Вряд ли хоть кто-то в этом зале слышал, с какой болью сейчас кричал маленький мальчик, обессилено падающий на пол и громко роняющий соленые слезы. Он сомневался, что хоть кто-то видел, с какой неистовой силой этот ребенок дергал ногами, барабаня ладонями по холодному дереву, и выкрикивал, как ему жаль. Как он просил прощения у самых дорогих ему людей, навсегда ушедших из этого мира и из его жизни. Как клялся в том, что больше никогда не посмеет перечить воле своего отца и ни за что не заставит маму огорчаться, если только они вернуться обратно. Если только дадут ему ещё один шанс.

Дилан с усилием сжал свои пальцы в кулаки, а затем перевел взгляд на три массивных креста, висевших на дальней стене церкви. Он никогда не верил в Бога. Никогда не говорил с Ним и никогда и ничего у Него не просил. Но сегодня, находясь здесь, и сполна нахлебавшись из Чаши Скорби, он просто понял, почему люди делали это. Почему молились, верили и надеялись.

Так они облегчали свою боль.

Но ему казалось, что его боль уже никто и никогда не сможет заглушить.

Дилан направился вперед по проходу, минуя деревянные скамьи, которые уже успели полностью опустеть и не сводил глаз со стены. Эти священные символы не представляли собой ничего необычного, но он мог бы поклясться, что чувствовал, как какая-то невидимая сила тянет его подойти к ним ближе, открыться им, довериться. Позволить своим эмоциям вырваться наружу.

- Отпусти меня, - срывающийся голос заставил его мгновенно придти в себя, и он повернул свою голову в ту сторону, откуда он доносился. – Я прошу тебя, Макс, дай мне спросить! Я хочу знать…

Дилан в одно мгновение подлетел к сестре, и одним рывком развернул её к себе. Макс передал её хрупкое тельце в его руки тут же, и ему даже не потребовалось ничего говорить.

- Сара…

- Почему Он сделал это? – Она плакала, все так же упорно пытаясь вырваться из рук Дилана. – Почему забрал их?

- Детка…

- Это все наша вина, - её голос срывался, пока она «убивала» его своими проникновенными карими глазами, наполненными болью и отчаянием. – Он наказывает нас, да? Он забрал их, потому что мы все и всегда делали не так… я делала не так…

- Не смей говорить так, - он сильнее сжал её плечи, при этом смотря на её строгим, но в то же время до невозможности мягким взглядом. – Ты не виновата в том, что случилось.

- Но я была в той машине, - обессилено шептала она, словно не в состоянии была повысить голос хотя бы на тон, - я должна была погибнуть вместе с ними…

- Но ты не погибла.

- Потому что она вытолкнула меня из машины, – из её глаз брызнули слезы, и она начала задыхаться, пытаясь договорить, - она… спасла мне… жизнь… а сама…

- Это был её выбор.

- Я не… понимаю, Дилан…не… понимаю… – она окончательно разрыдалась, обессилено зарываясь лицом в его рубашку, и отчаянно цепляясь пальцами за кусочки ткани.

- Знаю, - тихо ответил он, - я тоже, - Дилан осторожно перевел свой взгляд Макса, тихо стоявшего напротив них, и не без опаски заглянул другу в глаза. Любой другой человек мог бы осудить его за излишнее хладнокровие и отстраненность, сказать, что он не способен на сострадание и сочувствие, не способен на любовь и уважение, но увидел лишь понимание и поддержу и никакой жалости.

Макс прекрасно знал, что на самом деле скрывалось за маской отчужденности, которую надел на себя его друг. Знал, как сильно ему хотелось рыдать навзрыд и орать во все горло. Как сильно хотелось обвинить во всем Бога, пусть даже он и не верил в его существование. Выйти на улицу и проголосить, как несправедлив этот чертов мир, и как погана эта дурацкая жизнь.

Но понимал, что Дилан никогда так не поступит. Он всегда будет сдерживаться.

Ради Сары.

Ради единственного дорогого, что у него осталось.

Дилан стоял возле кроватки Уолтера и наблюдал за тем, как малыш сладко посапывал, лежа на боку. Он был таким маленьким, невинным и светлым для такого огромного мира, полного жестокости, зла и разврата, и порой Дилан просто не понимал, как родители уберегали свое дитя от опасностей, которые ожидали каждого человечка, переступившего порог родного дома. Невольно он вспомнил о Максе и Дженнифер, и его сердце болезненно сжалось, когда он представил, как такие же беззащитные крохи, как и его племянник, долгие годы жили в доме, в воздухе которого витали боль, жестокость и насилие. Он боялся даже думать о том, что когда-нибудь этот малыш узнает о том, каков этот мир на самом деле. И отдал бы очень многое за то, чтобы и самому до конца своих дней оставаться в неведении.

Дилан осторожно провел своей большой ладонью по крохотному тельцу, поправляя сползшее вниз одеяло, и только сейчас заметил, как малыш прижимался к небольшой мягкой игрушке, обнимая её махонькими ручонками.

Он попытался рассмотреть «прелестное создание», которое так крепко сжимал Уолтер, но даже спустя пару минут мучений, так и не смог разобрать, кем или даже чем было это непонятное существо. Почему его племянник спит с игрушкой, напоминавшей ему девчачий мультик про единорогов и принцесс? Дилан нахмурился как раз в тот самый момент, когда услышал за своей спиной знакомые шаги, и обернулся, намереваясь получить ответ на свой важный вопрос.

- Кто подарил ему этого злобного розового чудика? – возмутился он, когда Сара вошла в детскую.

- Это хрюшка, - поправила его девушка, - и она милая.

Его глаза непритворно расширились.

- Милая? Да это же просто монстр какой-то, - Дилан ткнул в игрушку пальцем, - посмотри сама, страшнее него только кукла Чаки.

Его сестра подошла ближе и заглянула внутрь небольшой кроватки. На её лице появилось задумчивое выражение, а затем она кивнула.

- Да, ты прав, ужасное чудище.

- Насмехаешься? – Дилан сузил глаза.

Сара улыбнулась брату.

- Да ладно тебе, вряд ли тетя нашего Уолли могла подарить ему свинку, являющуюся воплощением маньяка-убийцы.

- Я так и знал, что это идея Дженнифер, – начал тихо причитать Дилан, - только она могла купить мальчику этого розового монстра.

- Что ты имеешь против розовых поросят?

- Ничего, если с ними спят девчонки, - объяснил он.

- Серьезно? – брови Сары взлетели вверх. – А парни такие все крутые что ли?

- Именно, - согласно кивнул он. – Я не позволю, чтобы над моим племянником смеялись. Все должны воспринимать его как сильного и храброго мужчину.