- Видишь эти поля? - говорил Артур Виктории.

- Да. А какое место в мире тебе больше всего нравится?

- Не знаю, - сказал Артур. - В Англии есть удивительные места. В России тоже. Нет, пожалуй, в России лучше всего. Бесконечное.

- И нет ни одного места, которое ты предпочитал бы! другим?

- O, si, Виктория. Дунай и окрестности Вены - это самое лучшее место в мире.

- А я предпочитаю Тироль.

Чаще всего Артур и Виктория, когда бывали вдвоем, говорили по-немецки; и в этих разговорах, где все выражалось интонациями, было, в сущности, не важно, на каком языке говорить. Это было продолжением первого объяснения, внесмысловым, почти внесловесным и которое можно было выразить - если непременно искать одну речевую формулу - в нескольких коротких и небольших словах, которые одинаково могли значить в одном случае очень мало, в другом - бесконечно много - предшествуемые и следуемые двумя человеческими жизнями с теряющейся во времени сложностью впечатлений, ощущений, желаний и снов; но это были бы одни и те же, сами по себе почти несуществующие слова. И потому со стороны могло казаться удивительным, что Артур и Виктория были способны часами говорить ни о чем.

Доехав до вокзала Фонтенбло, Николай обернулся, убедился, что оба автомобиля следуют за ним, свернул вправо и поехал по узкой дороге, уходившей от Фонтенбло в сторону. Она изгибалась, то поднимаясь в гору, то опускаясь, то следуя за течением реки, то удаляясь от ее берегов; потом, после еще одного поворота, Николай съехал с дороги и остановил автомобиль на опушке леса. Внезапно поднявшийся и тотчас утихший ветер прошумел в высоких деревьях.

Через минуту подъехал автомобиль Сережи. Было девять часов утра. Николай повел всех осматривать местность.

Они шли сначала красным сосновым лесом, сухим и звонким; солнце освещало громадные камни, покрытые налетом светлого песка и которые были, как сказал Николай, "по-видимому, геологического происхождения". Потом начался лиственный лес, темнеющий, более густой; в глубине оврага кричала неизвестная птица, они шли уже минут сорок, и вдруг сквозь деревья сверкнула река.

- Кто не умеет плавать? - спросил Николай. Неумеющих плавать не оказалось. - А кто со мной идет за лодкой? - Я, - сказала Виктория. И через десять минут голос Николая кричал с реки:

- Идите сюда!

Они доехали до небольшого острова на середине реки, разделись за кустами и вышли уже в купальных костюмах.

- Берег обрывистый, - сказал Николай, - сразу глубоко. Кто скорее доплывет до берега? Я считаю: раз, два, три!

Шесть тел одновременно бросились в воду, и на берегу остался только Волрдя и белый пес Артура, не успевший понять, в чем дело. - Том! - крикнула Виктория, и пес с лаем прыгнул в реку. Володя остался один. - Володька, трус! - кричал Николай. - Дисквалифицирую!

Первой отстала Одетт, второй Вирджиния, затем стал отставать Сережа. Только Николай, Виктория и Артур плыли рядом. - Дьявол! - сказал по-русски Николай Артуру. - Неужели нас эта девчонка обставит? - Он дернулся вперед, и, когда Виктория спохватилась, было уже слишком поздно. - Артур, отомсти! сказала она. Артур послушно улыбнулся, и тотчас же его громадное тело совершило нечто вроде непостижимого прыжка по воде. Казалось, что он не делал усилий, точно скользя по воде, поднимая пену и стремительно подвигаясь вперед. Он догнал Николая, однако в самую последнюю секунду они одновременно схватились за ветку дерева, свисавшую над водой.

А Володя все стоял на берегу и смотрел. - Он умеет плавать? - спросил Артур. - Как собака, - ответил Николай. В это время тело Володи наконец отделилось от берега. - Решился братишка, - сказал Николай.

Володя долго плыл под водой, потом вынырнул и направился к берегу. В эти минуты он был совершенно счастлив.) Крупная рыба пугливо метнулась в сторону от его тела, он нырнул за ней, но она уже исчезла. - Ах, как замечательно! - повторял он. Он все нырял и плыл внизу, открыв глаза и видя светлеющую к поверхности воду, потом поднимался наверх - и наверху было горячее сверкание солнца. И так далеки от него, так чужды ему сейчас были все обычные его мысли и ощущения; мир был океаном, упругим, холодным и влажным, мир был этим движением в воде, и все остальное не существовало.

Потом Николай, Виктория, Одетт и Сережа ушли в лес. На берегу остались Артур и Володя. Голова Вирджинии то показывалась, то скрывалась на середине реки. Володя лежал на животе, жуя длинный стебель травы и ни о чем не думая. Артур, закинув руки за голову, подставлял солнечным лучам свое мокрое и бледное лицо с закрытыми глазами.

Все было тихо, вода плескалась о берег. Вдруг пронзительный крик с середины реки донесся до берега. Вирджиния появилась над водой, потом исчезла, неловко и отчаянно взмахнув рукой. - Она тонет, - успел сказать Володя и тотчас услышал тяжелый всплеск воды. Володя понял это только тогда, когда поплыл вслед за Артуром к тому месту, где за секунду до этого показалась голова Вирджинии.

Володя плавал очень хорошо, и это было для него так же легко и естественно, как дышать или ходить. Он никогда не уставал, нырял на дно в самых глубоких местах и, когда было нужно, мог плыть с необыкновенной быстротой. Но если бы в ту минуту он мог наблюдать и сравнивать, он убедился бы в громадном атлетическом превосходстве Артура, который с каждой секундой все дальше оставлял его за собой. Опять, уже совсем близко, показалась голова Вирджинии; резиновый чепчик она потеряла, и светлые ее волосы быстро ушли под воду. Володя нырнул и увидел два тела на большой глубине, почти у самого дна. Он поднялся наверх; Артур, глубоко погрузившись - видно было только его лицо, - плыл на спине, держа на груди Вирджинию, которая всхлипывала и задыхалась. Володя подплыл вплотную.

- A la brasse {Брассом (фр.).}, Володя, a la brasse, - сказал Артур. Володя поплыл a la brasse, Артур тоже, Вирджиния лежала на воде, положив руки на их плечи.

- Слава Богу, все кончилось, - сказал Артур. - Вы прекрасная утопленница.

- ...Что значит... прекрасная... утопленница? - прерывисто спросила Вирджиния.

- Это значит, что вам легко помогать и что вы хорошо себя ведете, объяснил Артур. - Я однажды вытаскивал из воды одну старую англичанку, она расцарапала мне лицо и укусила меня за руку, и в моих интересах было бы держаться как можно дальше от нее, но это было невозможно, так как тогда она утонула бы. Потом уже, придя в себя окончательно, она написала мне письмо с благодарностью и приглашением прийти к ней в гости. Но я был так напуган, что не пошел.

- А я думаю, - сказал Володя, пуская ртом звучные пузыри по воде, - что все могло быть гораздо хуже. Представьте себе, Вирджиния, что вы бы тонули и не умели плавать; и что, кроме того, Артур не был бы таким геркулесом и тоже не умел бы плавать и я тоже. Это было бы действительно грустно. Хоронили бы вас на английском кладбище, мы бы пришли в траурных костюмах, и Николаю, наверное, было бы очень скучно. А могли бы еще и тела не найти.

- А я думаю, - сказала окончательно оправившаяся Вирджиния, - что было бы, если бы мой beau frere {милый брат (фр.).} Володя был не глупым, а умным? Это невозможно себе представить.

- Все знают, что вы завидуете моему уму и элегантности, - хладнокровно сказал Володя.

- Николаю ни слова, - сказала Вирджиния.

- Подчиняюсь, - ответил Артур.

- А я нет, - сказал Володя. - Зачем я буду лгать? Сначала публично признайте, что я очень умен.

----

Несколько оживившаяся Одетт спросила Сережу:

- Скажите, мэтр, у вас еще остался ром?

- Вы могли в этом сомневаться?

- Ma foi, on ne sait jamais {Господи, да кто же знает (фр.).}.

- Если бы вы лучше меня знали, вы бы не сделали такого предположения, сказал Сережа. В Сережином запасе было еще около двух литров рома - на всякий случай.

- Я бы хотела одну рюмку.

- Mais ordonnez, madame {Но чтобы все было в порядке, мадам (фр.).}.