Некоторые видят в письме Гермогена желание почтить боевых соратников — друзей, возможно, родичей, погибших за 40 лет до того. Усматривают в нем косвенное подтверждение гипотезе, согласно которой молодой боец или священнослужитель Ермолай пришел к стенам казанским под стягами царского воинства.
Но прямых доказательств тому нет, а гадание следует оставить гадалкам.
Более веское предположение связано с событиями начала 1590-х, вздыбившими Казанскую землю новым мятежным буйством. По словам одного иноземца, «возмутилось (muyteneerderi) множество черемисов на Волге, и стали они разорять окрестные местности, и то была развращенная шайка, подстрекаемая несколькими негодяями, бывшими ее атаманами; против них выслали большой отряд из немцев, поляков и русских, состоявших на службе у великого князя, но они никого не нашли, ибо мятежники сами разошлись и рассеялись»{64}. Русские документы показывают отправку войск и назначение на исходе 1592-го родовитого князя И.М. Воротынского казанским воеводой{65}. Иван Михайлович по знатности своей мог возглавлять большую армию. Прежде его уже отряжали действовать вооруженной силой «по казанским делам». Кроме того, он приходился сыном грозного для местных жителей Михаила Воротынского, героя казанского взятия 1552 года. Очевидно, назначение сделали «с намеком».
По всей видимости, пока воеводы оружием железным действовали против новых бунтарей, Гермоген вел бой словесным мечом. Он желал поднять авторитет Церкви, стремился показать: у православия на Казанской земле выросли глубокие корни, их уже не вырвать.
12 февраля 1591 года Гермоген созвал татарских и черемисских «новокрещенов» в соборную церковь, поучал их там на протяжении нескольких дней, объяснял главные смыслы Священного Писания, а еще того более — бытовые правила жизни христиан.
Зная казанскую паству, видя беспорядки вооруженные, он также осознавал уровень беспорядка духовного. Те из местных жителей, кто крестился, оставались в мусульманской среде, а потому легко отпадали от святого креста. Но чаще просто относились к своему новому положению пренебрежительно. Жили полухристианами-полумусульманами, не держали постов, избегали посещать храм, исповедоваться и причащаться, презирали венчальный обряд, соединяющий супругов. Словом, переменили веру лишь по названию. Гермоген поступил с ними честно: прежде вразумлял словом, обращаясь к разуму и душе.
Ну а тех, кто поставил митрополичьи поучения ни во что, ожидали другие меры воздействия.
Летом 1593 года казанские воеводы князья И.М. Воротынский и Аф. И. Вяземский получили из Москвы грамоту, посланную 18 июля от имени царя. Она представляла собой ответ на послание митрополита Казанского и содержала инструкцию для проведения своего рода «религиозной реформы».
Грамота начинается словами: «Писал к нам богомолец наш Ермоген, митрополит Казанский и Астороханский, что в нашей вотчине в Казани и в Казанском и в Свияжском уездах живут новокрещены с татары и с чувашею, и черемисою, и с вотяки вместе, и едят и пьют с ними с одного, и к церквам Божиим не приходят, и крестов на себе не носят, и в домех своих Божиих образов и крестов не держат, и попов в домы свои не призывают, отцов духовных не имеют; и к роженицам попов не зовут, только не сам попов, сведав роженицу, приехав, даст молитву; и детей своих не крестят, только поп не обличит их; и умерших к церкви хоронить не носят, кладутся по старым своим татарским кладбищам; а женихи к невестам по татарскому своему обычаю приходят, а венчався в церкви, и снова венчаются в своих домех попы татарскими; а во все посты, и в середы и в пятницы, скором едят; и полон у себя держат немецкой, мужиков, и женок, и девок некрещеных, и с женками и с девками некрещеными живут мимо своих жен, и родив женка… робенка, живет с ними в одной избе и пьет и ест из одного судна, а молитвы роженице и робенку нелзе дать для того, что добывают не у крещеных, и те новокрещенские добытки у полонянок некрещены умирают; да и многие-де скверные татарские обычаи новокрещены держат бесстыдно, а крестьянской веры не держатся и не навыкают. И он, богомолец наш, Ермоген митрополит, в прошлом [70] 99 году февраля в 12 день, со всего Казанского уезду призывал новокрещенов в соборную церковь Пречистая Богородицы и поучал их от божественного писания и наказывал, и не по один день, как подобает крестьяном жити. И новокрещены ученья не принимают и от татарских обычаев не отстают, а живут в великом бесстрашье и конечно от крестьянской веры отстали, и о том добре скорбят, что от своей веры отстали. А в православной не утвердились, что живут в неверными с одного, и Божьих церквей неблизко, и со крестьяны не вместе, и видя в новокрещенах неверие, татаровя иные не токмо не крестятся в православную веру, а поругаются крестьянской вере»{66}.
Гермоген также сообщал, что недавно местные мусульмане опять начали ставить мечети близко к посаду — на расстоянии выстрела из лука от Татарской слободы. По сути, оспаривался давний запрет. Митрополит просил «указ учинить» по поводу всех этих отступлений.
Очевидно, не просто так запрос в Москву отправился вскоре после больших черемисских волнений. Порядок на землях бывшего Казанского ханства вновь расшатался. Если черемисы то и дело выступали против русских с оружием в руках, то для татар, скорее, характерной была оппозиция по делам веры — более тихая, но упорная и весьма деятельная.
Москва устами государя Федора Ивановича повелевала: переписать в Казани «на посаде и по слободам» и в Казанском уезде «новокрещенов по имяном, с женами, и с детьми, и с людьми, служилых и черных людей» и в «Казанский во весь уезд и в пригорода» послать детей боярских и подьячих, чтобы те, переписав новокрещенов с родней и слугами, велели им прибыть в Казань. «А как съедутся, и вы б, собрав их, молвили им: “крещены они во имя Отца и Сына и Святого Духа, по их воле и челобитью, и обещанье их всех было, что было им житии в православной крестьянской вере крепко, а к своей прежней мусульманской вере не обращатися”». Теперь им надлежит переселиться в Казань, в одно место. Специально для них предписывается устроить особую слободу «меж русских людей», особый храм, где станут служить поп и дьякон, будут своя «проскурница», свой пономарь, «устроенные ругой». В этой слободе пускай ставят себе дворы. У кого из новокрещенов пашни расположены далеко от Казани, тем земли их надо будет поменять с тамошними татарами — с помощью русского начальства в Казани. Тех, кто не станет ставить двор, — отправлять на поруки, «а иных в тюрму» сажать, но так или иначе дворы должны быть поставлены. Заведование новой слободой следует передать какому-либо сыну боярскому, ветерану, который со службы уже «поотбыл». Ему надлежит присматривать за тем, чтобы жители слободы «крестьянскую веру держали крепко».
Гермоген выражал беспокойство печальным положением русских, попавших в тяжелую зависимость от инородческого элемента. Он писал в столицу о том, что у татар, черемисы и чувашей живут русские пленники, а попривыкнув, там и женятся. Кроме того, русские «сверстные и недоросли» живут у «немцев» по слободам, «добровольно и в деньгах» (то есть как вольнонаемные работники и несостоятельные должники, отрабатывающие долг). «Литва» и «немцы» составляли дополнительный военный контингент, прибывавший в Казань волнами. Видимо, очередная волна докатилась в начале 1590-х, когда потребовалось «замирять» очередные черемисские волнения. Европейских наемников (порой бывших пленников) нередко использовали на востоке державы. Московское правительство предпочитало бросать их в бой против нехристианских народов, а не против соплеменников и единоверцев. Это, так сказать, вопрос лояльности. Но они приносили на новые места католицизм, протестантизм, притом жили весьма обеспеченно, могли нанимать слуг и работников. А значит, возникал мощный поток иноконфессионального влияния. В отдельных районах он мог представлять не меньшую угрозу, чем магометанство. Ведь итог подобного влияния один: русские отпадают в чужую веру — в ислам ли, в католицизм или в протестантизм. Завязался узел духовного противостояния. Не напрасно Гермоген обзавелся сборником, содержавшим чины «принятия в Церковь латинян, магометан»{67}. Святитель не только крестил татар, литовцев, латышей, приходивших к чаше православия; он прежде всего возвращал к восточному христианству русских, на время убредавших от него.
