Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Эндрис обернул шарф вокруг головы, как на портрете. Подошел к зеркалу: сохранилось ли еще сходство с бывшей женщиной?

Открылась дверь, и вошла Гвинни.

— Эндри! — крикнула она.

В чем дело? Почему она произнесла его девичье имя?

— Я облил себе рукав молоком и поэтому надел твое кимоно, — заявил он. — Иди, будем пить чай!

Совсем тихо, словно на цыпочках, Гвинни подошла к нему.

— Как красиво ты выглядишь, как в Нью-Йорке.

Она погладила его щеки нежными пальчиками.

— Увы!.. Если бы у тебя сохранились твои длинные волосы! Они были бы как плащ, как золотой плащ!

— Недурной бы я имел вид! — засмеялся он. — Волосы до колен, а к ним фрак!

— Нет, не надо фрака! — простонала Гвинни. — Не надо фрака!

В зале они повстречали Тэкса Дэргема и доктора Прайндля.

— Куда вы? — спросила Гвинни.

— Шалопайничать, — ответил Тэкс. — Сначала поужинаем, затем в «Аполлон».

— Что это? Театр? — спросила она.

— Нет, что-то вроде базарного ресторанчика, — ответил Феликс, — наподобие ресторана на Пратере или в Кони-Айленд.

Гвинни обернулась к Эндрису.

— О, это весело! Пойдем вместе. Опера от нас не убежит.

— Но мы уже условились, — возразил Тэкс.

— Условились? — спросила она. — С кем?.. — Внезапное чихание прервало ее слова. Она искала в сумочке платок. — Я забыла свой платок. Поднимись наверх, Тэкс, принеси мне, пожалуйста.

Тэкс полез в карман и достал ей платочек размером в ладонь.

— Уже есть! — засмеялся он. — Если не хватит, пожалуйста… — И он вытащил еще два платочка из кармана.

Гвинни вытерла нос и с подозрением посмотрела на платки.

— С каких пор у тебя дамские платки? — спросила она. — Может быть, еще есть?

Она обыскала его, залезла к нему в карман и вытащила их один за другим.

— Что это значит? — продолжала она. — Сейчас же расскажи мне! Ты ведь знаешь, что я отвечаю за тебя!

— Вот тебе раз! — воскликнул Тэкс.

— Ты же наполовину сирота, Тэкс. — заявила она. — Ты поручен твоим покойным отцом моему отцу. Ему и твоей матери я обязана отчитываться за тебя. Это тяжелая ответственность. Не попал ли ты в когти легкомысленных женщин?

Сказала она это с величайшей серьезностью и с полнейшей убежденностью. Одновременно она красила себе губы. Тэкс стоял перед ней, как промокший пудель, широко раскрыв рот.

— Отвечай-ка! — потребовала она. — Оправдывайся, если это возможно.

— Ах, какой вздор! — бормотал тот. — Нам нужны платки для… для… одного театрального представления. Обыкновенно я покупаю их в кассе, но сегодня мы хотели… Ах, наверху их у меня более трехсот…

Гвинни напудрила себе нос. По слогам, как проповедник, она произнесла:

— У тебя триста подобных крохотных платочков? Я ничего не понимаю! Объяснитесь точнее, Тэкс Дэргем.

Эндрис с нескрываемым восторгом смотрел на свою невесту. С величайшим наслаждением он поцеловал бы ее прямо в губы при всем народе. Невероятно комичен был этот контраст между ходульными речами мудрой протухшей гувернантки, между напыщенным тоном воскресной школы в Петерсгейм-Массачусетс и маленькой светской барышней, этой восхитительной, ломкой, пестро раскрашенной фарфоровой куколкой!

— Отвечай! — настаивала она. — Твоя совесть так нечиста, что твой язык стыдится слов? Подойдите сюда, доктор Феликс Прей… Прэ… эту ужасную фамилию я никогда не выучу! Вы его товарищ, спутник его заблуждений. Сознайтесь вы: что означают эти крохотные платочки?

Она бросила последний взгляд в маленькое круглое зеркальце и сделала еще один быстрый взмах оправленной в золото заячьей лапкой.

Доктор Прайндль был не менее смущен, чем Тэкс.

— Это совсем невинная вещь, — пытался он оправдаться, — платочки — только свидетельство признания искусства одной артистки.

— А как зовут эту артистку? — допытывалась Гвинни. — И что она делает? Не пытайтесь меня обмануть, Феликс, я возьму с вас аффидавит, слышите — аффидавит!..

— Что? — пролепетал Феликс.

— Аффида-вит! — отчеканила Гвинни серьезно. — Вы не знаете, что это такое? Увы! Европейское образованье! Справьтесь потом в словаре. А теперь скажите мне всю неприглядную правду — я готова к самому худшему.

Молодой венец набрался мужества.

— Но здесь нет ничего постыдного, мисс Брискоу, — сказал он. — Ее зовут Риголетта и она гоммэз…

Гвинни перебила его:

— Кто она?..

— Гоммэз, — засмеялся Эндрис. — Ты не знаешь, что это такое? Увы! Американское воспитание! Тогда справься в словаре!

Он подумал при этом: «То же самое сказал бы в данном случае мой кузен».

— Она выступает в кабаре, — продолжал Феликс. — Она поет, танцует и при этом вытирает свой нос. Для этого ей нужны носовые платки. Их и дарит ей Тэкс в знак восхищения ее искусством. Вот и все!

— Нет, не все, — заявила Гвинни. — Вы думаете, что вам удастся провести меня. С вашей стороны благородно выступать защитником вашего друга, но это вам не поможет. Я вижу вас насквозь…

Это прозвучало эффектно, и она повторила еще раз:

— Я вижу вас насквозь, как через зер… нет, как через прозрачный кристалл. Триста носовых платков… Кто же их поставляет вам?

— Риголетта, — ответил Феликс. — Она перепродает их ему, оставляет их в кассе или приносит с собой в…

— Договаривайте! — приказал Гвинни. — Куда приносит ему платки утирательница носов?

Феликс, загнанный в тупик, выглядел совершенно подавленным:

— Он встречается с ней в «Курящей Собаке» после представления.

Тэкс бросил на него злой взгляд.

— Но не один! — воскликнул он. — Феликс там тоже бывает, со своей приятельницей Марией-Бертой.

Гвинни взглянула торжествующе:

— Вот все и вышло наружу: его приятельница. Значит, утирательница носов — твоя приятельница, Тэкс?

Она глубоко вздохнула и проговорила, преисполненная сознанием своей высокой миссии:

— Заблудшие души, я вырву вас из пасти этих кровожадных созданий! Мы идем в кабаре!

— Непременно, — поддержал ее Эндрис. — Ты должна вернуть на путь истины этих несчастных. Такова обязанность христианина, Гвинни!

Она покосилась на него недоверчиво, сомневаясь, говорит ли он это серьезно.

Он отвернулся в сторону, чтобы скрыть свой смех. При этом почувствовал: не он сказал эту фразу, не он так думает. Это сделал тот, кто бродит где-то по свету. Его кузен…

— Мы не можем идти в кабаре, оно закрыто, — заявил Тэкс.

Феликс подтвердил:

— Да, на четыре дня, оно перестраивается.

— Тогда пойдем в «Аполлон», — сказала Гвинни. — Наверно, вы там назначили свидание дамам, не правда ли, распутники?

Они переглянулись. Каждый еще надеялся, что, может быть, другой найдет выход. Но Гвинни отрезала всякий путь к возражениям:

— Итак, Тэкс, посмотри, подан ли наш автомобиль? Остальное я беру на себя. Я уж доберусь до дна этой таинственной истории с носовыми платками.

— До глубочайшего дна! — отозвался Эндрис.

Молодые люди заказали в «Грифоне» стол. Едва они успели занять места, как появились их приятельницы. Прежде чем подойти, они на секунду остановились. Мужчины встали, Гвинни вынула из сумки свой лорнет и стала внимательно рассматривать обеих грешниц.

— Смотри, какая она забавная! — воскликнула Риголетта.

Нежная Мария-Берта прибавила:

— Но милая, право, очень милая!

Разговор вначале плохо клеился. Тэкс и Феликс молча хлебали свой суп. Гвинни не спускала глаз с парижанок, сидевших напротив нее. Говорил только Эндрис. Обе девушки, отвечая ему, не лезли за словом в карман. Внезапно Гвинни вытащила крохотный платочек и кинула его Риголетте через стол. Та заметила ее движение, поймала платок и помахала им в воздухе. Она сразу все поняла. Вскочила, поиграла с платком, как на сцене, выбросив из себя уйму быстрых слов. Гвинни едва уловила половину, но достаточно, чтобы понять, что та говорит о ней, осыпает ее веселыми комплиментами. Затем Риголетта сложила платок, подбросила его в воздух, словила зубами, взяла тонкими пальцами и спела свой припев о «маленьком носике Риголетты», смешном, но очень милом.

108
{"b":"546454","o":1}