- Здравия желаю, ваше сиятельство! Докладывает князь Земцов. Нахожусь в районе Комендантской Дачи на Черной Речке. По поступившей информации здесь должна была состояться дуэль, спровоцированная врагами России с целью убийства великого русского поэта камер-юнкера Пушкина Александра Сергеевича и нанесения, таким образом, тяжелого и непоправимого ущерба русской культуре. Дуэль предотвращена. Дуэлянты задержаны. Агент французской разведки Жорж Шарль Дантес де Геккерн пытался оказать сопротивление и скрыться. Он пытался стрелять в меня и моих сотрудников. Мы вынуждены были открыть ответный огонь. Злодей при задержании был ранен. Ему оказана медицинская помощь и сейчас он дает признательные показания. Его сообщником и соучастником преступления является французский агент Доширак, агентурный псевдоним «Лапша», занимавшийся в России шпионажем. Круг других участников злодеяния устанавливается. Место дуэли оцеплено и находится под контролем бойцов моей личной охраны...
В трубке послышался тяжелый вздох. Я слышал, как несчастный генерал-майор, шепотом охарактеризовал бешенного задиру камер-юнкера Пушкина. Выражения были совершенно непарламентские, так как Россия все же была абсолютной монархией и мнение о парламентаризме здесь весьма популярно высказали еще в 1825 году на Сенатской площади при помощи картечи. Я хорошо понимал господина обер-полицмейстера, ибо то, что камер-юнкер Пушкин состоит на особом полицейском учете, было очевидным. И не как вольнодумец, а как известный дуэлянт и скандалист. Эта категория явно доставляла полиции больше хлопот, чем вольнодумцы, а великий поэт был одним из самых активных задир - 29 дуэлей это все-таки несколько больше, чем просто небольшие шалости.
- Оставайтесь там... Никого не отпускайте... Я сейчас еду... - Хрипло и с какой-то обреченностью в голосе произнес обер-полицмейстер.
Похоже, эта история грозила ему серьезными проблемами. Ну, еще бы! Тут замешаны иностранцы, в том числе иностранные дипломаты - секретарь французского посольства виконт Оливье д'Арширак - «салат с лапшой», как мы стали называть его между собой, и голландский посланник барон Луи де Геккерн. Одновременно, камер-юнкер Пушкин, хотя и был известным дуэлянтом и задирой, но при этом он являлся медийной персоной и лидером общественного мнения, как эту категорию будут называть в 21 веке. А потому как его гибель, так и излишне жесткие репрессии со стороны властей чреваты недовольством в обществе. К тому же талант Пушкина и его творчество ценили и их императорское величество, и шеф жандармов Александр Христофорович Бенкендорф. А посему уважаемый Сергей Александрович рисковал оказаться крайним, как не сумевший вовремя предотвратить столь резонансную дуэль.
Поскольку после звонка обер-полицмейстеру большое начальство уже на всех парах должно было нестись к месту дуэли в сопровождении толпы жандармов и городовых, нам следовало действовать быстро. Убрав телефон в карман разгрузки, я быстрым шагом подошел к Дантесу, с которым возились Рагнар и Сенсей. Французик уже начал приходить в себя. Эк быстро он оклемался... Хотя это не его заслуга, судя по запаху нашатыря из пузырька, который совал ему под нос Сенсей, это заслуга фармакологии будущего.
- Ну что, тварь троцкистская, будешь говорить, кто дал тебе, падла, задание подло убить нашего великого поэта!? На кого ты работаешь, мразь!? - Заорал я на него.
Дантес смотрел на меня каким-то странным взглядом. Похоже, что он тут не привык к такому обращению. Дворянчик, блин... Ну ничего, ты еще не знаешь, что такое советская милиция! Мой дедушка, хотя и двоюродный, служил все же не где-нибудь, а в прославленном сталинском НКВД. Да и мы в Василеостровском РУВД тоже не таким еще языки развязывали. Вон как смотрит нагло! Похоже, что дырки в кисти руки и раздробленного коленного сустава ему мало. Почки, похоже, у него излишне здоровые. Так мы это сейчас поправим... Я ударил французика по пояснице отработанным коротким скользящим ударом почти без замаха. Нормальный человек должен от этого или вскрикнуть, или завыть от боли... Но Дантес лишь испуганно от меня отшатнулся.
У меня не было никакой жалости к этой мрази, так как я успел собрать достаточно информации о нем. В юности Жоржик учился в Сен-Сирской военной школе, откуда вынужден был уйти. Истинные причины были не особо благовидны, потому он предпочитал их скрывать, рассказывая сказку о том, что якобы был исключен за монархические взгляды. После этого юный французик подался на прусскую службу, но там не смог быстро сделать карьеру, что его не устроило, так как просто «тянуть лямку» обычного офицера не желал. Тогда Жорж оставил Пруссию и приехал в Россию. Здесь он придумал о себе легенду, будто бы после свержения Бурбонов в 1830 году, участвовал в 1832 году в вандейском восстании и из-за этого был вынужден уехать из Франции. Выдавая себя за ярого роялиста, он поступил в гвардию после облегчённого офицерского экзамена и в 1834 году был зачислен корнетом в кавалергардский полк. Более того, он еще наврал, что является бедным сиротой и по приказу императрицы, сжалившейся над несчастным симпатичным юношей, ему выплачивалось пособие из казны. Это при том, что его отец был, не только был жив, но и был богатым землевладельцем! В России его официально усыновил голландский посол барон Луи де Геккерн, являвшийся известным гомосексуалистом. Де Геккерн дал ему свою фамилию и баронский титул, а так же вывел в высшее общество Санкт-Петербурга. Это то, что уже можно было официально предъявлять гражданину Дантесу де Геккерну. А кроме этого, я знал, что покинув Россию после убийства Пушкина, Жоржик уехал во Францию, занялся политикой и стал мэром какого-то городка, а потом и сенатором. А самое главное - на старости лет этот лживый подонок в своих воспоминаниях писал, что не понимает, почему эти русские дикари так переживают из-за какого-то Пушкина. Он, видите ли, русский поэт. А ведь на дуэли могли убить и его, Дантеса де Геккерна, и Франция потеряла бы сенатора. А ведь французский сенатор это, якобы, намного более ценная личность, чем поэт у каких-то славянских туземцев. Вот посмел бы он там во Франции вякнуть, что он, как французский политикан, ценнее тамошнего Вольтера? Уверен, что ему такое бы и в голову не пришло. Зная это, я готов был прямо на месте пристрелить эту наглую лживую тварь, которая, чуть было, не лишила Россию великого поэта. Но пуля это не решение. Его должна ждать петля. И не только его, а всю гомосексуальную шушеру, которая все это подстроила. На скамье подсудимых, а затем и на виселице, должны оказаться и дружки Дантеса и Геккерна - гомосексуалисты Гагарин с Долгоруковым. И вся Россия вплоть до последнего крестьянина должна узнать, кто хотел убить великого поэта.
- Не надо его бить, командир... - Спокойным голосом остановил меня Рагнар. - Он сейчас все равно не чувствует боли. Я ему уже вколол препарат...
- Сыворотку правды? - Спросил я.
- Нет, это обычное обезболивающее из индивидуальной аптечки. Целиком шприц-тюбик вогнал. У него же колено раздроблено, он вообще мог загнуться от болевого шока. А препарат в наших аптечках сильный. Сейчас немножко подождем и начнем беседу. При правильной беседе клиент под этим препаратом хорошо «плывет» и без сыворотки правды. - Пояснил майор.
- Хорошо, работайте. - Кивнул я, понимая теперь, почему у Дантеса был такой странный взгляд. - Нам нужны показания, подтверждающие, что дуэль была специально спровоцирована, что Пушкина вынудили бросить вызов... Организаторы - французская и английская разведки... И тайное общество, связанное с заграницей. К этому делу без дураков приложила руку серьезная и влиятельная организация, с которой в любом случае нам придется серьезно схлестнуться в весьма недалеком будущем...
- Лобби гомосеков? - Усмехнулся Рагнар. - Я в курсе. Луи де Геккерн, и дружки Дантеса Гагарин и Долгоруков, причастные к провоцированию Александра Сергеевича, влиятельные людишки в этой организации. А Гагарин еще и иезуит. Нам предстоит серьезное расследование всей этой сети, в которой переплетены местные и иностранные пидорасы с коррупционерами и шпионами.
