Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Тем временем, Састен положил тело младенца на каменный пол и встав на четвереньки, развернул покрывало. Его взгляду предстало посиневшее тельце с плотно закрытыми глазами. Ноги и руки у него были скрючены. С них и начался осмотр. Он с величайшей осторожностью расцепил руки. Затем каждую из них осмотрел со всех сторон. Ничего необычного не заметно. Отпустив руки, Састен перевёл взгляд на ноги. Он слегка повернул тело…ему в глаза сразу же бросилась маленькая родинка в виде креста, чуть выше левого колена. Састен внимательно осмотрел родинку со всех сторон.

– Странно, – пробормотал он, бросив очередной взгляд на родинку.

– Ничего странного, – раздался сверху уверенный голос кардинала, который с неослабным вниманием следил за всеми его действиями, – Когда Генрих IV взял на руки новорождённого короля, он сразу же посмотрел на родинку и воскликнул: «Мой сын. Вот она печать Бурбона». Это знак королевской крови и ничего больше. Мне же нужны иные свидетельства.

От кардинала не укрылась странная реакция врачевателя. Тот вначале вздрогнул, затем резко побледнел и на какое то время застыл. И уж после этого продолжил прерванный осмотр.

Састен развернул тельце младенца лицом к себе и стал внимательно рассматривать. Его взгляд сразу привлекли, маленькие светлые пятна возле губ. Он наклонился и осторожно раздвинул губы младенца. Вся полость рта была испещрена такими пятнами. Осмотр был закончен. Састен завернул младенца в покрывало и поднявшись вместе с ним, вручил его обратно Люмье. Тот, также молча принял тело и вернул его на место. Как только крышка саркофага встала на место, раздался голос Ришелье:

– Итак, ты ничего не нашёл?

Састен поднял уверенный взгляд на кардинала.

– Ребёнок был отравлен. Это и явилось причиной смерти!

– Господи!

В усыпальнице раздался глубокий стон настоятеля, которому оказалось не под силу вынести подобную новость. Не обращая на него ни малейшего внимания, кардинал вплотную приблизился к Састену и вперив в него пронизывающий взгляд, словно желал вывернуть все его мысли наизнанку:

– Ты не можешь ошибиться? Подумай над своим ответом очень хорошо, ибо каждое твоё слово может обернуться смертельным приговором для многих могущественных людей.

Састен, в ответ устремил на кардинала твёрдый взгляд и с непоколебимой уверенностью, ответил:

– Плод был умерщвлён в утробе матери. Я даже могу сказать, чем именно его отравили. Это была настойка шафрана смешанная с опиумом. В нём достаточно яда для того чтобы умертвить плод, но слишком мало, чтобы причинить вред матери.

Састен, не стал говорить, что уже видел подобные признаки смерти и прежде. Одна дама таким способом избавилась от нежелательного потомства. И этот способ подсказал ей, именно он.

Кардинал помрачнел. Некоторое время он молчал, затем не произнося ни единого слова, покинул усыпальницу. Люмье остался немного дольше. Пока Састен стоял в стороне, он вполголоса разговаривал с настоятелем аббатства Сен-Дени. Видимо, удовольствовавшись полученными ответами, он наконец вспомнил о человеке, которого привёл сюда против его воли. Спустя четверть часа после ухода кардинала, и он покинул стены аббатства. Прежде чем расстаться с Састеном, Люмье ещё раз предостерёг последнего, а после вручил туго набитый кошелёк с золотыми монетами.

Састен вернулся домой в приподнятом настроении. Что ни говори, за одну ночь удалось заработать огромные деньги. Посему он даже не мыслил о том, чтобы ослушаться предостережений кардинала.

Люмье же, отправился прямиком во дворец кардинала, в Пале-Рояль. Кардинала он застал сидящим в кресле подле камина. Скорее по привычке, нежели испытывая озноб, кардинал протягивал руки к огню. Ко всему прочему, вид камина с горящим огнём помогал ему думать. Люмье, лучше остальных знал эту привычку кардинала. Сбросив с себя плащ, он застыл за креслом, в котором сидел Ришелье. Люмье, был облачён в строгий чёрный костюм. Его внешность как нельзя лучше соответствовало одежде. Вытянутое лицо, острый взгляд, сосредоточенность, отчётливо двигающиеся скулы и плотно сжатые губы. Тонкие брови, усы и бородка в точности как у кардинала. Этот человек являлся тенью Ришелье. Он был единственным, кому кардинал доверял безраздельно.

– И как нам следует поступить, Люмье? – не оборачиваясь, спросил кардинал.

– Я жду приказаний вашего преосвященства! – Люмье разговаривал тихо, спокойно и без намёка на раболепие, столь свойственное многим другим.

– Сейчас, я хочу слышать твои мысли, а не твою покорность!

– В таком случае. Я выскажусь откровенно, – Люмье сделал небольшую паузу и уверенно продолжил, – прежде всего, следует известить короля о…

– Известить короля? – холодно и по прежнему не оборачиваясь, перебил Ришелье. – Ты понимаешь значение своих слов? Мы можем привести доказательства убийства, но не самих убийц. В ответ, король потребует назвать имена убийц или обвинит нас во лжи. У нас нет первого, и как следствие мы получим второе. Это не выход, Люмье. Король должен узнать, но не раньше чем я смогу назвать имена людей причастных к смерти Дофина.

– А разве не ясно, кто истинные виновники? – возразил на это, Люмье. – Только Анна Австрийская, могла умертвить своего ребёнка. Именно она принимала настойку, о которой упоминал Састен. Король не сможет отрицать очевидные вещи.

– Очевидные вещи? Разве они, указывают на истину? – Ришелье убрал руки от огня и сложив их на груди, сосредоточенно продолжил. – Вот тебе несколько мыслей по поводу виновности королевы. На первый взгляд, любой, услышав историю с умерщвлением плода в утробе, признает именно её виновной. Да, она пила эту настойку, но…по своей ли воле?

– Ваше преосвященство подозревает конкретного человека? Вы полагаете, будто некто третий…подсыпал ей отраву? Но кто тогда? Герцогиня де Шеврез?

– Оставь в покое герцогиню, – несколько раздражённо ответил, Ришелье. – Кому как не тебе знать истину. Молва о герцогине не имеет ничего общего с реальностью. К тому же она предана королеве. Вспомни хотя бы историю с алмазными подвесками, которые подарила королеве, маркиза Галлигаи, а те потом перекочевали к герцогу Бэкингему. Возможно, лишь вмешательству герцогине, королеве удалось отвратить от себя гнев короля. Именно с той поры, его величество терпеть не может герцогиню. Он полагает, будто она внушает королеве…греховные мысли. Королева же, любит герцогиню как сестру и посвящает во все тайны. Глупо думать, будто они сговорились дабы совершить это отвратительное убийство. Да и какой смысл королеве убивать собственное дитя? Она не может не понимать, что потеря ребёнка лишь удалит её от короля. А наследник, наоборот, даст ей в руки то, о чём она мечтает с первого дня своего приезда во Францию – власть. Нет. Здесь очевиден вывод. Королева ничего не знает. Даже если брать в расчёт её ненависть и постоянные попытки избавиться от моего присутствия, я не могу использовать смерть наследника во вред королеве. Хотя в возникшей ситуации, сделать это не представляется делом сложным. Потом не забывай главное…речь идёт об убийстве младенца в утробе матери. Она на это не способна. Для подобного убийства необходимо обладать коварным, изощрённым умом и…жестокостью.

– Королева – мать?

Кардинал впервые обернулся и с явным одобрением посмотрел на Люмье.

– Вот сейчас ты на правильном пути. У неё есть все необходимые качества, и что гораздо важнее…причины для подобного поступка. Именно поэтому ты должен сосредоточить всё внимание на этой женщине и людях, которые её окружают. Кто-то ведь сделал эту настойку. Кто-то готовил её и давал пить королеве. Ищи этих людей. Днём и ночью. Ищи везде. Отправь соглядатаев во «Дворец Слепых», в этот разбойничий вертеп. Там можно узнать гораздо больше, нежели в коридорах Лувра и улицах Парижа. Но только…с величайшей осторожностью. Речь идёт об убийстве Дофина. Уж если они решились на подобное преступление, так не остановятся ни перед чем. Действуй Люмье, действуй. Найди мне убийц…

– Сделаю всё возможное, ваше преосвященство!

2
{"b":"545646","o":1}