— Ты во сколько сегодня заканчиваешь?

— В половине четвертого примерно, — ответила я, начиная паниковать. Нет, у группы Влада пара, конечно, последняя, но… мне уже страшно.

— Так рано забрать тебя не смогу, — поморщился парень. Я удивленно посмотрела на него — да тут пешком два раза упасть. — У меня всего один ключ от квартиры, — пояснил он. — Ну, то есть еще один у моих родителей есть, но это не то. А я как-то не подумал… Глеб пристроил машину между синим фордом и стареньким пежо, и полез в карман, как я поняла мгновение спустя, за связкой ключей.

— Свой тебе дам, раз все равно раньше придешь, — решил он. Но я отрицательно мотнула головой.

— Мне ближе к вечеру еще к одной девочке на занятие идти. Вдруг ты вернуться не успеешь.

— Ладно, — кивнул Глеб. — У меня возле работы мастерская есть.

Сейчас сдам, а в обед тебе ключ привезу, устроит? Я пришибленно кивнула — вот, уже проблемы едва знакомому человеку создаю.

— Тогда до встречи? — Хлебушек улыбнулся. Блин, лучше бы он Женьке так улыбался.

— До встречи.

К удивлению, до начала занятий оставалось еще 15 минут, хотя мне казалось, что перед небольшой аудиторией, где проходили пары по французскому языку, я окажусь в последнюю минуту вместе со студентами. Но раз образовалась свободная минутка, надо перезвонить Аринке, иначе меня ждут жестокие репрессии — пока Глеб вез меня в институт я отклонила три Аришкиных вызова, боясь разговаривать с ней при моем новом соседе. Вредничать Аринка не стала, ответила сразу, хотя по голосу сразу стало понятно, что она возмущена до глубины души.

— Чем ты таким занималась, что не смогла ответить на мой звонок? — вместо приветствия поинтересовалась она.

— Ехала на работу, — честно ответила я, понимая, что для Аришки это вовсе не оправдание для игнора ее персоны. Поэтому решила побыстрее перейти к главному, почти шепотом добавив: — А я переехала.

— Наконец-то! — голос подружки заметно повеселел, ворчливые нотки исчезли, но в следующей фразе уже появились снова: — Куда? Только не говори, что ты нашла себе соседку с такими же монашескими замашками как у тебя и теперь по пятницам вечером вместо клубов, вы будете на пару смотреть романтические сопли…

— Я переехала к парню, — перебила я и мобильник ошарашенно умолк.

Это было довольно приятно — не часто мне удавалось повергнуть подружку в шоковое состояние.

— Повтори, у меня что-то с телефоном… или со слухом, — наконец произнесла она. — Куда ты переехала?

— К парню, — с удовольствием повторила я, понимая, что совершенно по-идиотски улыбаюсь, и если сейчас войдет кто-нибудь из студентов, наверняка решит, что преподша сошла с ума. — Помнишь я тебе говорила про маньяка… ну который чинил мой компьютер?

— Очень симпатичный…

— Ну да.

— Мать моя женщина, — тихо произнесла Арина. — И все эти годы ты притворялась божьим одуванчиком, а сама чуть встретила маньяка и тут же перебралась к нему жить! Ну и как, он сексуальный? Вы сутками не вылазите из спальни? Он использует какие-нибудь специальные штучки?

— Эй-эй-эй, Арина. Он — гей, — остановила я подругу, пока ее бурная фантазия не завела куда-нибудь уж совсем не в ту сторону. И кажется, я второй раз за 10 минут ввергла подругу в шок.

— Так… — многозначительно произнесла она. — Так… Похоже тебя надо спасать.

— Не надо. Меня все устраивает, — быстро ответила я. И заметив, что в кабинет потянулись студенты, поспешила прервать разговор. — Я тебе потом перезвоню — у меня пара начинается. Ох, бабушке я правду никогда не скажу.

Я вздохнула и рассеянно уставилась на мелькающие за окном дома.

Кажется, моя жизнь сошла с ума — в последнее время в ней было слишком много событий. Вот могла ли я подумать утром, начиная пару и продолжая нервничать из-за предстоящей встречи с Бахвальским, что это мой последний рабочий день в качестве преподавателя университета. Я конечно, предполагала, что ничего хорошего меня сегодня не ждет, но не настолько же… Студентов, желающих учить французский было совсем немного и почти все они, как оказалось, вполне адекватны (Бахвальский не в счет), потому первые две пары прошли довольно спокойно. Я немного расслабилась, забылась. А потом обеденный перерыв… Позвонил Хлебушек. Уточнил номер кабинета и сказал, что задержится, да и вообще приедет, скорее всего, к концу обеда. Не знаю почему — расстроилась жутко. Наверно потому, что покидать кабинет я не собиралась, а трястись в одиночестве не совсем то, о чем я мечтала, тем не менее именно этим мне, по-видимому, и предстояло заняться. Хотя я нашла выход дабы отвлечься — позвонила тете Вере, а потом и бабушке. Первый шок у меня случился в середине обеденного перерыва — как раз когда я вещала бабушке о том что переехала, в кабинет, который я по глупости забыла запереть, ввалился Влад, при чем не один, а со своими дружками, что на тот момент мне показалось не так уж и плохо — я с чего-то решила, что в присутствии других людей этот… нехороший недочеловек приставать ко мне не станет… ну или по крайней мере, не так нагло и вызывающе. Так нет! Этот… говнюк! да говнюк, обозвал меня девочкой собачкой и женщиной легкого поведения, а после предложил закончить начатое. При чем все это было озвучено так нагло, словно мы были посреди дикого леса и никто никогда не услышал бы моих криков, вздумай я звать на помощь. К сожалению, вероятнее всего он был прав. Кабинет мой находился на отшибе цивилизации и в обеденный перерыв здесь практически никогда никого не было, а учитывая мой предыдущий неудачный опыт с глухим писком вместо крика, ему и вовсе было нечего бояться. Да, я умоляла оставить меня в покое. Сейчас мне было стыдно за это, но когда Бахвальский начал приближаться, уверяя, что нам никто не помешает, у меня случилась хныкающая истерика вкупе с каким-то умоляющим шепотом. Единственное на что меня хватило — вялое отступление вдоль рядов парт… да и что толку? Убежать я все равно не могла — дружки Бахвальского стояли у двери, кривя губы в ехидных ухмылках. Влад приближался. От страха у меня вдруг закружилась голова, в глазах потемнело, а к горлу подступила тошнота. И я, кажется, собралась падать в обморок, но этот урод так больно схватил меня за руку, что я в миг очнулась, вспомнив, что сопротивляться мне никто не запрещал. Тут же со всей силы ударила Бахвальского томиком русско-французского словаря, случайно подвернувшегося мне под руку.

Томик был небольшой и довольно тощенький, но я умудрилась попасть Владу по лицу, да еще острым углом… И этим я только больше разозлила его. Парень дернул меня к себе за руку, которую так и не отпустил, и я решила, что вот теперь мне точно конец… как дверь протяжненько скрипнула, заставив обернуться не только замерших у дверей конвоиров, но и Бахвальского. Боже, я второй раз в жизни так радовалась появлению Королькова. С этого дня буду считать его своим ангелом-хранителем или, по крайней мере, лучшим другом.

Я поёрзала на сиденье и, наконец оторвав взгляд от мельтешащих за окном домов, виновато посмотрела на хмурого водителя. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — парень злится. Было отчего. Нижняя губа рассечена, скула под правым глазом покраснела и распухла, позже там наверняка будет безобразный фингал… огромный, а сколько у него еще этих синяков под одеждой… и костяшки ободраны.

— Может всё таки в больницу сначала? — несмело предложила я. Надо признаться, уже не первый раз, поэтому реакция парня была предсказуемой — он набрал в легкие воздух, словно собирался сказать что-то резкое, но вместо этого медленно выдохнул носом и сердито промолчал. Я просто надеялась, что он передумает — по крайней мере, лицо обработать было бы совсем не лишним.

— Да ничего с ним не случилось. Подумаешь, физиономию смазливую немножко подпортили, — съехидничал Корольков. Он развалился на заднем сиденье и казался вполне довольным жизнью, хотя выглядел немногим лучше моего соседа. Стыдно признаться, Хлебушек мне было гораздо жальче. — Зато на мужика стал похож, а то прям цаца какая-то. Глеб вновь промолчал, лишь кинул в зеркало заднего вида раздраженный взгляд, адресованный Тиму, и вновь уставился на дорогу.