– Почему ты не хочешь примерить это платье? – Допытывалась Мари у дочери, указывая на короткое, но элегантное платье на манекене без головы.

– Потому что оно для меня слишком короткое. Мари, ты же знаешь, это не моё.

– Вбила себе в голову чепуху. Когда же его носить, если не теперь? Разве оно короткое? Десять сантиметров выше колена. Всё в пределах приличий! Тата!

– Нет.

– Ты ещё такая молодая, а уже невозможная брюзга! – заключила мать и многозначительно покачала головой. – И это факт! Это твоя биологическая программа!

– Мари, я тебя прошу… Только без этих новомодных изречений.

– Как знаешь. Что ж, тогда вон, – она указала на дверь магазина, – тебе туда. Иди, накупи пляжных халатиков, накидок и полотенец…

– Кстати, полотенца! – подхватила Тата и направилась по указанному маршруту.

– Что и требовалось доказать, – развела руками Мари. – Ты меня никогда не слушаешь, а ведь я тебе даю ценные женские указания. Тебе почти сорок, а ты до сих пор не замужем! А ещё психолог! Вот точно говорят: сапожник без сапог, – не успокаивалась мать, семенящая за Татой.

– Мама, – девушка обернулась и улыбнулась Мари, – когда ты рассказываешь о правилах дорожного движения, светофорах, регулировщиках или пешеходах, у тебя получается идеально. Тут я преклоняюсь перед твоим профессионализмом. Но что касается жизненных ориентиров, здесь полный винегрет: куда сворачивать, как двигаться, где остановиться? Даже нарушить затруднительно, потому что правил как таковых нет. То есть они существуют, только постоянно меняются и зависят от траектории твоего настроения.

– Вот так, – выдохнула Мари.

– Что «вот так»?

– Вот так и портятся родственные отношения. Тебя спасла фраза о моём профессионализме! Иначе…

– Я знала, что она не будет лишней…

– Как я ненавижу твои психоштучки…

Тата засмеялась:

– Пойдём-ка лучше купим тебе походную обувь, а то твои каблуки в Несебре не прокатят.

– Где?

– Несебр – это старинный болгарский город, наполовину затопленный… Туда мы обязательно поедем на экскурсию. Старые города снимают напряжение и освобождают от плохих мыслей.

– Сказать тебе, что снимает напряжение? Хороший мужик!

– Опять ты за своё!

– Правильно! Потому что, если я об этом не буду говорить, ты вообще никогда замуж не выйдешь. Посмотри правде в глаза!

– Если долго смотреть правде в глаза, наверняка захочется соврать. А я тебя слишком уважаю. И потом, сам Ницше писал, что тот, кто не способен ни на любовь, ни на дружбу, вернее всего делает свою ставку на брак.

– Вот оно! – Мари резко остановилась и подняла к верху указательный палец. – Горе от ума. Доучилась на мою голову! В голове не осталось места для семейных планов.

– Ну, прекрати. Можно подумать, что хорошие мужики вокруг меня вьются, а я их игнорирую.

– Конечно! Так и есть! Помнишь, я тебя знакомила с Всеволодом? Он у меня на курсах учился. Нормальный мужчина.

– Вот именно, что нормальный.

– Ну, знаешь… Чтобы он стал хорошим, нужно самой воспитать.

– У тебя многих получилось воспитать?

– Мне попадались неспособные, – улыбнулась Мари.

– Точно сказано! Неспособные понять, неспособные почувствовать, пожалеть, позаботиться или денег заработать…

– Прекрати! Всё тебе не так! Женское счастье, между прочим, приходит с опытом. А где тебе набраться опыта, если ты ещё ни разу не была замужем?

– Тебе не кажется, что как-то странно звучит: ищешь счастье, но приобретаешь опыт? И так каждый раз думаешь – вот оно, счастье! Ан нет – снова опыт! И так до бесконечности.

– С тобой невозможно разговаривать. И чем дальше, тем хуже. И всё потому, что возраст уходит. Становишься привередливой и сварливой.

– Я?! Меня всё устраивает. Я ни на кого не жалуюсь. А вот ты меня провоцируешь.

– Не провоцирую, а побуждаю к действию. Смотри! Отличное платье! Элегантное и в меру сексуальное!

– Да, – согласилась Тата, – ничего…

– Ничего?! Оно прекрасно! Его нужно брать! Длинное, тут ты не отвертишься. Разрез шикарный! Тата!

– Хорошо, я попробую примерить.

– Отлично! Я уверена, оно тебе будет к лицу. Останется купить ещё несколько – и можно спокойно ехать.

– Мари, мы едем на море, а не на… – начала было Тата, но мать не дала ей договорить.

– Ты же слышала, пятого августа в крепости состоится выставка ювелирных изделий. Какой-то харьковский миллионер там будет выставляться! Ты только подумай – выставка драгоценных камней, алмазов и бриллиантов, жемчугов, украшений из золота и серебра, драгоценностей, эксклюзивных изделий и аксессуаров, часов, монет…

– Мари… Побереги давление!

– Такие вещи его нормализуют! Ты только представь, сколько там будет богатейших людей!

– Я в восторге! – театрально ахнула Тата и вышла из примерочной.

– И я тоже… – всплеснула руками Мари при виде идеально сидящего на стройной фигурке дочери платья. – Нужно брать, тем более что декольте просто создано для ожерелья!

Вечер только завязывался, медленно перекрашивая улицы в сизый оттенок. В баре было пусто, не считая одного посетителя, приютившегося в самом дальнем углу. Он с удовольствием потягивал пенистое пиво и лениво перелистывал в телефоне электронные интернет-страницы. Экран подсвечивал молодое лицо, выделяя большие карие глаза, густо обрамлённые длинными ресницами. Каштановые волосы парня были модно подстрижены – короткие виски и взбитая чёлка, уложенная с помощью геля. Рубашка от Hugo, узкие джинсы, стильная куртка и массивные часы «Tissot» на запястье относили его к разряду небедных и потому интересных для женщин, приковывая их взгляды и внимание. Кто бы мог подумать, что ещё полгода назад этот модник был полным ничтожеством, собирал по подворотням пустые бутылки и бычки и уверенно падал в социальную пропасть. Теперь же он зависает в модном пабе европейского типа «Амбар» и как истинный прожигатель жизни прячется от будничной суеты в уютном полумраке, получая удовольствие от комфорта и демократической атмосферы.

Мужчина вертел айфон в руке и думал о том, что уже больше трёх месяцев благодетель не выходит на связь. Последнее сообщение пришло после задания, которое он старательно выполнил – «элемент» был устранён. Смс-сообщение было коротким – ему надлежало ждать новых указаний. Потом наступило затишье. Парень был рад этому и даже где-то в глубине души желал, чтобы эта пауза стала бесконечной и избавила его от гнетущих мыслей о банальной истине – «за всё нужно платить». Именно она будоражила мысли и требовала ответов на пока риторические вопросы: почему именно он, Олег Чернов; что он знает о своём «работодателе»; уберут ли его, когда он перестанет быть нужным?..

Впервые пять месяцев назад по телефону низкий мужской голос, не представившись, предложил прилично заработать. Тогда Олег его послал, выкрикивая в трубку отборные ругательства. Точно так же он поступил и во второй раз, когда незнакомец повторил попытку. Но следующий звонок отрезвил Олега: голос спокойно, но твёрдо заявил, что ему известна правда о гибели его сожительницы и при желании найдутся улики и свидетели по этому делу, и речь идёт, как известно им обоим, не о несчастном случае. Доводы были более чем убедительные, а неделя на размышления расставила все точки над «i», в который раз выворачивая наизнанку гнусную правду в мельчайших подробностях…

Наверное, становиться контрактником после обязательной армейской службы было не самым хорошим решением (последний год службы расшатал и без того нестабильную психику), но домой возвращаться не хотелось. На то были свои причины. Кровь, гарь, покалеченные тела, огромные чёрные глаза чеченских детей, непроницаемые лица аборигенов, – всё это постепенно перекочёвывало из реальности в сны, подменяя собой старые «неуютные» воспоминания, от которых он когда-то так спешно бежал…

Олег плохо помнил, как закончился контракт и он покинул чужую страну, как вернулся в свою Писаревку и встретил Тамарку. Алкоголь и марихуана помогали освобождать память от страшных воспоминаний. Дискотека в клубе, несколько школьных друзей, слегка потрёпанных и обрюзгших, кураж, водка и ярко-малиновые, до безобразия пухлые губы безотказной Тамары… Они завалились в его полуразвалившийся дом, и она осталась на целый год, продолжая куролесить в ритме пьяного разврата. Несмотря на каждодневные попойки, сожительница работала в местном ларьке и при каждом удобном случае попрекала новоявленного гражданского мужа в никчемности. В промежутках между запоями его мучила запоздалая совесть, и он, кое-как приведя себя в порядок, шёл трудоустраиваться на молочно-товарную ферму, а уже через месяц снова становился безработным. На четвёртый раз его не взяли, вытолкав за порог. В тот день Тамарка словно с цепи сорвалась. Она истерично орала, обдавая спиртовым угаром, бросалась на него, расцарапала до крови руку. Все женские доводы сводились к основному: «Ты мне испортил жизнь». Он с силой оттолкнул её. Наступила долгожданная тишина, которая тут же сморила в сон. Он опустил голову на руки и погрузился в пустоту. Очнулся глубокой ночью от того, что пересохло в горле. Тамарка всё так же лежала возле печки, широко раскинув руки и как-то неестественно поджав под себя правую ногу. Догадка обдала ледяным холодом. Он присел рядом с бесчувственным телом и попытался заглянуть в лицо женщины. На него смотрел чужой человек с уродливо искривленным ртом. Очередная бездна разверзлась перед ним, дохнув в душу уже знакомой безысходностью… Сначала его безудержно рвало, потом бросало в жар и лихорадило. За час до рассвета он сгрёб тело в старый гобелен и отнёс к реке, где они иногда зависали компанией, а там бросил с небольшого обрыва на камни. Сам же влил в себя полбутылки водки, подмешав в неё «Диазепам», которым однажды пытался лечить расшатанную нервную систему, и лёг на той же круче, бесчувственный и помятый…