Я ненавидел Фей так сильно в те моменты. И я никогда бы не узнал, Джессика никогда не рассказывала. Она ни разу не произнесла и слова о том, что происходит с Фей. Она забрала все с собой в могилу. И это сделало кое-что со мной. Это заставило меня хотеть потерять нахрен контроль. Она могла спасти Фей, но вместо этого она смотрела, как он причиняет ей боль.

Вместо ответа Фей покачала головой и уставилась на свои колени.

- Что такое? – обычно она продолжала, рассказывая ужасы, как будто говоря о них в слух меняло их реальность и делало их легче переносимыми.

- Я… - она посмотрела на меня. – Не должна.

Я нахмурился.

- Почему?

- Есть вещи, которых ты не знаешь, - она провела трясущейся рукой по волосам.

- Что ты имеешь ввиду? – я начал убирать руку с ее плеча, но она остановила меня, покрывая ее своей.

- В смысле… ничего, - она вздохнула. – Просто ничего. Просто иди.

- Нет, не делай так. Не закрывайся от меня, - что там еще может быть?

Мои внутренности скрутило.

- Я любила его, - она смотрела меня прямо в глаза, когда говорила.

- Что?

- Я любила Тейлора, Ретт. Я привыкла. Я привыкла верить, что он идеален, - она стянула мою руку со своего плеча и сжала ее на своих коленях.

- Конечно, до того…

- Да, до и продолжала, - она судорожно выдохнула. – Я любила его годами.

Мое сердце сжалось. Мы не разговаривали о том, что она чувствовала к Тейлору. Я не думал, что это важно. Она ненавидела его. Он разрушил ее, уничтожил ее жизнь всеми теми ужасными вещами, которые сделал с ней.

- Были дни, когда я просыпалась и не могла дождаться, когда увижу его, - она сжала мою руку с силой. – Дни, когда я не могла дождаться почувствовать его внутри меня.

Я отпрянул от ее слов, как от физической пощечины.

- Нет. Ты была ребенком. Тебя просто обманывали.

- Называй это как хочешь, но это моя правда. Обманута или нет – я верила в это. Я верила, что любила его. Все это было до пыток и всего того, что он сделал в конце.

Я сильно покачал головой.

- Он изнасиловал тебя, Фей. Ты была ребенком.

- Он никогда не заставлял меня. Не до конца.

- Тебе было девять лет. Конечно, он блять заставлял тебя.

- Нет, - ее голос смертелен, глаза жестокие. – Не заставлял. И я не позволю тебе больше делать из меня жертву, - она сделала глубокий вдох. – Я хотела его все эти годы. Я хотела его внутри меня. Я хотела его член.

Слова гремели в моих ушах, царапая, как окровавленным стеклом.

- Хватит, - я поднял свободную руку, другая все еще сжата с ее. – Почему ты говоришь все это? – я ненавидел мольбу в своем голосе. Я ненавидел то, как это причиняло мне боль, как это убивало меня изнутри.

- Потому что это правда. Никто не спрашивал меня – хотела ли я его. Любила ли его.

- Но…

- Сегодня мой сон был про те времена. Мне вообще-то не снилось про них длительное время. Я пыталась не думать о том, когда все было хорошо, потому что знала, что на самом деле все не так уж и хорошо. Ты прав, я была обманута своей любовью к нему, но это была самая настоящая вещь , которую я когда-либо испытывала. Я была просто ребенком, поэтому эта любовь поглотила меня. Это было большей частью меня, чем все остальное, - она остановилась, уставившись на наши переплетённые пальцы. – Мы пошли на спектакль с мамой. Мне было тринадцать. Пьеса была скучной для меня. Некоторые шекспировские пьесы чертовски сбивают с толку. Папочка сидела между мной и мамой. Он держал меня за руку все время. Один из актеров был полностью обнажен на сцене. Мужчина. Я никогда прежде не видела другого мужчину голым. Только папочку.

Ее взгляд был далеко, как будто она вернулась туда. Тот факт, что она называла его «папочкой» загнивал под моей кожей, но я не исправил ее.

- Мужчина на сцене был примерно того же возраста с ним. Но парень со сцены был более волосатым и его член был меньше. Мы были близко. Сидели практически в первом ряду. Я не могла перестать пялиться на него. И как он отличался от Папочкиного. Папочка не трахал меня почти неделю. Он был на работе. И внезапно я не могла перестать думать о его члене, и как я хотела заняться сексом этой ночью. Это был первый раз, когда я помнила, что жаждала этого. Хотела его. Хотела секса. Я сжала его руку, и он посмотрел на меня. Его лицо было любопытным, нормальным, как у любого отца, смотрящего на свою дочь. А потом я прошептала в его ухо, - она остановилась, посмотрев на меня впервые, как начала рассказывать свою историю. Она чертовски сильно сжимала мою руку. Ее взгляд был потерянным, далеким, как будто она была где-то, где ее никогда бы не нашли. – Я сказала ему, что хочу его у себя во рту.

Я сделал все, чтобы сдержаться и не дернуться. Не сбежать из комнаты, как испуганный маленький мальчик, каким я был. Я ожидал, что она продолжит говорить, но она не стала. Вместо этого она просто сидела, ничего не говоря.

- Что произошло потом? – хотя этот вопрос адски напугал меня.

- Мы поехали домой. Поездка была нормальной. Мама разговаривала о пьесе. Я уставилась в окно, думая о том, что произойдет, когда мы приедем домой. Когда он придет в мою комнату. То, что он сделает. Небо было темным. Было поздно. Немного холодно. Я думала, что он подождет, пока мама не пойдет спать. Именно тогда он обычно приходил ко мне. Но он не ждал. Он вышел из машины и повел меня по лестнице…

Мое сердце колотилось в груди. Подогревая всю ненависть в венах. Я не хотел, чтобы она говорила это. Я не хотел слушать, как он положил свой член в ее рот и как ей это нравилось.

- О, Боже, - она прикрыла рот своей свободной рукой.

- Что, что такое?- она посмотрела на меня и покачала головой.

- Он…

- Он что?

- Святое дерьмо. Не могу поверить, что не подумала об этом.

- Подумала о чем?

Ее лицо побледнело, стало бледнее чем у призрака.

- Фей, ты в порядке? Что такое? – я коснулся рукой ее щеки.

- Доказательство, - ее голос дрожал.

- Доказательство чего?

- Того, что он сделал со мной. Секс. Доказательство.

- Но…

- Видео, Ретт. Он снимал меня. Нас. Секс. Я забыла. Но он снимал. Они настоящие. Они где-то в доме.

Я уставился на нее в неверии. Что-то внутри меня говорило, что я должен быть счастлив. Что я должен ликовать от новостей. Это доказательство. Записи где-то в доме, тогда есть причина засадить Тейлора на годы. Может, даже до конца его жизни. Это такой тип доказательства, который я искал почти год. Но я не мог радоваться. Я даже не мог найти слова, чтобы говорить. Все что я мог – уставиться на Фей. Видеть страх в ее глазах из-за реальности того, что эти записи значили для нее.

Я не мог ничего поделать, но был также напуган.

10.

Фей.

Три недели спустя.

Сегодня тот день. День, в который я столкнусь с Тейлором. Суд продлится два дня. План никогда не был привлекательным для меня – сидеть на месте для дачи показаний и рассказывать мою историю. Раньше, три недели назад, все обвинение – это мои слова против него. А мои слова не значат ничего – я проститутка. Наркоманка. Женщина, которая пыталась убить себя снова и снова. Я не заслуживала доверия.

На этот раз реальность всего этого не ранила мои чувства. Я была рада избежать сидения на том месте и столкновения с Тейлором. Но записи, снимки. Они изменили дело. Они изменили все.

Они нашли их. В доме. В его комнате. Кассеты, потом диски, записанные позднее. Там было больше, чем я когда-либо могла представить, что они смогут найти. Больше сорока часов отснятого материала. Почти два полных дня, когда Тейлор трахает меня.

Я не смотрела ничего из этого. Я не хотела или не нуждалась переживать это снова. Я не хотела смотреть малейшие детали, чтобы вспомнить то, что я забыла. Видеоматериал, где я раздета, где я в душе. Это были записи меня, очевидно делающей все. Убийственный, блять, отснятый материал. Буквально.