Это и обрадовало её, - "долго буду", значит... А вот этот легкий поцелуй, какой-то даже неприятный, - так, наверное, целу - ют стародавних возлюбленных, которые давно стали более подружками, чем любовницами... Интересно, целовал он так свою Улиту?
Сейчас она знала одно: если он дотронется до её пуговиц на майке, она сама ему поможет.
Глупость какая! Как она могла тогда так сказать! Да она хочет, чтобы именно он сделал её женщиной! Разве не об этом она мечтала?
А тут - загордилась, думала, он станет добиваться...
Он - не стал.
За оставшиеся часы ночи, он так ни разу и не прикоснулся к этим несчастным пуговицам, не сделал ни единого движения, которое можно было бы расценить, как... И она, конечно, - тоже.
Так они сидели рядом на широченной дедовой постели, пили из горла не совсем гнусный портвейн и болтали обо всем, что не каса - лось их самих.
Ангел рассказала про Казиева, про Леонид Матвеича...
Хотя её подмывало спросить: ты меня хоть немного любишь или я все ещё для тебя Ангел, тот, который был в Москве?..
Но не спросила, а он ничего не говорил.
Только один вопрос задала она ему хлесткий, который заставил его вздрогнуть: у тебя было что-то с Улитой?
- Если то, о чем ты подумала, то - никогда. - Ответил он, не глядя на Ангела и будто рассердясь.
Но Ангелу показалось, что прошла какая-то секундная заминка, перед тем, как он ответил. Может быть, что-то было?.. Один раз?
Конечно о той ночи с сигаретой марихуаны, он ей не сказал. Мало ли какие кому видятся сны... Хотя говорят, что сны входят в жизнь как "отдельная реальность"?..
* * *
Утром они чувствовали себя будто избитыми. Они заснули, как сидели, на огромной постели сторожа, прислонясь к печи.
Голова Макса упала на плечо Ангела, а она скорчившись, упиралась затылком в стену.
Открыв глаза, они вообще ничего не поняли, но скоро - разобрались, а Макс сказал.
- Если я сейчас не пробегусь, то лишусь ног и головы. Пойдешь со мной?
Не так он спросил, как бы ей хотелось, но отказываться она не стала и вскоре они бежали ровным спортивным шагом по проселочной дороге.
Ангел чуть отставала, но не потому что не могла его догнать, а потому что не хотела.
Не стоит описывать весь их день, который ничем особым не был замечателен.
Ездили обедать в кафешку ближайшего городка, ходили с дедом по грибы, Ангел их жарила. Купили ещё вина, угостили старика жаревом и вином, он отказался от вина и пил свой личный самогон.
К вечеру Ангел приметила, что Макс как-то нервничает, но тщательно скрывает это.
... Наступает ночь, подумала она. Та вроде была первой в новой нашей обстановке и я, дура, не позволила ему... А сегодня? Хочет ли он этого так уж сильно, подумала она, глянув на него искоса.
Они сидели на бревнышке недалеко от сторожки и закатное солнце изо всех последних сил освещало их.
Макс жевал травинку, о чем-то глубоко задумавшись.
Ангел, чтобы не мешать ему своим присутствием, прилегла в траву, куда сразу же он подкинул куртку.
... Внимательный, вежливый... со злостью подумала она, ничего он от меня не хочет...
А Макс думал, что никак не складываются в нем во что-то одно, определенное, эти два образа: Ангел, парнишка, который вызывал дружескую симпатию и девушка Ангелина, сначала показавшаяся спасением, но когда отказала ему - и правильно! - оказалась как бы не очень-то и нужной.
Не девица, но и не тот парнишка...
Симпатия осталась, но она пока, - может, только пока? - не переродилась в чувство иного рода.
Он так надеется, что это случится нежданно, как с Улитой... Удар с небес!
Но что-то подсказывало ему, что так не произойдет.
И вообще, наверное, второго "Удара" не бывает.
Впереди следующая их совместная ночь и какой она будет, - он не знал. Если бы он очень захотел Ангелину, то не было бы ника - ких вопросов, он взял бы её, что бы там она не говорила...
Но он не хотел, чтобы это произошло как со всеми раньше: хочется, значит можно. Он к ней относится по-особому и вот это внушало ему надежду.
И тут вдруг она сама подсказала решение, ответ, открытие сокрытого в глубине желания.
- Макс, - окликнула она его, как бы только что проснувшись, - а что мы будем делать с дедом? Ему заплатить за проживание, или что?.. Мы же уедем от него?..
... Куда уедем, подумала она, к нам, в Славинск? Это - невозможно. В гостиницу? Еще хуже. У старика больше нельзя.
Макс повернулся к ней, своими какими-то потемневшими за эти дни глазами внимательно посмотрел на неё и медленно произнес.
- А не проехаться ли нам в Москву?...
- И что? - Вся напряглась она. Вот значит, как он решил!
- Да ничего, - пожал он плечами, - просто я подумал, что так будет лучше... Для нас.
- Почему? - продолжала допрашивать она его.
- Чтобы нам привыкнуть к новому нашему положению... - Он усмехнулся вроде бы весело, - встречаться... Видеться и... привыкнуть.
- Мне, что, снова явиться к Алене? - Спросила она, чувствуя, что слезы, которые раньше так редко выливались из её глаз, - теперь очень близко подступили.
Ах, вот как!..
- Хочешь, поедем к моему брату Мишке, или ко мне, я снимаю квартиру... - сказал он совершенно спокойно, но ощущая уже какую-то зависимость от нее.
... Теперь ему надо решать, как и что... А почему, собственно? А потому что ОН приехал ней! Но ведь он приехал не к НЕЙ, а к НЕМУ и не виноват, что оказалось вот так, и никак по-другому...
- Нет, - ответила она тоже спокойно, далось ей это спокойствие! - я не поеду ни к твоему брату, ни к тебе, ни к Алене. Я поеду в Славинск, поживу там, поработаю... А потом, там ближе к Новому Году - возьму и появлюсь.
- Или появлюсь я, и раньше! - Воскликнул он и в голосе его проявилась радость и ушла какая-то спокойная опустошенность.
Он ещё подумал, что зря так сказал, не надо никогда давать надежду, когда сам не знаешь, как все будет. Но сказано! И ему все ещё кажется, что она - его спасение! Просто вот так дурацки все получилось!
- Ну вот и решили, - посмеялась она, вставая и отряхивая джинсы.
И мимолетно пожалела, что не надела своего единственного платья, которое подарила ей Алена - синее, с белым воротником и мелкими цветочками, оно ей так идет! и босоножки, плетеные, на высоком каблуке.