Всего у Юрия было одиннадцать сыновей. Старшие, и в их числе Андрей, появились на свет в первом браке; их матерью была половецкая княжна, дочь половецкого хана Аепы Осенева («Аепина дщерь, Осенева внука», как называет её летописец). Помимо Ростислава, Ивана и Андрея она принесла мужу ещё четверых сыновей – Бориса, Глеба, Ярослава и Святослава. Последний родился больным и в течение всей своей жизни оставался недееспособным; «от рожества и до свершенья мужьства бысть ему болесть зла, – сообщает о нём суздальский летописец, – …не да бо ему Бог княжити на земли». Не позднее 1136/37 года – надо полагать, после смерти половчанки – Юрий женился во второй раз, но на ком именно, в точности неизвестно. Обычно считают, что второй женой князя стала византийская принцесса, принадлежавшая к правящему в Империи роду Комнинов. И хотя мнение это зиждется не на показаниях источников, а на чисто логических допущениях, оно представляется более или менее вероятным. Наверное, не случайно после смерти мужа, изгнанная пасынком из Суздальской земли вместе со своими родными сыновьями, Андреева мачеха найдёт убежище не где-нибудь, а в Византии, и её сыновья будут обласканы императором Мануилом. От второго брака у Юрия родились четверо сыновей: Мстислав, Василий (Василько), Михаил (Михалко) и Всеволод; последний появился на свет 19 октября 1154 года, за два с половиной года до смерти отца. Имелись у Юрия и дочери. Из летописей известно по меньшей мере о трёх, но их могло быть и больше, ибо сведения о представительницах женской половины княжеского семейства в летописи попадали нечасто[4]. Влияние матери-половчанки сказывалось на старших княжичах, в том числе и на Андрее. Впоследствии он без труда будет находить с половцами общий язык, воевать бок о бок с ними и принимать над ними команду. Но вот во внешнем облике князя это влияние проявилось совсем не так сильно, как можно подумать, глядя на его скульптурный портрет, выполненный выдающимся советским антропологом Михаилом Михайловичем Герасимовым в 40-е годы прошлого века. Как показали исследования останков князя, проведённые уже в наше время, бросающиеся в глаза «монголоидные» черты внешности Андрея Боголюбского – прежде всего разрез глаз, широкие выступающие скулы – были преувеличены Герасимовым – вероятно, под влиянием всё того же летописного известия о половецком происхождении его матери. Ныне облик Андрея однозначно определяется как принадлежащий к «среднеевропейскому типу»[5]. Брак Юрия Долгорукого с «Аепиной дщерью» носил политический характер. Его заключил отец Юрия князь Владимир Всеволодович Мономах в январе 1108 года в ознаменование и для подтверждения мира с половцами. Судя по косвенным свидетельствам источников, ко времени женитьбы Юрий едва достиг совершеннолетия, то есть, по меркам древней Руси, возраста двенадцати-тринадцати лет. Полностью к семейной жизни он ещё не был готов. Это обстоятельство необходимо учитывать при определении примерного времени появления на свет его сыновей, в том числе и Андрея. В исторической литературе датой рождения Андрея Боголюбского обычно называют 1110, 1111 или 1112 годы[6]. (В 2011 году во Владимире и Москве было торжественно отпраздновано 900-летие князя.) Но все эти даты имеют под собой весьма непрочные основания. Они опираются на разыскания русского историка XVIII века Василия Никитича Татищева, который в своей знаменитой «Истории Российской», рассказывая об убийстве князя, указал, что Андрей «жил 63 года», или, в примечаниях к основному тексту: «63 или 65 лет»[7]. Татищев ссылался на будто бы сохранившиеся древние летописцы, в частности, на некую летопись суздальского епископа Симона, жившего в XIII веке. Кончину Боголюбского он датировал 1175 годом. Вычитание из этой даты названных им цифр даёт 1110 или 1112 год рождения князя; если же учесть, что Андрей погиб годом раньше, – то 1109-й или 1111-й. Последняя дата и стала «официальной». Однако никакой «летописи епископа Симона», на которую ссылался Татищев, по всей вероятности, никогда не существовало, и скорее всего мы имеем дело с собственными подсчётами историка XVIII века, который исходил из известной ему летописной даты брака отца Андрея, князя Юрия Долгорукого, с половецкой княжной, а также из предполагаемой им, но неверной даты рождения самого Юрия – 1090 год (она также была высчитана на основе всё того же летописного известия о браке). В действительности же Юрий родился лет на шесть позже[8] и, следовательно, произвести на свет сына (причём второго или третьего по счёту) к 1111 году никак не мог. Исследования костных останков князя Андрея Боголюбского также показывают, что умер он более молодым, чем казалось Татищеву. О явном несоответствии между его «паспортным» (то есть основанным на показаниях В. Н. Татищева) и «костным» возрастом писало большинство экспертов. Согласно последним и наиболее достоверным оценкам специалистов, князь умер в возрасте 45–55 лет, ближе к пятидесяти годам[9]. Получается, что родился он в 20-е годы XII века, ближе к середине десятилетия. Но и не позднее этого времени: наличие у князя более или менее взрослых детей к 1159/60 году (зимой указанного года его дочь была выдана замуж, а сын – может быть, и номинально – поставлен во главе войска, о чём речь впереди) не позволяет сдвинуть дату его собственного рождения во вторую половину 1120-х годов.
Это время суздальского княжения его отца Юрия Долгорукого. В те годы – и при отце, Владимире Мономахе, и при брате, Мстиславе, – Юрий редко покидал доставшийся ему «залесский» удел и почти не участвовал в общерусских делах. Удивительно, но за семь лет киевского княжения его брата Мстислава Великого (1125–1132) его имя вообще ни разу не упоминается в летописи! При этом Юрий ни на минуту не забывал о своих правах на отцовское и дедовское наследство: прежде всего на отчий Переяславль на Трубеже, родовое «гнездо» Мономашичей (ныне город Переяслав-Хмельницкий на Украине), а в перспективе – и на стольный Киев. Вскоре после смерти Мстислава, летом 1132 года, когда на киевский стол воссел следующий по старшинству его брат Ярополк, Юрий на короткое время занял Переяславль, но прокняжил в городе всего восемь дней и вынужден был покинуть его. Позднее, в 1134 году, по договору, заключённому с Ярополком, он вновь получил Переяславль, согласившись обменять его на Суздаль и Ростов «и прочую волость свою, но не всю». Но и второе княжение Юрия в Переяславле оказалось недолгим, поскольку не устроило слишком многих. Уже следующей зимой, в соответствии с договором, заключённым князьями Мономашичами с черниговскими Ольговичами – их троюродными братьями, Юрий передал Переяславль своему младшему единоутробному брату Андрею, прозванному Добрым, и вернулся в Суздальскую землю. Однако вся борьба и за Переяславль, и за Киев была ещё впереди. Один из наиболее беспокойных и воинственных князей своего времени, Юрий отнюдь не считал себя удовлетворённым и жаждал реванша. Обилие сыновей служило для него своего рода запасом династической прочности. Сыновья должны были стать и наиболее надёжными его помощниками как в Суздальской земле, так и в борьбе за власть над Южной Русью. Между прочим, само наречение сыновей свидетельствовало об определённых амбициях суздальского князя. «В сложной и многоступенчатой системе наследования [княжеских] столов, сложившейся на русской почве, имя нередко определяло те династические перспективы, на которые новорожденный мог рассчитывать по замыслу своих ближайших родственников», – пишут современные исследователи княжеской антропонимики древней Руси[10]. Так, имя Ростислав, которое Юрий дал своему первенцу, прямо отсылало к имени его дяди, младшего брата Владимира Мономаха Ростислава Всеволодовича, княжившего в Южном Переяславле (он погиб в 1093 году в битве с половцами на реке Стугне). Будущий же Боголюбский, скорее всего, получил имя в честь прадеда, великого князя Киевского, а прежде князя Переяславского (и притом первого в ряду переяславских князей!) Всеволода Ярославича, звавшегося Андреем в крещении. К XII веку это имя стало восприниматься уже не просто как крестильное, но и как княжеское, родовое. Как известно, русские князья в течение долгого времени получали, как правило, по два имени – помимо княжеского ещё и христианское, данное при крещении. Но для Андрея Боголюбского это имя было единственным[11]. Он не первым в роду Мономашичей получил его. Под именем Андрей (и также одновременно и крестильным, и княжеским) известен его дядя, упомянутый выше князь Андрей Владимирович Добрый. Это имя пополнило собой не слишком длинный к XII веку список христианских имён тех из князей Рюриковичей, кто был особенно почитаем в княжеском семействе и чьи христианские имена стали восприниматься как княжеские, – помимо Всеволода (Андрея), это Креститель Руси Владимир Святой (в крещении Василий), святые Борис и Глеб (Роман и Давыд) и Ярослав Мудрый (Георгий, или Гюрги, Юрий, как произносилось это имя на Руси). Соответственно, имена Василий (Василько), Роман, Давыд, Юрий (Гюрги), Андрей и добавившиеся к ним Иван и Михаил (Михалко) расширили ограниченный круг собственно княжеских имён. вернутьсяПодробнее о составе семьи князя Юрия Владимировича Долгорукого, равно как и о хронологии его жизни, войнах за Киев и т. п. см.: Карпов А. Ю. Юрий Долгорукий. М., 2006 (серия «ЖЗЛ»). вернутьсяЗа последнее десятилетие были проведены два новых исследования останков князя: в июле 2007 г. – заведующим отделом судебно-медицинской идентификации личности Российского центра судебно-медицинской экспертизы Виктором Николаевичем Звягиным (см.: Звягин В. Н. Великий князь Андрей Боголюбский: медико-криминалистическое исследование останков // http://kanonkom.ru/dokumenty-publicatcii/rozhdestvenskie-chteniya/rozhdestvenskie-chteniya-2013/121-professor-v-n-zvyagin-velikij-knyaz-andrej-bogolyubskij-mediko-kriminalisticheskoe-issledovanie-ostankov; а также популярное изложение его выводов во владимирской областной газете «Молва»: «Подлинный портрет князя» (21 и 23 февраля 2008 г.), «Скульптурно-генетический репортаж» (25 марта 2008 г.), «Не скифы мы, не азиаты мы… Как же выглядел князь Андрей Боголюбский на самом деле» (4 октября 2008 г.; также на сайте: http://www.molva33.ru/news); ср., впрочем, возражения сотрудников лаборатории антропологической реконструкции Института этнологии и антропологии Российской академии наук: там же. 24 июня 2008 г. и 21 октября 2008 г.) и в июне 2009 г. – совместно группой антропологов Института этнологии и антропологии РАН и кафедры антропологии биологического факультета МГУ во главе с зав. отделом физической антропологии Института этнологии и антропологии РАН Сергеем Владимировичем Васильевым, а также Сергеем Алексеевичем Никитиным, главным специалистом в области антропологической реконструкции Бюро судебно-медицинской экспертизы Департамента здравоохранения г. Москвы (Васильев С. В., Герасимова М. М., Боруцкая С. Б., Халдеева Н. И. Антропологическое исследование костных останков великого князя Андрея Боголюбского: спустя 70 лет // Вестник Московского университета. Серия XXIII. Антропология. 2012. № 4. С. 54–69; и устная консультация С. А. Никитина в январе 2012 г.). В данном вопросе – о внешнем облике князя и отсутствии у него «монголоидных» черт – мнения исследователей (расходящиеся по целому ряду других пунктов) совпадают. вернутьсяСм., напр.: Доброхотов В. И. Памятники древности во Владимире Кляземском. М., 1849. С. 30 (надпись на клейме серебряной гробницы князя, устроенной в Успенском соборе в 1820 г.); Словарь исторический о святых, прославленных в Российской церкви, и о некоторых подвижниках благочестия, местно чтимых. М., 1990 (репринт изд. 1862 г.). С. 17; Георгиевский В. Т. Святой благоверный великий князь Андрей Боголюбский. С. 16, 115 (со ссылкой на «Описание о российских святых» М. В. Толстого); Русский биографический словарь. Т. 2: Алексинский – Бестужев-Рюмин. М., 1916. С. 134 (статья К. Н. Бестужева-Рюмина); Воронин Н. Н. Андрей Боголюбский. М., 2007. С. 62; Филипповский Г. Ю. Андрей Юрьевич Боголюбский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 1: XI – первая половина XIV в. Л., 1987. С. 37; Поппэ А. Митрополиты и князья Киевской Руси // Подскальски Г. Христианство и богословская литература в Киевской Руси (988—1237 гг.). СПб., 1996. С. 476; Данилевский И. Н. Русские земли глазами современников и потомков (XII–XIV вв.): Курс лекций. М., 2001. С. 67; и мн. др. вернутьсяТатищев В. Н. История Российская // Собрание сочинений: В 8 т. (далее: Татищев). Т. 2. М., 1995. С. 105, 249, прим. 513. Заметим, что указание на возраст Андрея Боголюбского отсутствует в первой редакции «Истории» Татищева и имеется только во второй, более поздней, причём, что важно, не во всех списках, т. е. было вставлено Татищевым позднее написания основного текста. вернутьсяИзвестно, что Юрий, шестой сын Владимира Мономаха, был значительно младше его пятого сына Вячеслава. «Яз тебе старей есмь не малом, но многом, – говорил сам Вячеслав Юрию в 1151 г., – аз уже бородат, а ты ся еси родил» (т. е. «я уже бородат был, когда ты родился») (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 430). И если Вячеслав родился не ранее 1081 г. (ср.: Кучкин В. А. Чудо св. Пантелеймона и семейные дела Владимира Мономаха // Россия в средние века и новое время. Сб. статей к 70-летию В. В. Милова. М., 1999. С. 61–63), то Юрий не мог появиться на свет ранее 1095/96 г. Но и вряд ли позднее 1096 г., поскольку в 1108 г., напомню, он женился, т. е., по меркам древней Руси, считался совершеннолетним. вернутьсяПо словам Д. Г. Рохлина, «физиологический (костный) возраст» князя «соответствовал 50—55-летнему» (Рохлин Д. Г., Майкова-Строганова В. С. Рентгено-антропологическое исследование скелета Андрея Боголюбского // Проблемы истории докапиталистических обществ. М.; Л., 1935. № 9—10. С. 158; Рохлин Д. Г. Болезни древних людей (Кости людей различных эпох – нормальные и патологически измененные). М.; Л., 1965. С. 265); В. В. Гинзбург оценивал возраст в 45–50 лет (Гинзбург В. В., Герасимов М. М. Андрей Боголюбский // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры. Т. 11. М.; Л., 1945. С. 88); М. А. Фурман – «не свыше 50 лет» (Фурман М. Андрей Боголюбский: Прикосновение к тайне (Из записок судебно-медицинского эксперта) // Российская юстиция. 1996. № 3. С. 61; осмотр костяка в мае 1982 г.); сотрудники Отдела физической антропологии Института этнологии и антропологии РАН – 45–55 лет (Васильев С. В. и др. Антропологическое исследование… С. 57–58, 66; по отдельным признакам: 45–55, 45–50 или около пятидесяти); С. А. Никитин – ближе к пятидесяти (устная консультация); и только В. Н. Звягин (возможно, с излишним доверием к Татищеву) называл возраст князя: «60…67 лет» (Великий князь Андрей Боголюбский…; здесь же биологический возраст назван: «58…65 лет»; по отдельным признакам: 50–66,6; 45–50; 60,5—65,5 лет). вернутьсяЛитвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Выбор имени у русских князей в X–XVI вв. Династическая история сквозь призму антропонимики. М., 2006. С. 13. вернутьсяОб имени «Китай», якобы полученном Андреем Боголюбским при рождении, см. отдельное примечание*. *В исторической, равно как и в церковной литературе нередко утверждается, что князь Андрей Юрьевич, помимо крестильного, носил ещё одно имя – Китай, которое обычно объясняют половецким происхождением его матери (см., напр.: Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 2–3. М.: Наука, 1991. Т. 3. С. 522, прим. 26; Минея. Июль. Ч. 1. М.: Изд. совет Русской Православной церкви, 2002. С. 280; Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Выбор имени у русских князей… С. 12, прим., 473–474, прим.; и мн. др.). Однако это имя появляется впервые в источнике не просто позднем, но безусловно сфальсифицированном – поддельной грамоте князя Андрея Юрьевича Боголюбского Киевскому Печерскому монастырю: «Се аз, великий князь Китай, нареченный в святом крещении Андрей Юрьевич, внук Володимиров Мономахов, правнук же Изяславов (так! – А. К.)…», или, в другом списке: «Се аз, великий князь Андрей, по мирску Китай Юрьевич…» (см.: Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской лавры с присовокуплением разных грамот и выписок… Киев, 1826. Прибавление 1. С. 1; Затилюк Я. Грамота Андрiя Боголюбського Киево-Печерському монастирю // Ruthenica. Вип. 7. Киев, 2008. С. 231; о других списках грамоты: Русакова Ю. М. Источниковедческий аспект исследования «Грамоты» князя Андрея Боголюбского: Обзор списков сфальсифицированного документа // Мир в новое время. Сб. материалов Восьмой конференции студентов, аспирантов и молодых учёных по проблемам мировой истории XVI–XXI вв. СПб., 2006. С. 165–170). То, что грамота была сфальсифицирована (предположительно, в XVI в.), сомнений не вызывает; в общих чертах ясны и мотивы фальсификации (см. хотя бы: Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Кн. 2. М., 1995. С. 302–303). Но каким образом в неё попало имя Китай? Как полагает С. М. Каштанов, это могло произойти в результате визита печерских старцев в 1583 и 1585 гг. в Москву, «где они услышали название “Китай-город” и своеобразно использовали его при составлении грамоты» (Каштанов С. М. Об авторстве подложной грамоты Андрея Боголюбского Киево-Печерскому монастырю // Восточная Европа в древности и средневековье. XXI Чтения памяти В. Т. Пашуто. Материалы конференции. М., 2009. С. 127). Думаю, что скорее стоило бы обратить внимание на название Китаевской пустыни (Китаевского монастыря) близ Киева, которое могло дать импульс появлению легенды. (Не случайно в Киеве распространено мнение, что именно в районе этой пустыни якобы находился дворец Андрея Боголюбского.) Но в любом случае «мирское» имя «Китай Юрьевич» надо признать такой же несообразностью документа, как и имена «прадеда» Андрея князя Изяслава Ярославича (вместо Всеволода) и константинопольского патриарха «Кир Сильвестра», будто бы благословившего княжеское пожалование (такого патриарха во времена Боголюбского не существовало), или сам факт киевского княжения Андрея и его присутствие в Киеве во время смерти отца. Между тем имя Китай применительно к Андрею Боголюбскому попало из текста грамоты в другие позднейшие сочинения – в частности, в Киевский Синопсис XVII в. (Киевский синопсис, или Краткое собрание от различных летописцев. Киев, 1836. С. 114) и один из вариантов «Повести о начале Москвы» (в списке третьей четверти XVIII в.), где по имени «Андрея Боголюбиваго… его же прежде бысть имя Китай дано», получает название построенный Юрием Долгоруким «град мал древян», т. е. в данном случае Китай-город в Москве (Повести о начале Москвы / Исслед. и подг. текстов М. А. Салминой. М.; Л., 1964. С. 197–198), а также в надпись на серебряной гробнице князя во владимирском Успенском соборе (Доброхотов В. И. Памятники древности во Владимире Кляземском. С. 30). |