Я встала.

— Тебе принести чего-нибудь? Я хочу холодного чая.

— Ага, прихвати мне пива. Спасибо.

Я зашла в маленькую кухню, взяла «Будвайзер» из холодильника, это пиво папа пил, сколько я себя помню, себе я налила стакан холодного чая и вернулась в гостиную, протягивая ему бутылку.

Он взял пиво, открыл, сделал глоток, а после спросил:

— Ну, как твоя учеба, Грейси?

— На самом деле, — начала я, сделав большой глоток чая, — я бы хотела с тобой кое о чем поговорить, — нервно договорила я.

— О, да? — не спуская с меня глаз, произнес папа.

— Да, — глубоко вздохнув, сказала я. — Дело в том, что я поменяла свою юридическую специализацию, — я отвернулась, делая еще один глоток чая, а повернувшись, увидела, как папа серьезно смотрел на меня.

— Ясно, и на что же ты ее поменяла?

— Ну, — нервно рассмеялась я, — я знаю твое отношение к системе судопроизводства по уголовным делам, знаю, что у тебя много опыта в…

— Грейс, выкладывай!

Я опустила взгляд.

— Я решила, что хочу работать в прокуратуре.

Тишина. Через пару секунд я подняла глаза и посмотрела на папу. Он немного нахмурился и сжал губы. Мое сердце словно оборвалось. Всю свою жизнь я работала, чтобы не допустить этого взгляда на его лице, всю свою жизнь. Я практически забрала свои слова обратно, здесь и сейчас. Я чуть не выкрикнула, что пошутила! Но вдруг по каким-то причинам перед глазами возникло улыбающееся лицо Карсона, которое придало мне сил. Знаю, это мой собственный разум придумал его образ, но он всё равно утешил меня и подтолкнул вперед. Будь смелей, Грейс!

— Грейси, ты и понятия не имеешь, что мне довелось увидеть, и с чем придется столкнуться тебе, если ты уйдешь в криминальное право. Я только хочу защитить тебя от всего этого. К тому же у тебя не получится прилично зарабатывать, вкалывая в офисе прокурора. Корпоративное право — вполне хорошая и безопасная область права, у тебя будет хорошая зарплата, и тебе не придется приносить работу домой изо дня в день до конца жизни.

Я снова опустила глаза, сделала глубокий вдох и снова посмотрела на папу.

— Я устала всё время находиться в безопасности, — прошептала я, не отрывая от него взгляд. — Я устала совершать поступки, потому что они имеют смысл для всех вокруг кроме меня, — мой голос надломился на последнем слове, и на глазах навернулись слезы.

Я опять отвернулась не в силах удержать этот зрительный контакт и лишь через секунду неуверенно подняла глаза на него.

Мой папа вздохнул, посмотрел на меня, изучая, словно пытался что-то найти на моем лице, сама не знаю что. И, в конце концов, он прервал молчание:

— Я всегда хотел, чтобы мои девочки были счастливы. Если ты думаешь, это сделает тебя счастливой, тогда это всё, что мне нужно. Я просто никогда не хотел, чтобы ты была так же измотана и озлобленна, как и твой старик.

Из меня вырвался короткий смешок, а после я всхлипнула, смешивая смех и слезы.

— Ты не измотанный и не озлобленный.

Он вздохнул.

— Ну, в некотором смысле я такой. И я смирился с этим. И еще, Грейси, прости, что раньше не говорил, как для меня важно, чтобы ты была счастлива. Когда твоя мама ушла, ты не осталась в стороне и позаботилась об этой семье. Я видел всё и позволил этому случиться, но думаю, это было нечестно по отношению к тебе.

— Нет, пап, — быстро выпалила я, качая головой, — я сделала это по собственному желанию. Кроме того, заботясь о вас, я чувствовала, что делаю что-то хорошее для каждого, в том числе и для тебя.

— Так и есть, детка, но мне стоило больше взять на себя, чем взваливать на тебя. Это было слишком, тем более для ребенка. Ты и без того всегда была строга к себе. Грейси, позаботься о собственном счастье! Никто лучше меня не знает, что когда счастье встречается на твоем пути, ты должна схватить его и не отпускать, иначе второго раза может и не быть.

Я ещё разочек всхлипнула, а потом бросилась к нему, чуть не опрокинув это чертово кресло вместе с покрывалом в цветочек. В нашем доме такое открытое проявление чувств и привязанности не было нормой, но я просто не смогла сдержаться в тот момент. Я так любила своего отца. Словно груз весом в десять тонн рухнул с плеч. И, как оказалось, именно я водрузила его туда. Я крепко обняла его, а через минуту и он обнял меня, и так мы и сидели вместе какое-то время.

— Спасибо, пап, — продолжала я повторять ему шепотом.

— Какого черта ты делаешь с моим отцом? — услышала я визг в дверях гостиной.

Я приподнялась и засмеялась.

— Я обнимаю его, истеричка, — ответила я своей сестре, Джулии, улыбаясь и вставая.

Она улыбалась в ответ.

— Привет, сеструха! — сказала она, притягивая меня к себе и крепко сжимая.

Да, мой отец не был сторонником проявления любви, но между собой мы возмещали этот недостаток. Мы были символом надежды друг для друга, были поддержкой и опорой.

— Господи, из-за тебя я чувствую себя коротышкой, — заговорила я, рассматривая ее красивое лицо.

Джулия, как и я, была блондинкой, но ростом она пошла в папу — метр восемьдесят. Я безумно завидовала ее длинным ногам и фигуре супермодели. Она могла есть всё, что захочет, и так и делала.

— Одри, должно быть, прямо за… — едва Джулия начала говорить, я услышала, как захлопнулась входная дверь, и из прихожей донесся голос Одри.

— Прррривет! — голова очаровательной брюнетки выглянула из-за угла, и на ее лице мгновенно появилась довольная ухмылка.

Одри, как и я, унаследовала рост мамы, но каштановые волосы ей достались от папы. Она была восхитительна во всем. Когда Эндрю умер, и мама свинтила, я практически сама растила ее. Именно поэтому я чувствовала себя больше тетей для нее, нежели сестрой.

Она вбежала в комнату и бросилась ко мне, чуть не сбив меня с ног. Мы обе смеялись и прыгали от радости.

Но тут папа откашлялся и прервал нас тем самым. Одновременно все трое повернулись к нему.

— Вы не против, девочки? «Своя игра» начинается через пять минут, а из-за вашего кудахтанья я ничего не услышу.

Я среагировала первая.

— Конечно! Вот, садись! — я усадила его в кресло, покрытое ромашками, вручила бутылку пива, которую он поставил рядом с собой на столик как раз в тот момент, когда я включила нужный канал.

Взглянув на Джулию и Одри, я заметила, как они закатили глаза из-за моих попыток угодить отцу. Ну, что ни говори, а от некоторых привычек трудно избавиться. Он — мой папа. Я забочусь о нем, вот так вот. Я накрыла его шерстяным пледом и схватила свой чемоданчик. А после мы все втроем побежали наверх, толкаясь и смеясь.

Мы зашли в мою старую спальню, и, как только я открыла чемодан и начала раскладывать вещи по полкам, Одри и Джулия плюхнулись на мою кровать.

— Ну, девчонки, что нового? — поинтересовалась я.

Тишина. Я обернулась и заметила, как они переглядывались.

— Что? — сощурив глаза, спросила я.

— Джулия хочет тебе кое-что рассказать, — заявила Одри, широко улыбаясь.

Я посмотрела на Джулию, которая изрядно нервничала.

— Да? — выпалила я, вскидывая бровь.

Она начала теребить край свитера

— Ну, дело в том, что я, вроде как, встретила кое-кого.

— В смысле, парня? — спросила я удивленно.

Она кивнула и улыбнулась.

— Да, парня…

— Это еще не всё. Расскажи ей главную новость, — затараторила Одри, отчего Джулия метнула в нее предостерегающий взгляд.

Я села рядом с ними.

— Выкладывай, Джулия, — сказала я, взмахивая руками.

— Я больше не девственница, — пробубнила она. — Я потеряла девственность. Теперь я женщина! — закончила она свою мысль, нервно смеясь.

— Вишенку сорвали, — с трепетом сказала Одри.

Я смотрела то на одну, то на другую.

— И ты так нервничала, прежде чем сказать мне это? Господи! — слегка нахмурилась я.

— Ну, нет, то есть, немного, просто, — глубоко вздохнув, продолжила она, — да, я нервничала, рассказывая тебе, — и она взяла меня за руку. — Просто ты всегда была как мама для нас, и признай, Грейси, ты довольно строга в вопросах морали. А ты девственница? Мы обсуждали всё на свете, но ты никогда не говорила с нами о сексе. По крайне мере, не с глазу на глаз. Ты всегда такая целеустремленная, сконцентрированная на других вещах…