.

– Тем не менее.

– Циллер, дружище, неужели вы серьезно так думаете? Оставьте свои страхи. Похищение совершенно невероятно. А убийство… О, нет! У майора нет с собой никакого более серьезного оружия, чем церемониальная дага.

– А! Значит, я могу погибнуть церемониально! Это меняет дело. Давайте-ка встретимся завтра. Можно отправиться за город. Полежим под одним зонтиком. Он, случайно, не голубой? А то можно будет потрахаться… пока Хаб спит.

– Перестаньте смеяться, Кэйб, вы только его подзадориваете! Циллер, дага это просто дага. Ничего больше.

– Не граната, не бомба, не уничтожитель памяти, это просто серебро и сталь. Конечно! Можно даже попросить, чтобы он убрал ее…

– Да оставьте вы в покое эту глупую дагу!

– Ну, тогда какой-нибудь вирус, зараза.

– Хм…

– Что значит «хм»!? Восемьсот лет назад наша медицина добилась небывалых успехов и победила все болезни, – зато изобрела генетический ключ к разрушению мозга, этакий вирус, работающий настолько быстро, что весьма подходит к нашему случаю. Достаточно всего лишь пяти минут с того момента, как убийца чихнет с вами в одной комнате, и мозги жертвы, – если только они есть, – превратятся в кашу.