К моменту приезда Степана Вострецова во Владивосток экспедиционный отряд, который чаще называли бригадой, полностью сформировался. Стараниями начальника штаба сколочены взводы и роты из закаленных в прежних боях бойцов. Воинам, отправлявшимся в суровый поход, выдали теплое обмундирование.

И вот, выстроенный поротно отряд предстал перед комбригом. Вострецов неторопливо проходил вдоль передней шеренги бойцов, пристально вглядываясь в знакомые и незнакомые лица. В строю он узнавал прежних своих сослуживцев, с которыми бок о бок сражался под Челябинском и Новониколаевском, Хабаровском и Спасском. Это были воины Забайкальской дивизии, когда-то называвшейся бригадой, которой командовал Степан Вострецов. На правом фланге своих подразделений стояли смущенные и обрадованные новой встречей с любимым комбригом комбат Кузнецов, ротные командиры — Панченко и Спирин, боевые помощники Степана Вострецова — Погребов и Безродный. Взоры рядовых бойцов устремлены на приехавшего из Читы начальника отряда.

Всего в строю находилось восемьсот бывалых воинов. Все они участвовали в боях. Степан Сергеевич Вострецов остался доволен результатами проведенного смотра.

С раннего утра до самого вечера продолжалась погрузка боеприпасов и продовольствия на пароходы «Ставрополь» и «Индигирка», стоявшие возле причала. Нужно принять в судовые трюмы четыре тысячи тонн сучанского угля, тысячу пудов пороха для охотников таежного побережья. С установлением Советской власти после разгрома пепеляевцев намечалось развернуть широкую торговлю и снабжение местного населения необходимыми товарами. И прежде чем начать погрузку боеприпасов, бойцы носили на своих плечах мешки с мукой, сахаром и солью.

Вострецов знал, что в начале весны Охотское море изобилует плавающими льдами. Он попросил военморов с морского буксира разыскать опытного моряка, плававшего в такую пору в Охотском море. Энергичные меры помогли найти бывшего боцмана с военного транспорта «Компас». Экипаж этого корабля с научными целями неоднократно находился в Охотском море, изучая ледовую обстановку, занимаясь гидрографическими съемками.

Старый марсофлотец не заставил себя ждать. Порог кабинета комбрига перешагнул рыжеусый моряк с морщинистым, задубевшим лицом. Все на нем: и боцманская дудка на посеребренной цепочке, и медные пуговицы бушлата — блестело, словно у юного гардемарина, собравшегося в увольнение, где его ждет невеста.

— Красный военмор Евсеев, исполняющий обязанности боцмана на крейсере «Печенга», по вашему вызову прибыл! — отчеканил старый моряк, угадав в Вострецове самого главного командира.

— Присаживайтесь, отец, за стол, нам с вами спокойно и тихо поговорить надо, — пригласил Вострецов красного военмора.

Евсеев смущенно потоптался и неторопливо сел, деликатно устроившись с краю. Рыжие усы военмора были как бы с прозеленью, и весь он казался насквозь просоленным, несмотря на то что привел себя в парадный вид, перед тем как явиться к комбригу.

— Скажите, Евсеич, вам довелось плавать в Охотском море в раннюю весеннюю пору? — спросил Вострецов, стараясь говорить как можно деликатнее с бывалым моряком.

— Приходилось, товарищ командир, а как же иначе? — сощурив круглые, маленькие глаза, степенно отвечал Евсеев. — И даже не в этакую, а месяцем ранее производили однажды гидрографические замеры глубины неподалеку от берега.

— Так скажите, от льдов море чистое в это время года?

— Раз на раз не приходится, товарищ командир, каждый год по-разному бывает: то унесет льдины куда-то к черту в океан еще в конце апреля, а случается, их полно плавает и в середине мая.

— Вот и угадай, как обстоят дела и какова ледовая обстановка сейчас на пути нашего следования, — невесело протянул Вострецов.

— А вы и не гадайте, товарищ командир, — сказал старый моряк. — В море само дело покажет, как поступить! Нам приходилось даже подрейфовать как-то, и — ничего: невредимыми выбрались из льдов. По моему разумению, в этом году в такое время льдов много не должно быть. Но и не исключено, что какие-то приблудные стаи могут встретиться.

Более точный и определенный прогноз ледовой обстановки в Охотском море получить больше негде. Оставалось только выслушать соображения капитана парохода «Ставрополь», который назначили флагманским судном, поскольку он обладал большим водоизмещением по сравнению с «Индигиркой».

«Ставрополь» уже вышел из завода и теперь стоял возле причала управления военного порта. По вызову командира экспедиционного отряда капитан флагманского судна незамедлительно явился.

— Капитан парохода «Ставрополь» Миловзоров Павел Григорьевич, — доложил о себе моряк.

— А почему нет с вами капитана «Индигирки»? — спросил Вострецов.

— Филипп Андреевич Азарьев два года не видел своей семьи, я отпустил его на сутки к родным, — пояснил Миловзоров.

— Кто за него остался?

— Старший помощник, он и готовит судно к выходу, в море.

— До прихода капитана «Индигирки» вам следует за всем присмотреть там, — строгим голосом произнес командир отряда. — А сейчас поговорим о предстоящем плавании…

— «Ставрополь» готов к выходу в море, — доложил Миловзоров. — Есть, правда, мелкие неполадки во вспомогательных механизмах, но мои машинисты — народ тертый, они смогут их устранить и на переходе морем. Пришлось при Дитерихсе устраивать искусственные аварии, вот и не успели все привести в должный порядок, — смущенно улыбнулся Миловзоров.

— Меня тревожит, какова ледовая обстановка в Охотском море в настоящий момент? — Комбриг пересел поближе к капитану «Ставрополя» и продолжал в доверительном тоне: — Как вы считаете, Павел Григорьевич, ваши два парохода способны преодолеть серьезный ледовый барьер, коли такое случится, что никак не сможете стороной пройти?

— Корпус у «Ставрополя» еще достаточно прочный, и плавающие льдины Охотского моря не представляют для судна серьезной опасности, — старался обнадежить комбрига закаленный в плаваниях немолодой уже капитан. — А вот у «Индигирки» корпус послабее нашего, но она последует за нами в кильватере, битый лед для нее не страшен. Но требуется нам для ледовой разведки и посыльных функций малый корабль. Хорошо бы на нем установить орудие и пулеметы на всякий непредвиденный случай…

— Есть такой корабль; военморы обязаны по приказу главкома Уборевича переоборудовать морской буксир в сторожевой корабль, — пояснил Вострецов.

— Это меняет все! — обрадовался Миловзоров. — Команда буксира, как и на «Ставрополе», сумела спасти свое судно от угона. Теперь оно в полной исправности и смело может следовать впереди «Ставрополя». К сожалению, нет на нем преданного Советской власти капитана.

Последним резервом флота оставался крейсер «Печенга». На этот преданный революции корабль и направился комбриг Вострецов, чтобы подыскать на нем подходящего капитана на посыльный корабль и матросов для установки орудия на его палубе.

Военмор Яхонтов с охотой принял предложение комбрига Вострецова принять под свое начало малый корабль и заняться установкой орудия на его палубе. Пребывание в концлагере и камере городской тюрьмы сделали его чуть медлительным. А подготовка к плаванию в Охотском море придала ему новой энергии, и он с юношеским пылом взялся за дело.

На «Печенге» находилось несколько старослужащих матросов, приписанных к орудиям крейсера. Без них бы Яхонтов не смог, наверно, справиться с этой, казалось, несложной задачей. Николая Дмитриевича Крылова Яхонтов предложил в комиссары на морской буксир, и Вострецов, знавший толк в людях, поговорив с ним, дал на это свое согласие.

Морской буксир Яхонтов подвел к борту «Печенги». С помощью паровых лебедок спустили на палубу корабля противоминное орудие со шкафута крейсера. Потом целый день ушел на то, чтобы с помощью мощных болтов намертво закрепить его станину к поперечным балкам. Наконец, орудие установлено. Перетащить ящики со снарядами с крейсера — дело нескольких минут.